Утопия

— Кто-то изменил одну из наших основных программ. Она стала втрое больше, чем должна быть. Ее превратили в программу-диверсанта. Каждый раз при работе метасети этот файл выполняет некие действия, о которых мы ничего не знаем. И если мы хотим выяснить, какие именно, нам необходимо его дизассемблировать.

— Диза… что?

— Разобрать на машинные инструкции, попытаться вычислить, что именно он делает. Нелегкая работа.

— И небыстрая, — добавила Терри.

— Но я уверен, что именно из-за этого роботы сходят с ума. Если мы сможем узнать, что делает тот код, возможно, нам удастся устранить его последствия. — Уорн развернулся в кресле. — Есть возражения?

— Разве что самое очевидное, — сказал Пул.

Оба повернулись к нему.

— Выкладывайте, — сказал Уорн. — Не тяните.

— Злоумышленники не велели вмешиваться? Так вот, для меня это — явное вмешательство. Вряд ли они обрадуются.

Он безмятежно посмотрел на Уорна. Некоторое время тот глядел ему в глаза, затем повернулся к Терри, вопросительно смотревшей на него.

— Только если они об этом узнают, — сказал Уорн. — Но этого не будет. Если только они не лучшие программисты, чем террористы. А теперь за дело.

Он снова сел за клавиатуру.

15 часов 12 минут

Шум и суматоха в медицинском центре утихли почти столь же быстро, как и начались. Большинство клиентов ушли, за исключением нескольких небольших групп, собравшихся вокруг занавешенных мини-палат. Один или двое посетителей решительно направились к выходу, угрожая подать в суд, но подавляющее большинство, соблазнившись бесплатными ваучерами на питание и фишками в казино, вернулись обратно в парк.

Сара Боутрайт со смешанными чувствами смотрела им вслед. Как и весь персонал Утопии, она ненавидела судебные иски, но вместе с тем она жалела, что столь немногие решили отправиться на станцию монорельса. Вид гостей, устремляющихся обратно в различные Миры, чем-то напомнил ей раненых солдат, которые, сами того не зная, идут назад на поле боя.

Она прошла по ярко освещенному центральному коридору, кивая на ходу медсестрам. Ненадолго остановившись, чтобы переговорить с одним из охранников, она в конце концов проскользнула за занавеску в палату Джорджии Уорн. Доктор Финч сказал, что девочке ничто не угрожает, но из-за снотворного она проспит еще как минимум час.

Сара устроилась на стуле в ногах койки, глядя на прикрытую одеялами неподвижную фигуру. Девочка спокойно спала — волосы разбросаны по лбу, губы чуть приоткрыты, — на время забыв о том, что ей довелось пережить на аттракционе «Темноводье».

Женщина сидела, прислушиваясь к отдаленным голосам на посту медсестер. Ей многое нужно было сделать — сообщить о случившемся Чаку Эмори в Нью-Йорк, связаться с менеджерами, создавая видимость, будто все идет как обычно. Но почему-то это казалось ей лишенным всякого смысла. Все теперь зависело от Джона Доу, и только от него. Она откинулась на спинку стула, пытаясь расслабиться и почти не удивившись тому, что ей это не удается.

Взгляд ее снова упал на Джорджию, на свежую царапину на ее щеке, на тонкие руки, сжимающие край одеяла. Как ни странно, ноги сами принесли ее к постели первой главной неудачи в ее жизни.

Переехав жить к Эндрю Уорну, она старалась понравиться Джорджии, принять ее такой, какая она есть. Сара знала, что любую проблему можно решить, приложив достаточные усилия. Но чем настойчивее она пыталась, тем больше сопротивлялась девочка.

Конечно, если быть честной, то она понимала, что винить следует не только Джорджию. Да, Сара появилась в ее жизни в тот момент, когда смерть Шарлотты Уорн была еще свежа в памяти девочки, и Джорджия весьма собственнически относилась к отцу. Но возможно, девочка также чувствовала каким-то своим детским инстинктом, что Сара никогда не сможет стать ей полноценной матерью. Она и сама теперь понимала, что подобного не могло быть — слишком важна для нее карьера. В конце концов, разве она не приняла предложение работать в Утопии без малейших колебаний? Она хорошо помнила выражение лица Эндрю, когда она ему об этом сообщила, — настолько он был уверен, что она поедет с ним в Чепел-Хилл, поможет ему поднять его новое технологическое начинание. Но возможность руководить такой организацией, как Утопия, выпадала лишь раз в жизни, и ничто не могло ее заставить от этого отказаться.

Руководить такой организацией, как Утопия…

Она беспокойно пошевелилась на стуле. Важнее всего для Сары была организация, благодаря которой процветал парк, — сложная, идеально взаимосвязанная замкнутая система. А Джон Доу оказался случайным элементом, внесшим в нее беспорядок, даже хаос.

Она наклонилась, опустив подбородок на руки.

— Что мне делать, Джорджия? — спросила она. — Похоже, впервые в жизни я не знаю, как быть.

Ответом ей стал лишь донесшийся с койки шорох и приглушенный вздох.

Неожиданно Сара почувствовала, что ей не хватает Фреда Барксдейла. В обычной ситуации она тут же отбросила бы подобную мысль как проявление сентиментальности или слабости, но не сейчас. Фредди наверняка нашел бы слова, чтобы поддержать ее.

Когда она только начинала работать в Утопии, она даже и не думала о каких-то романах, а уж тем более с Фредом Барксдейлом. Ей всегда нравились мужчины типа Уорна — серьезные, не слишком высокомерные, не боявшиеся продемонстрировать всем свой интеллект. Фредди был совсем другим. О нет, в его уме никто не сомневался — сам его вклад в создание и поддержание цифровой инфраструктуры Утопии стал выдающимся достижением. Но он был слишком безупречен во всех отношениях — аристократические британские манеры, внешность кинозвезды и литературная эрудиция превращали его практически в образец идеального мужчины.

Но однажды вечером два месяца тому назад они случайно встретились за рулеточным столом в казино Газового Света, незадолго до того, как нью-йоркская дирекция сочла нежелательным посещение игорных заведений Утопии ее руководящими работниками. Барксдейл проиграл намного больше денег, чем рассчитывал, но тем не менее очаровал ее остротой из «Фальстафа» о том, что игра есть зло. Вечер закончился в баре «Мориарти» поблизости. На следующей неделе последовал ужин в лучшем французском ресторане Вегаса. Фред оказался настоящим открытием. Он двадцать минут обсуждал винную карту с сомелье, но вовсе не из желания покрасоваться перед ней — он действительно интересовался винами и явно знал намного больше о замках Сен-Эмильона, чем официант. Большую часть ужина он был занят тем, что отвечал на вопросы Сары о Бордо, объясняя особенности различных сортов винограда.

Саре слишком хорошо были знакомы мужчины, стремившиеся продемонстрировать свою привлекательность, строя из себя мачо или ведя себя как генералы, планирующие операции. Прежде она сама не понимала, насколько ей хотелось, чтобы к ней относились просто как к женщине — пригласили на изысканный ужин, сделали комплимент, восхищались ее умом, флиртовали с ней, приучали к хорошей жизни, возможно, иногда поднимали на пьедестал. Неужели прошло всего три недели с тех пор, как, проснувшись солнечным воскресным утром, она поняла, что ее чувства к Фреду Барксдейлу намного сильнее, чем она могла предполагать?

Вздохнув, она выпрямилась на стуле. Утопия и Фредди стал и для нее самым важным в жизни, по сути — единственным. Их нужно защитить любой ценой.

Встав, Сара подошла к изголовью койки, собираясь с мыслями. Пора было уходить из медицинского центра, надо появиться еще в нескольких местах. Потом найти Боба Аллокко, поговорить о минимизации последствий…

Кто-то негромко постучал по стене рядом с палатой. Занавеска раздвинулась, и появилось лицо Фреда Барксдейла. Взгляд его водянисто-голубых глаз скользнул по койке и упал на женщину.

— Сара! — сказал он. Бросив взгляд на спящую девочку, он вздрогнул и понизил голос — Привет. Мне говорили, что ты можешь быть здесь.

На мгновение она лишилась дара речи. Его неожиданное появление после всех только что промелькнувших в ее голове мыслей вызвало у нее настоящий шквал чувств. Сара шагнула ему навстречу.