Лето страха

— И что же ты предпримешь? Опять убьешь кого-нибудь?

— Да! Да! Я с-с-сделаю нечто настолько ужасное, что ты даже не поверишь, что такое возможно. И это, Монро, будет уже на твоей совести. Если ты выдашь свою информацию, именно на тебя, прямо на тебя, ляжет ответственность за то, что я сделаю в следующий раз. Я категорически запрещаю тебе делать это. Поговори с Винтерсом. Поговори с В-в-вальдом. Поговори с Пэришем. Скажи им: они не имеют права опубликовывать эту ложь. Я — Полуночный Глаз! И если ты напишешь что-нибудь другое... моя реакция будет с-с-страшной.

— Ох-ох, к-к-как мне страшно.

— Ну что ж, тогда поговори со своей душой, когда я сотворю нечто невообразимое. Теперь все в т-т-твоихруках!

— Охолонись, парень! Возможно, я и смогу тебе немного помочь. Если ты поможешь мне, возможно, эта статья и не будет опубликована. Но только — может быть.

Последовала долгая пауза. Я услышал, как его дыхание стало замедляться.

— Ты говоришь об Эмбер Мэй?

— Именно.

— Пэриш пытался у-у-убить ее.

— Я это и сам знаю. Сначала он хотел выдать это за дело твоих рук. Теперь пытается свалить на меня. Но сделать это ему непросто — репутация, семья и все такое. Скажи, почему он вообще идет на подобный риск?

— Ни на что он не идет.

— Не понял.

— Он будет подгребать под тебя, но не воспользуется имеющимися у него... доказательствами, если только ты сам не станешь угрожать ему.

— То есть он что, блефует?

— Отчасти.

— А зачем ему все это?

— Ш-ш-ш. Не исключено, он попросит тебя сделать для него что-нибудь этакое, что-то такое, что ему позарез нужно. Вот тогда он и обратится к тебе.

— Что, например?

— Ну это же очевидно. Хочешь поймать свинью, думай как свинья. Напечатай свою статью и поймешь: я заставлю тебя пожалеть об этом!

Он с грохотом бросил трубку на рычаг. Эхо удара все еще колыхалось в моем ухе, когда я нажал кнопку «стоп» и перезвонил Кэрфаксу.

— Опять незарегистрированная линия, — сказал тот. — Все, что мы смогли узнать, это зональный код, он — наш. Звонок из наших мест. Ничего не понимаю.

— Значит, он использует шифратор.

— Можно было бы справиться с этим... Время у нас, в общем, было, но номер засечь мы так и не смогли.

— Джон, но ведь не может же он, черт побери, звонить ниоткуда.

— Разумеется, не может. Просто ума не приложу...

— Соедини меня с Дэном.

Винтерс проинформировал меня о том, что Пэриш и Вальд слушают меня по выносному динамику.

— Инг говорит, если мы обнародуем его имя, он сотворит что-то особо мерзкое.

— Этого ни в коем случае нельзя допустить, — сказал Вальд. — Надо играть как-то не так.

— А по-моему, парни, вы все с ума посходили, — прервал его Пэриш.

Минут через десять мы все же приняли решение. Вальд и я одержали верх над Пэришем. Винтерс в конце концов решил попридержать статью с идентификацией Глаза, возможно, чтобы попробовать повлиять как-то на него, когда он позвонит снова.

— Пора прекратить нянчиться с этим гадом, — резко сказал Мартин. — Мы знаем, как он выглядит. Мы знаем его имя. Боже Святый, Дэн, ну чего же еще можно ждать9

— Мы должны остановить его, и это все, — стоял на своем Вальд. — А этого достичь будет невозможно, если мы станем дразнить его. По крайней мере сейчас нужно переждать. Всему свое время.

— В самом деле? И сколько еще людей должно погибнуть?

Глава 21

Часом позже вертолеты все еще кружили в воздухе: Мы отправились забирать Иззи. В северном направлении шоссе оказалось опять перекрытым. Парни с шерифскими значками пристально всматривались в лица водителей бездействующих машин, между которыми с кипами листовок в руках сновали добровольцы группы поддержки. Ни о каких «постах трезвости» речь на сей раз не шла, все в открытую искали Вильяма Фредерика Инга.

У обочины стояло несколько автобусов ТВ и центральных газет. Репортеры опрашивали случайных прохожих из числа жителей каньона, брали интервью у полицейских. Сумели поговорить даже с нашим мэром. Он щурился от ярких лучей софитов, на его лице застыло выражение потрясения и гнева.

Движение — в город — было полностью перекрыто, ревели клаксоны, шипели радиаторы, грелись кондиционеры, грохотали магнитофоны, из раскрытых окон выглядывали лица одурманенных жарой людей. А жара и не думала спадать. Хотя солнце и уходило на запад, оно оставляло за собой пронзительно чистое, чуть ли не отполированное небо.

Грейс обмолвилась, что ей жаль этого самого Билли Инга. Я порекомендовал ей приберечь свои симпатии для более подходящего объекта. Пожалуй, это были единственные слова, которыми мы обменялись с ней на всем пути до Сан-Хуан-Капистрано.

Через полчаса Джо провел нас в гостиную своего дома, отошел в сторону, и мы увидели Изабеллу. Она смотрела на меня сияя. Ее дорожная сумка была упакована и стояла рядом с креслом. Тут же возвышалась палка. Изабелла надела новую одежду — просторную тенниску, украшенную псевдодрагоценными стекляшками и блестками. Парик был тщательно причесан и уложен, ресницы и щеки подкрашены, губы алели от яркой помады. Встретившись со мной взглядом, она сказала:

— Привет, маленький.

— Ты... — промолвил я и опустился около нее на колени. Заключил ее в объятия.

— Сегодня я возвращаюсь д-д-домой! — возвестила Изабелла.

— Очень уж долго тебя не было.

За моей спиной Грейс и Коррин знакомились друг с другом.

Странно все же, моя дочь ни разу, оказывается, не встретилась с родителями моей жены.

— Какая красивая блузка! — заметила Грейс.

Наступила неловкая пауза, которую нарушил Джо.

— Чай? Пиво? — спросил он.

— Нет, — сказала Изабелла. — Нет. Мы... мы... мы уже едем!

— Часа три назад начала собираться, — сказала Коррин. — А уж радовалась, словно ребенок, отправляющийся в «Диснейуорлд»!

Иззи покачала головой и двинулась к выходу.

— Даже б-б-больше того, мам.

— Она приготовила для тебя сюрприз, — чуть ветревоженно, как мне показалось, сказал Джо.

— О нет! — воскликнул я, мгновенно вспомнив, как Иззи обрушивала на меня грандиозные проекты по усовершенствованию нашего быта: до того стремительно, что я едва успевал от них уворачиваться. Она называла их сюрпризами.

— О да! — сказала Изабелла. — Но сначала д-д-домой.

Потом она долго обнималась и нежно прощалась с Джо и Коррин, словно расставалась с ними навсегда.

И вдруг с пронзительной ясностью я увидел в ее лице страх, что в самом деле это может быть так. Я отвел взгляд.

Наш дом.

Она колесила по первому этажу, прикасалась к знакомым предметам, периодически издавая удивленные, восторженные, удовлетворенные восклицания. Казалось, она ослеплена — словно присутствует при сотворении мира.

Открыла дверцу холодильника и ознакомилась с его содержимым.

— А кто мясо т-т-тушил?

— Я, — ответила Грейс. — Хочешь попробовать?

— Может быть, п-п-попозже.

На лифте Изабелла поднялась к себе в спальню. Сие хитрое приспособление исторгло из себя привычные скрипы-постанывания. При этих звуках я внезапно осознал, как же мне недоставало их в эти последние несколько дней.

Она продолжала осмотр дома. Немного постояла перед нашей свадебной фотографией. Погладила полированное дерево своего пианино. Легко прикоснулась к хрустальной колибри, отчего та качнулась.

Я услышал голос Грейс, тихо разговаривающей с кем-то по телефону.

— Мне ж-ж-жарко, — сказала Иззи.

— Сегодня больше ста градусов. Ну что ж, любовь моя, с возвращением тебя.

— Я люблю этот д-д-дом. И никогда больше не убегу из него.

Она потянулась к сумке, привязанной между ручками кресла, извлекла из нее маленький комок черной блестящей материи и протянула его мне. Я развернул его. Это был купальник.

— А сюрприз мой в том, что т-т-ты повезешь меня купаться. И тогда з-з-завтра все изменится.