Правила охоты

Глава 2

Когда Бутс врывался на кухню, экономке Уне приходилось нелегко. “Потрясающе, — с неожиданной нежностью подумал Фицдуэйн, — сколько времени, сил и энергии может отнять маленький человечек”. Он не мог без содрогания подумать, что, если у него родилась бы двойня или — тут он побледнел — даже тройня. В настоящее время он с трудом представлял себе, как можно успешно присматривать больше чем за одним ребенком одновременно.

Любопытно, как это женщинам удастся, особенно в наше время, сочетать воспитание детей с успешной карьерой? Откровенно говоря, Фицдуэйн испытывал нешуточное сочувствие к Итен, матери Бутса. В начале их отношений его привлекала в ней в том числе и сила ее характера, так что теперь едва ли приходилось удивляться упорству, с каким она пыталась оставить свой след на земле. И тут начала сказываться их разница в возрасте.

Фицдуэйн был довольно состоятельным человеком, а теперь, после армии, он достиг вершин своей профессиональной карьеры военного фотокорреспондента, хотя кое-кому это казалось довольно необычным занятием. Теперь он был готов оставить работу.

Итен все еще стремилась к тому, чтобы самореализоваться, достичь своей цели, после чего она смогла бы почувствовать, что жизнь прошла не зря. Они не переставали любить друг друга, просто произошло своего рода рассогласование их жизненных циклов. Сколько любящих пар рассталось из-за связанных с карьерой конфликтов или из-за того, что кто-то вдруг ринулся лихорадочно наверстывать упущенное? Итен выбрала свой путь и сумела настоять на своем.

Фицдуэйн не раз пытался убедить себя, что однажды, и довольно скоро, она вернется, что они наконец поженятся и заживут крепкой и дружной семьей, хотя в глубине души он давно в это не верил. Вдруг ему стало очень одиноко, а на глаза навернулись слезы.

Он стоял задумавшись, глядя сквозь стекло на черно-зеленое море в барашках волн, когда в комнату влетел Бутс. Он был в куртке с натянутым на глаза капюшоном, в блестящих сапогах-веллингтонах из красной резины, полностью одетый для прогулки.

— Папочка, папа! Идем! Скорее! — Бутс резко остановился. — Почему ты плачешь?

Фицдуэйн улыбнулся. Дети иногда бывают чересчур наблюдательны.

— Я простудился, — сказал он и натужно чихнул, вытирая глаза.

Бутс сунул руку в карман своей непромокаемой курточки и исследовал его содержимое. Его маленькая рука вынырнула обратно с зажатой в пальцах тряпицей, настолько грязной, что отстирать ее не представлялось возможным. К платку прилепилась недоеденная полурастаявшая конфета. Все это Бутс протянул отцу.

— Поделиться — в любви объясниться, — сказал он, цитируя одну из любимых поговорок Уны, при помощи которых она пыталась внести свой вклад в воспитание мальчика.

— Можно мне что-нибудь сладенькое?

Фицдуэйн расхохотался.

— Тебе три года, но ты уже знаешь, как обходить углы, — сказал он. В свое время Фицдуэйн прочитал чуть ли не все книги о рациональном детском питании, в которых строго запрещалось потакать вредным привычкам, однако как только дело касалось Бутса и сладостей, он неизменно уступал.

И он бросил сыну засахаренное яблоко, которое выудил из стоявшей на буфете вазы. Бутс скорчил гримасу и, поймав яблоко на лету, схватил Фицдуэйна свободной рукой.

— Пойдем, папа, ну пойдем же! Пойдем! Пойдем!

Снайпер подумал, что огромное большинство его соотечественников никогда даже не прикоснется к оружию, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него.

Япония отказалась от самой идеи участия в войнах. Армия как таковая была запрещена соответствующей статьей конституции. Так называемые силы самообороны набирались исключительно из добровольцев. Полиция, правда, была вооружена пистолетами, однако полицейским почти не приходилось вытаскивать оружие из кобуры, а уж о том, чтобы его применить, не могло быть и речи. На улицах городов было безопасно. Преступные кланы угрожали лишь друг другу, но предпочитали пользоваться для сведения счетов старинными самурайскими мечами.

Снайпер сплюнул. Его страна деградировала, все больше поворачиваясь к меркантильным идеалам и фальшивым ценностям. Чиновники погрязли в коррупции, а правительство сбилось с курса. Сословие воинов, пораженное болезнью стяжательства, разлагалось на глазах и приходило в упадок. Подлинные желания Императора — взгляды и мысли, которыми он никогда ни с кем не делился и не высказывал, но которые, как они знали, он непременно лелеет в своем сердце — игнорировались и не принимались в расчет.

Требовалось новое стратегическое направление. Как это уже не раз бывало в истории, группа людей, обладающих достаточно сильной волей и объединенных одним стремлением, могла изменить судьбу нации.

Снайпер опустошил магазин своей винтовки и заново набил его нестандартными штучными патронами, внимательно осматривая каждый. Рядом с ним, повесив автомат на сгиб руки, сидел наблюдатель, внимательно оглядывая в бинокль пространство впереди. Корректировщик занимал позицию в пятидесяти метрах слева от них, чуть выше по холму.

Все трое одновременно увидели, как поднялась решетчатая кулиса в воротах замка и оттуда появилась лошадь с всадником и маленьким пассажиром в седле.

Группа приготовилась ждать. По их расчетам, должно было пройти около часа, прежде чем они начнут действовать. До слуха японцев доносился шум небольшого водопада, который превращался в неглубокий ручей чуть ниже их позиции. Именно в этом месте поток разливался и негромко бурлил на скользких камнях. В таких местах люди, как правило, устраивали переправу или брод, и хотя ни на одной, даже самой крупной карте нельзя было отыскать его названия, поколениям Фицдуэйнов это место было известно под именем Бэттлфорд.

В этом месте столетия назад сражались и умирали предки Хьюго.

В войсках специального назначения всем и каждому, вплоть до последнего солдата, было известно, что ничто и никогда не идет точно по плану.

В этот раз они отрабатывали ночное десантирование трех боевых машин и девяти пехотинцев, после чего им предстояло провести учебную атаку на покинутый замок Дракер, расположенный на противоположной стороне острова неподалеку от Данклива. Килмара вовсе не хотел, чтобы у Фицдуэйна были основания жаловаться, будто они потревожили его драгоценный сон. На этот остров у него были свои далеко идущие планы, которые в значительной степени зависели от доброй воли его старого друга. Хорошие учебные полигоны давно стали большой редкостью.

Первые две боевые десантные машины приземлились совсем неплохо, учитывая нормативы, предусмотренные для этой действительно устрашающей и весьма эффективной техники. Третий “Канонир”, как и два предыдущих, укрепленный на специальном амортизирующем поддоне, приземлился еще удачнее, спикировав прямо в середину стада обезумевших от страха овец, в панике мечущихся по лугу. Похоже было на то, что семь из них никогда больше не поднимутся.

При мысли об этом Килмара вздрогнул. Он знал Фицдуэйна, и с ужасом представлял себе, как эти его охотничьи трофеи попадут в штаб рейнджеров. Ему не хватит целой жизни, чтобы загладить свою вину.

Вторая неприятность заключалась в том, что трое спецназовцев группы “Дельта”, откомандированных из Форт-Брэгга, приземлились не туда, куда следовало. Ирландцы были хорошо подготовлены к прыжкам при порывистом ветре, которым славилась их страна, но солдаты из “Дельты” только начали свою прыжковую подготовку, и теперь им предстояло весь остаток ночи двигаться по пересеченной местности ускоренным маршем, чтобы соединиться с остальными.

Хорошо, что они не попали в океан и не погибли, как опасался вначале Килмара. В который уже раз он вознес свою горячую благодарность Великому Богу Войск специального назначения за то, что им не нужно было соблюдать полного радиомолчания, как во время настоящих боевых действий. Даже за три десятка лет военной службы Килмара так и не привык терять людей. Техасская тягучая речь, раздавшаяся в наушниках, подействовала на него успокаивающе. Он язвительно и коротко подтвердил получение информации и только после этого смог сосредоточиться на гибели безвинных овец.