Нет числа дням

— Как только Ирен сообщила, что организует для меня праздничный ужин в Тренноре, я понял: юбилей стал прикрытием для семейного совета, — наполняя чайник, бросил через плечо Эндрю. — Потому и не удивился твоему приезду. Она твердо решила вытащить тебя сюда. Вопрос был только в том, согласишься ли ты.

— Как видишь, согласился.

Ник сел за стол. Перед ним оказался развернутый выпуск «Вестерн морнинг ньюс». Он сложил газету и увидел под ней подробную топографическую карту Бодмин-Мура. Тоже развернутую. Кто-то — по-видимому, сам Эндрю — нанес на нее беспорядочные отметки в виде ярких красных крестиков. Около полудюжины таких отметок столпилось вокруг Блислэнда, у южного края торфяных болот. Остальные разбежались по всей карте.

— Что замышляешь?

— В смысле? — неожиданно агрессивно переспросил Эндрю, отходя от раковины.

— Крестики. — Ник успокаивающе улыбнулся. — На карте.

— А, это… — Эндрю шумно вздохнул, нашел пару кружек и брякнул их на стол возле карты. — Да. Можно сказать, что замышляю. Уже год отмечаю, где их видели.

— Кого?

— Гигантских кошек [6].

— Ты в это веришь?

— Они бродят поблизости. Если б ты видел, что они сделали с одной из моих овец, ты бы тоже не сомневался.

— Я думал, это всего лишь… местная легенда.

Ник всегда считал, что закоренелый материалист Эндрю думает точно так же.

— Я верю своим глазам.

— Ты видел гигантскую кошку?

— И не одну. Или одну, но несколько раз. Причем последний раз совсем близко. — Он показал на отметку прямо возле Каруэзера. — Похожа на пантеру. Огромная, изящная и черная как смоль. Появилась прямо передо мной на том конце поля. В сумерках. Они, конечно, ночные животные.

— В сумерках нетрудно и ошибиться.

— Можешь не верить, — презрительно усмехнулся Эндрю. — Мне все равно. Я решил доказать, что они существуют, и докажу. Всем.

— Каким образом?

— Инфракрасная фотография. Я собираюсь подловить кошек с помощью специальной видеокамеры для ночной съемки. Рано или поздно хоть одну да сниму.

— А пока у тебя доказательств нет?

— Пока нет.

Эндрю разлил по кружкам чай и сел за стол напротив Ника.

— В любом случае ты здесь не для того, чтобы обсуждать гигантских кошек. Жирных — дело другое. Похоже, одну мы поймали за хвост.

— Это ты о Тантрисе?

— Ты знаешь о его предложении?

— Я только что из Сент-Неота, встречался с Элспет Хартли. Она посвятила меня в подробности.

— Настырная дамочка.

— Я удивляюсь, почему отец не захотел участвовать в работах лично. Это же как раз по его части! Спрятанное сокровище. Древняя тайна. Самое то для человека, который всю жизнь раскрывал загадки прошлого.

— Так скажи ему об этом, Ник. Вдруг он задумается.

— Может, и скажу.

— Обо мне не беспокойся. Мне совсем не нужна эта шумиха с днем рождения. Я буду только рад, если ты переключишь внимание всех на что-то другое.

— Ты ведь сильно заинтересован в предложении Тантриса, Эндрю? Во всяком случае, так сказала Ирен, но…

— Ты решил переспросить у меня лично. Разумеется, заинтересован. — Эндрю откинулся на спинку стула и посмотрел во двор. — А как же еще? С каждым годом ферма приносит все меньше и меньше денег. Какой смысл выбиваться из сил, если ее все равно никто не унаследует?

— Том не увлекается сельским хозяйством?

Сын Эндрю никогда не пылал энтузиазмом по поводу фермерства, однако Ник все равно спросил — из вежливости.

— Я понятия не имею, чем он увлекается. С Рождества о нем не слышал. Да и тогда он только пустую открытку с подписью прислал. Ни слова отцу не черкнул.

— Он все еще в Эдинбурге?

— Судя по почтовой марке, да. Их курс выпустили в прошлом году. Меня даже на церемонию не пригласили. А Кейт наверняка была. И этот ее… Моусон.

Похоже, прошедшие годы не смягчили ненависть Эндрю к бывшей жене и ее второму мужу.

— Слушай, Ник, я считаю, что мы, если постараемся, сможем вытрясти из Тантриса раза в полтора больше, чем он сейчас предлагает. Раскошелится как миленький. Надо быть идиотами, чтобы упустить такую удачу. Разумеется, мы согласились. Ирен не хочет закончить свои дни хозяйкой пивной, а Анне обрыдло выносить судна за старичками. Мне тоже нужны деньги, Бог видит, как они мне нужны. И Бэзилу. Да и ты, могу спорить, не откажешься от своей доли. Отец должен понять, как много поставлено на кон.

— Да, но что получит он сам?

— Уверенность в том, что ему не надо больше за нас волноваться. — Эндрю попытался выдавить улыбку. — Разве мало?

Перед отъездом Ника братья договорились, что завтра вечером, в Тренноре, ни слова ни скажут о сегодняшней встрече. Ник и вправду пожалел, что заехал в Каруэзер. Без Кейт, без Тома там царила пустота, причем присутствие Эндрю ее только подчеркивало. Призванием брата с детства было фермерство. Ни о чем другом он и думать не желал. Но сейчас, похоже, Эндрю устал от собственного призвания. Может быть, именно предложение Тантриса помогло ему осознать горькую правду. Если так, то лучше не думать о том, что случится, если отец это предложение не примет.

По шоссе А30 Ник проехал Бодмин-Мур и повернул на юг, через Кэллингтон в Солташ. Он выбрал этот путь, несмотря на крюк, который пришлось сделать, а может, и специально ради крюка.

У Пэйнтерс-Кросс он снова повернул и поехал знакомой дорогой между высокими живыми изгородями и размеченными в незапамятные времена полями, которые полого спускались к широкой плавной излучине Тамара. Недалеко отсюда, за просторными полями, жил, дышал и наслаждался закатом своей жизни отец Ника. Однако сын не планировал его навещать, разве что они столкнутся случайно. И то не хотелось бы. Ник не собирался домой — если Треннор вообще можно было назвать его домом. Он просто вспоминал свои корни.

Ландульф едва ли существовал как поселение. Центр его находился в Каргрине, в миле отсюда. Ландульфскую церковь окружали несколько домов, да в конце проселочной дороги, на которую Ник свернул с основного шоссе, в полях виднелась пара ферм. Вот и все. Треннор стоял примерно в полумиле к западу отсюда, скрытый пологим холмом. От церкви к сырым берегам Тамара вела извилистая дорожка, петляющая между землей приходского священника и бывшими болотами, ныне осушенными и превращенными в пастбища, — от наводнения их защищала специально выстроенная дамба.

Ник знал эти места досконально, так можно знать только те края, где ты провел детство. Каждое поле, каждую ферму, каждый поворот дороги, повторяющей извивы берега на пути к Каргрину и дальше. Ему незачем было выходить из машины и забираться на плотину, чтобы посмотреть на Вэрлей-Вуд и изящную арку железнодорожного моста над Тэйви. Он видел их внутренним взором.

Церковь была ровесницей храма в Сент-Неоте, хотя выглядела гораздо проще, менее вычурно. Ее не прославили ни витражи, ни резные скамьи, ни историческая достопримечательность — мемориальная доска Теодора Палеолога. Как и ожидал Ник, церковные двери оказались закрытыми, и он не смог увидеть эту доску. Но слова, казалось, были вырезаны у него в памяти.

Здесь покоится тело Теодора Палеолога, уроженца Песаро, Италия, потомка последних христианских императоров Греции…

Над надписью красовался выгравированный на медной дощечке двухголовый византийский орел, символизирующий нерушимое единство восточной и западной ветвей христианства.

Кроме запертого в церкви медного орла, в Ландульфе имелся еще один. Ник пересек церковный двор и подошел к захоронениям, появившимся здесь уже в двадцатом веке. Нашел могилу деда.

Годфри Артур Палеолог, скончался 4 марта 1968 года, в возрасте 81 года. Здесь же покоится его возлюбленная жена Хильда, скончалась 26 сентября 1979 года, в возрасте 87 лет.

Вместе навсегда.

На камне был вырезан еще один двухголовый орел.