Похититель душ

Я кивнула.

– Никогда о нем не слышал.

– Считается, что он большая шишка.

– Ну, тем лучше для него. Должен сказать, что такую жалобу увидишь не часто. Похоже, он слегка чокнутый.

– И замечательный водитель. – Я протянула Спенсу распечатку штрафов. – Если хочешь помочь, можешь проверить, нет ли там чего подозрительного. Потом штрафы полностью прекратились.

– Ну, если у него есть пара извилин, он должен был с этим справиться. А ты не можешь подкинуть мне чего-нибудь поинтересней?

Мы оба рассмеялись. Без смеха в нашем деле не обойтись. Спенс ушел с листком в руках, качая головой.

Однако следующая информация была совсем не такой забавной. На сей раз жалобу на Дюрана подала Эдит Грандстром.

Кошка исчезла, ее хозяйка хотела, чтобы Дюрана арестовали.

– Мисс Грандстром?

Она осторожно приоткрыла дверь, и я увидела лишь узловатые пальцы руки. Однако она имела возможность разглядеть меня. И еще я заметила массивную цепочку и пряди седых волос.

Я показала свой полицейский значок. Она прищурилась.

– Я бы хотела поговорить с вами о вашем бывшем соседе, – сказала я.

– О котором? – У нее был высокий визгливый голос. – Они постоянно меняются.

– Об Уилбуре Дюране. Он жил здесь…

Дверь моментально распахнулась, зазвенела снимаемая цепочка.

– Заходите, детектив.

На меня обрушился запах кошачьей мочи. Я последовала за хозяйкой в гостиную, в которой царил ужасный беспорядок. Похоже, мисс Грандстром не встречала статуэток кошек, которые бы ей не нравились. Кроме того, здесь имелись настоящие кошки – только в гостиной я насчитала четыре штуки. Они сразу же стали действовать мне на нервы.

–Давно пора, – заявила мисс Грандстром. – А я все жду, когда расследование принесет плоды.

Я решила промолчать, рассчитывая, что она сама все расскажет. Так и получилось.

– Он убил моего Фарфела, я точно знаю. Кот был здоров как лошадь, и он бы никогда от меня не убежал.

Несколько секунд я не знала, как себя вести. Следует ли сказать правду? Должна ли мисс Грандстром знать, что я пришла вовсе не из-за ее кота, дело которого уже давно сдали в архив? Или мне следует подыграть ей и сделать вид, что я продолжаю расследование, чтобы она разговорилась?

– Я хочу уточнить кое-какие детали, – в конце концов сказала я.

В моих словах не было лжи, но и всей правды не прозвучало. Однако я добилась ожидаемого результата.

– Вы не могли бы напомнить, как все произошло? – спросила я. – Я понимаю, мы говорим о делах давно прошедших дней, к тому же ваше заявление принял тогда другой детектив.

У меня уже начал чесаться нос. Я не страдаю от настоящей аллергии на котов, но их присутствие оказывает неприятное действие на мой нос. Здесь их наверняка значительно больше, чем четыре; кошки подобны тараканам: на каждую, которую ты видишь, найдется еще десяток спрятавшихся. Один из котов, полосатый и ужасно толстый, уже терся о мою ногу, урча, как «роллс-ройс». Мисс Грандстром ловко схватила его за шиворот и взяла на руки.

– Ну, Борис, – заворковала она, – не мешай нам беседовать. Не всем нравятся кошки.

Она улыбнулась, чтобы дать мне возможность выказать любовь к кошкам, но я этим не воспользовалась. Однако я улыбнулась в ответ, что вполне удовлетворило мою собеседницу.

– Это было очень давно, – продолжала она. – Но если вы теряете любимое существо, забыть о нем трудно. Во всяком случае, я так устроена.

– Я вас понимаю, – сказала я. – Так, дайте подумать… – Я полистала дело и нашла распечатку с жалобами. – Перед исчезновением кота Дюран жаловался на шум.

– Это правда. Но я не понимаю, что его так рассердило, – Фарфел любил поболтать, но у него был тихий и приятный голос. Мы чудесно с ним беседовали. Конечно, он разговаривал на человеческом гораздо лучше, чем я на языке кошек.

Душевные болезни могут быть трудноуловимыми и очень коварными.

– В жалобе написано, что шум раздавался по ночам.

– Но я никогда не просыпаюсь, когда мои кошки шумят, – не сдавалась мисс Грандстром.

– Значит, вы могли просто не слышать?

– Ну, такой вариант нельзя исключать, я сплю крепко…

– А вам известно, как ваши кошки ведут себя ночью?

– Я полагаю, что по ночам они ведут себя так же, как днем.

– Вы уверены?

– Нет.

– Значит, вы не можете с уверенностью утверждать, что ночью кошки не шумят?

– Нет, если вы хотите подойти к данному вопросу формально. Однако я уверена, что Дюран все выдумал. Он почему-то меня невзлюбил.

– В его жалобе написано, что в то время он работал по ночам. А вам известно, чем именно он занимался?

– Кажется, скульптурой, если я не ошибаюсь, но вы можете спросить у него.

– Мне хочется побольше узнать о подозреваемом, чтобы составить о нем представление. Вот почему я решила сначала побеседовать с вами.

Мои слова ей понравились, и она заговорила снова.

– У меня создалось впечатление, что он всегда сидел дома; Дюран почти не выходил на улицу. Люди, которые жили раньше в его квартире, все время работали, я их даже не замечала. Ну, а те, что поселились после него – их было слишком много, чтобы обо всех рассказать, – никогда не вели себя так, как мистер Дюран. – Она усмехнулась, когда произнесла его имя. – Однажды я зашла к нему с пирожными, пытаясь установить мир, и он даже впустил меня к себе.

Она мягко оттолкнула кошку.

– Только не трогай чулки, Мейнард. Ты ведь и сам знаешь, как нужно себя вести. – Она вновь посмотрела на меня. – Его квартира произвела на меня странное впечатление. Никакой мебели, лишь кое-какие украшения на стене. Однако я сумела разглядеть заднюю комнату, там, где у меня расположена спальня. Дверь была распахнута, и я успела кое-что увидеть. Мастерская или лаборатория. Там было полно… оборудования, так, наверное, следует сказать. Инструменты и материалы, и очень тесно. Не понимаю, как можно жить подобным образом, – даже пройти сложно.

«Интересно, – подумала я, – сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз посмотрела непредвзятым взором на свою гостиную?» Когда-нибудь полицейским придется немало потрудиться, чтобы вынести отсюда мисс Грандстром – впрочем, сначала они будут вынуждены разобраться с худыми котами, брошенными на произвол судьбы.

– Значит, прежде чем обратиться в полицию, вы попытались с ним договориться, хотели разрешить конфликт.

– Да, я пыталась. Ну, в конце концов, они всего лишь кошки – и у них есть своя воля. Я постоянно шипела на них, чтобы они не шумели, но они не обращали внимания.

– А каким соседом был мистер Дюран?

– В каком смысле?

– Ну, каким человеком он был? Вы можете назвать его симпатичным – если отвлечься от вашего конфликта?

Она наклонилась ко мне поближе.

– Вы хотите знать правду?

И она еще спрашивает?

– Да, конечно, пожалуйста, говорите.

Слова хлынули из нее фонтаном.

– Он был самый настоящий псих, если вас интересует мое мнение. Злобный псих, который ненавидит животных. Я никогда не видела его друзей, за исключением парочки молодых людей, которые изредка появлялись. И никаких подружек. – Она расправила плечи, словно ее кто-то оскорбил. – Мне это показалось довольно странным. В конце концов, внешне он был весьма привлекательным. Я не знаю, каким он стал сейчас. Но тогда казался мне красивым молодым человеком. Должно быть, он не нравился девушкам из-за своих неприятных манер.

– Что вы имеете в виду, когда называете его злобным?

– Он вел себя очень недружелюбно. Я всегда старалась быть с ним любезной, завести разговор. Наши балконы находились рядом, и я пыталась с ним беседовать, когда выходила подышать свежим воздухом. А Дюран вешал там белье.

Значит, всякий раз, когда Уил Дюран выходил на балкон развесить белье, Эдит Грандстром выскакивала с котом на руках и принималась разговаривать с ним своим визгливым, неприятным голосом. Такое могло вызвать раздражение у кого угодно. Но убить кошку? Это слишком.