Правила охоты

Солнце стояло уже довольно высоко, когда Килмара объявил перерыв. Они разбили лагерь и приготовили еду. Только за завтраком один из американцев вскользь упомянул о гражданском вертолете, который они заметили на северной оконечности острова. Солдат решил, что это техника принадлежит кому-то из местных жителей и, поскольку все это происходило довольно далеко от района учений, он почти не придал увиденному значения.

Килмара прекрасно помнил топографию острова и лучше владел ситуацией.

— Вынужденная посадка? — с надеждой спросил он, держа в руке кружку с горячим чаем.

— Наверное, — пожал плечами сержант Лонсдэйл, который просто по привычке посмотрел на садящуюся машину в свой инфракрасный бинокль.

Впрочем, техасец был не очень уверен. Он не видел ни дыма, ни отчаянного маневрирования, которое, как правило, предшествует вынужденной посадке. Вертолет двигался уверенно, и за штурвалом его сидел явно опытный ас.

— Он шел низко над землей и довольно быстро, — сказал сержант и задумался снова. — Вертолет был гражданский, но на посадку пошел в неблагоприятных условиях. Наверное, армейский ветеран решил тряхнуть стариной.

Килмара отпил глоток чаю и не почувствовал вкуса.

— Что было потом? — спросил он.

— Ну, вылезли оттуда три парня… В этакой туристской одежде: шляпы с сеткой, безрукавки со множеством карманов… В руках — рыболовные снасти. Похоже, они знали, куда идут. Все трое потопали к Данкливу, где живет ваш друг. Мне кажется, они слегка промахнулись и сели с большим недолетом. С такой высоты, да еще за холмами они не могли видеть замок.

— Рыболовные снасти? — переспросил Килмара.

— Да, скорее всего это были удочки, — ответил Лонсдэйл. — В таких длинных чехлах, в которых возят удочки во время путешествия. Ну, вы знаете, похожие на чехлы для винтовок с…

— О, дьявол! — До него вдруг дошло. Килмара отшвырнул кружку и вскочил, недопитый чай выплеснулся на траву.

— Сейчас не рыболовный сезон! — прорычал он. — Рейнджеры, подъем! БОЕВАЯ ТРЕВОГА!

Но они были на противоположной оконечности острова.

Фицдуэйн давно облюбовал маршрут вдоль скал на южном берегу, мимо замка Дракера и до самого мыса, однако с тех пор как однажды утром он обнаружил на дереве труп юного Руда фон Граффенлауба с петлей на шее, эта дорога утратила для него большую часть своей привлекательности. Именно эта загадочная смерть заставила его познакомиться с миром борьбы против терроризма.

Это был мир, вырваться из которого было почти невозможно. Тот конкретный случай закончился ликвидацией опасного убийцы по прозвищу Палач, но он оказался не волком-одиночкой, а центральным звеном разветвленной сети террористических организаций. Месть со стороны кого-нибудь из его уцелевших товарищей оставалась весьма вероятной.

Воспоминания о том происшествии засели в его памяти достаточно прочно, поэтому Фицдуэйн не нуждался в излишних напоминаниях вроде созерцания упомянутого дерева. Кроме того, Бутс обладал жадным вниманием трехлетнего ребенка; он любил более короткие прогулки, большее разнообразие и чтобы все непременно заканчивалось у водопада. Низвергающаяся с каменного уступа вода Бэттлфорда развлекала его и поглощала настолько, что Фицдуэйн получал возможность наслаждаться окружающей природой, не отвечая через каждые тридцать секунд на самые неожиданные вопросы. Бутс любил бросать в водопад палки, наблюдая за тем, как они плывут, швырял в воду камни и вообще по-всякому плескался и брызгался. Поток в этом месте был неглубоким и относительно безопасным.

В тот день, усадив Бутса на специальное сиденье перед собой так, что малыш был в полной безопасности между его руками, державшими поводья, Фицдуэйн поехал на запад в направлении Дракера, как он уже не раз делал, а потом резко повернул в глубь острова и, обогнув коварное болотце, отклонился севернее. Вскоре он пересек под прямым углом тропу, ведущую к замку Дракер, и пустил лошадь рысью, направляясь к скалам, сторожившим северное побережье острова.

Фицдуэйн очень любил чувствовать рядом с собой маленькое тельце сына. Его любопытство и веселость были заразительны. Его рвение и энтузиазм были всепоглощающими. Время от времени Фицдуэйн бессознательно прижимал Бутса к себе и касался губами волос на макушке или гладил его по щеке. Он знал, что это особенный возраст, и наслаждался той абсолютной физической близостью, которая, он знал, пройдет слишком быстро.

Центральная часть острова была относительно плоской, особенно по местным стандартам. Именно здесь, к северу от тропы, Фицдуэйн и Бутс увидели мертвых овец, выложенных аккуратным рядком. Рядом обнаружилась трепещущая на ветру записка, написанная на обрывке учетной ведомости и прикрученная проволокой к палке.

В записке говорилось:

“Хьюго! Если ты найдешь этих овец прежде, чем я успею их спрятать, то я сумею все объяснить! Увидимся вечером за ужином”.

Записка была подписана: “Генерал (будущий) Шон Килмара”.

Фицдуэйн улыбнулся. Килмара был неисправим. То, что он добился генеральского звания, можно было расценивать как чудо, особенно учитывая огромное количество врагов, которых он себе нажил. Впрочем, Фицдуэйн считал, что талант Килмары в конце концов пробьет себе дорогу.

Ему с самого начала было очень любопытно, как пройдут испытания. Он возлагал большие надежды на эти быстроходные скоростные машины, оснащенные самым современным оружием и способные обогнать и уничтожить средний боевой танк. К тому же они и обходились гораздо дешевле.

На пустоши он обнаружил следы трех гусеничных машин. Они появлялись словно ниоткуда и вели на север. Фицдуэйн пошел по следам и вскоре набрел на укрытые маскировочной сетью амортизирующие поддоны и кевларовые привязные ремни, оставленные возле скалы. Здесь следы расходились в разные стороны. Ну что же, сегодня вечером он узнает подробности.

Бутс развлекался, играя с масксетью и перепрыгивая с поддона на поддон. Фицдуэйн тоже спешился и пустил Поку попастись. Сын тем временем изобрел новую игру — он бесстрашно бросался с пружинящего поддона, уверенный в том, что отец не даст ему ушибиться, а Фицдуэйн должен был его ловить.

Неожиданно Бутс поджал губы, и Фицдуэйн, поспешно расстегнув ему штанишки, отвел его за скалу, подальше от ветра. На этот раз все закончилось довольно успешно. Потом они взобрались на лошадь и не торопясь поехали на восток, к водопаду, держась более или менее параллельно холмам.

Корректировщик первым заметил их, но не предпринял никаких действий. Его главная задача заключалась в том, чтобы охранять тыл и следить за маршрутом отхода. Там все было чисто.

Наблюдатель заметил приближающуюся лошадь, когда она вынырнула из-за холма и направилась к водопаду. Он сообщил об этом снайперу.

В соответствии с этой информацией стрелок отрегулировал прицельную планку. Через несколько секунд всадник и его сын, сидевший на луке седла, оказались в ограниченном поле зрения его телескопического прицела.

Килмара уже давно подметил, что расценивать “движение само по себе” в качестве положительного результата было вполне естественным искушением, которому некоторые легко поддавались. По его личному мнению, тенденция эта сильно осложняла применение маневра в позиционной войне с тех самых пор, как Каин прикончил Авеля.

Килмара был тертым калачом. Он быстро загнал ФАВ на господствующую высоту — в седловину на склоне холма — и выбрал подходящую позицию. Затем он произнес несколько слов в прикрепленный к наушникам микрофон, и из кормовой части машины выдвинулась высокая телескопическая мачта, которая остановилась, как только ее верхушка поравнялась с горбом седловины на склоне. Более высокий склон позади, четко вырисовывающийся на фоне неба, ни на что не годился, но и не мешал.

Теперь Килмара мог видеть большую часть местности вплоть до самого Данклива и даже дальше. Разумеется, на ней было несколько глубоких впадин, которые с этой высоты не просматривались, а в северной части острова, слева от его позиции, вздымались высокие холмы, однако Килмара никогда не позволял себе сожалеть об идеале, которого можно было достичь разве что теоретически. Он всегда был прагматиком, а три десятилетия военной службы лишь убедили его в том, что война — занятие, основывающееся исключительно на вещах реальных.