Лед

Сервас вышел из комнаты. В доме звучала музыка. Джаз. По захламленному коридору он пошел на звук и оказался в такой же заставленной старьем гостиной. Вдова сидела в кресле и читала. Подняв глаза, она бросила на Серваса в высшей степени враждебный взгляд.

Он достал из кармана ключи и спросил:

— Вы знаете, от чего они?

Она поколебалась, видимо соображая, чем рискует, если не скажет, потом ответила:

— У нас есть охотничий домик в долине Соспе. В десяти километрах отсюда, к югу от Сен-Мартена, недалеко от границы с Испанией. Мы туда ездили… В основном муж летом по выходным.

— Муж ездил? А вы?

— Там довольно мрачное место, я туда никогда не ездила. А мужу там нравилось отдыхать, побыть одному, поразмышлять, половить рыбу.

Отдохнуть… Интересно, с каких пор аптекарь стал так нуждаться в отдыхе? Он что, так переутомлялся на работе? Нет, скорее просто хандра заедала. Да и что он, в сущности, понимал в аптекарском деле? Ясно было одно: нужно обязательно съездить в шале.

Ответ на свой запрос Эсперандье получил через тридцать восемь минут. В окна барабанил дождь. На Тулузу уже спустилась ночь, и огни за струями воды, стекавшими по оконному стеклу, напоминали размытый рисунок экранного дисплея.

Венсан отправил следующее сообщение:

Эсперандье улыбнулся и набрал:

На это он получил:

Тень от горы накрыла долину, и Сервас включил фары. Дорога была пустынна. Никто не заезжал в этот богом забытый горный уголок. Летние домики, пара десятков которых стояли вдоль реки, открывались с мая по сентябрь и редко — на Рождество. В этот час они казались низкими приплюснутыми придорожными тенями, которые почти сливались с огромной черной горой.

Вдруг в свете фар он различил съезд с шоссе, о котором говорила вдова. Сервас притормозил и свернул на лесной проселок. Джип сразу затрясло на ухабах, пришлось крепче взяться за руль и снизить скорость до пятнадцати километров в час. Черные деревья были еле видны на фоне чуть более светлого неба. Он проехал еще несколько сот метров, и впереди показался охотничий домик.

Сервас заглушил мотор, оставив зажженными фары, и вышел из джипа. Мрак сразу наполнился шумом близкой реки. Вокруг на многие километры не было ни огонька.

В свете фар он подошел к домику, а впереди двигалась его огромная тень, словно какой-то великан, вышедший из мрака, приглашал в гости. Сервас поднялся на веранду и вытащил связку ключей. Замков было как раз три: центральный, к которому подошел большой ключ, и два поменьше, сверху и снизу. Сервасу понадобилось время, чтобы сообразить, какой из меньших, почти одинаковых ключей откуда, потому что один замок был врезан наоборот. Затем он толкнул дверь, которая поддалась не сразу и со скрипом. В темноте Мартен пошарил рукой возле дверного косяка в поисках выключателя и нашел его слева. Комната озарилась светом.

На несколько мгновений Сервас застыл на пороге, пораженный тем, что увидел.

Комната казалась меньше из-за стоящей справа конторки, за которой угадывалась маленькая кухня. В глубине виднелись диван-кровать и два стула. Слева на стене висел дождевик с капюшоном, сшитый из непромокаемой черной ткани.

У Серваса сжалось сердце.

Эсперандье открыл чат в электронной почте. Он подождал минуты три, пока в правом нижнем углу экрана не появилось сообщение в сопровождении анимационной картинки — пса, вынюхивающего дорогу:

Еще через две секунды открылось диалоговое окно с той же картинкой.

Эсперандье отключил почту и улыбнулся. Под электронным псевдонимом kleim162 скрывался специалист по журналистским расследованиям, внештатный сотрудник многих крупных еженедельников. Настоящая ищейка, обожавшая совать свой нос повсюду, куда бы ее ни приглашали. Эсперандье познакомился с ним при не вполне обычных обстоятельствах и не рассказывал об этом никому, даже Мартену. Официально он, как и все в бригаде, сторонился прессы, однако втайне признавал, что сыщики, как и политики, всегда в выигрыше, если имеют под рукой одного или нескольких журналистов.

Сидя за рулем джипа, Сервас набрал на мобильнике номер Циглер, услышал автоответчик и отключился.

Потом он связался с Эсперандье.

— Я обнаружил у Гримма один снимок. Надо бы с ним поработать.

У бригады была программа для обработки фотографий, но пользоваться ею умели только Эсперандье и Самира.

— Что за снимок? Цифровой или простой?

— На бумаге. Фото старое. На нем группа мужчин. Один из них Гримм, другой Шаперон, мэр Сен-Мартена. Надо сказать, все они носят одинаковые перстни. Все очень туманно, но за этим кроется что-то важное. Я бы хотел, чтобы ты взглянул, что там такое.

— Думаешь, что-то вроде клуба, как «Ротари» или франкмасоны?

— Не знаю, но…

— Отрубленный палец!.. — мгновенно вспомнил Эсперандье.

— Вот именно.

— Отлично. Можешь его отсканировать и выслать мне из жандармерии? Я посмотрю. Но учти, наша программа предусматривает работу с цифровыми изображениями. Вряд ли она много сможет выдать при обработке старой отсканированной фотографии.

Сервас поблагодарил его, уже собрался тронуться с места, как зазвонил мобильник. Это была Циглер.

— Вы мне звонили?

— Я кое-что обнаружил, — сразу сказал он. — В охотничьем домике Гримма.

— В охотничьем домике?

— Мне о нем сказала вдова. Ключи я нашел в столе в кабинете Гримма. Видимо, вдова туда никогда не ездила. Ох, вам бы на это взглянуть…

— Что вы хотите сказать?

— Капюшон… Точно такой же был на трупе Гримма. И сапоги. Уже поздно, я запер дверь и отдал ключи Майяру. Хочу послать в домик бригаду криминалистов, чтобы прочесали все как следует в воскресенье рано утром.

Циглер промолчала. На улице завывал ветер.

— А вы сейчас где? — спросил он.

— Ремни оказались современной модели, — ответила она. — Изготовлены большой партией и продавались по всему югу и западу Франции. На каждом ремне серийный номер. Так что можно определить, на каком предприятии их делали и в каком магазине купили.

Сервас задумался. За пределом светового луча от фар на ветке сидела сова и глядела на него.

Майор вспомнил взгляд Гиртмана и сказал:

— Если имеется магазин, то там, может быть, есть и камера видеонаблюдения.