Мастер карнавала

— Днем здесь открыт доступ для посетителей и постоянно работают камеры слежения. А та массивная дверь, что вы видели, запирается на ночь.

Фабель остановился. Побеленный сводчатый потолок был украшен позолотой. Но она была не только там — все помещение, казалось, было буквально пронизано золотом. Однако Фабеля поразило не это, а то, на что была нанесена позолота.

— Золотая усыпальница, — объяснил Шольц. — Церковь Святой Урсулы — вторая по возрасту романская церковь Кёльна. Вы сами видели, что город подступил к ней совсем близко, но раньше, еще с римских времен, рядом с ней располагалось огромное кладбище.

Фабель обвел крипту взглядом. Стены были украшены настоящими костями и черепами, инкрустированными в стены, образуя строгий геометрический рисунок. Их были сотни, даже тысячи. И все покрыты позолотой. В стенах усыпальницы имелись маленькие ниши с небольшими, видимо гипсовыми, бюстами.

— Вы знакомы с легендой о святой Урсуле? — поинтересовался Шольц.

Фабель покачал головой. Он никак не мог прийти в себя от увиденного. Столько мертвых. Покрытые золотом человеческие кости использовали как украшение. Это внушало благоговейный ужас и вызывало трепет.

— Урсула была британской принцессой, путешествовавшей по этим краям в темные века в сопровождении одиннадцати тысяч девственниц. К несчастью, когда они прибыли сюда, Кёльн осадили орды гуннов. Урсула и все девственницы предпочли умереть, чем быть обесчещенными. — Шольц усмехнулся. — Интересно, кстати, где это они смогли набрать столько девственниц в Кёльне в те времена! Скорее всего со святой Урсулой было одиннадцать девственниц, но в Кёльне любят все приукрашивать и преувеличивать, поэтому первоначальное количество было увеличено сначала до одиннадцати сотен, а затем и тысяч. Во всяком случае, есть все основания считать, что в пятом веке какие-то девственницы приняли мученическую смерть. Согласно легенде, их похоронили на местном кладбище. А когда кладбище решили убрать, то построили «золотую» усыпальницу и перенесли сюда останки для всеобщего обозрения. Судя по всему, здесь находятся кости умерших за пару веков. И еще здесь десятки урн для захоронения костей, а этими бюстами обозначены останки тех, у кого нашлись деньги для особого места их упокоения.

— Это ужасно! — воскликнул Фабель.

— Это католицизм, — улыбнулся в ответ Шольц. — С напоминанием о смерти у нас всегда все было в порядке. Наслаждайся жизнью, пока жив, но не забывай, что впереди тебя ждет смерть и вечность. Как я уже говорил, именно эта мысль и нашла свое концентрированное воплощение в карнавале.

— А почему вы решили мне это показать? — спросил Фабель. — Вы считаете, что это как-то связано с делом? Легенда о девственницах и «золотая» усыпальница? По словам Тансу, на девушку, ставшую жертвой изнасилования семь лет назад, напали, когда она находилась за этой церковью. И она была девственницей.

— Я допускаю наличие связи между этим делом и убийствами. Но мне кажется, что вам будет интересно увидеть это место своими глазами. Оба убийства совершены неподалеку от церкви Святой Урсулы. Не исключено, что все это, — Шольц обвел рукой «золотой» зал, — имеет для убийцы какое-то значение. Может, он считал, что Мелисса Шенкер тоже девственница. Тем более что ее образ жизни был близок к затворничеству. А вот что касается Сабины Иордански, то она производила впечатление девушки, уже лишившейся девственности.

Фабель согласно кивнул.

— Но должна же быть причина для того, чтобы убийца выбрал именно их. Одним лишь пристрастием к их телосложению это не объясняется. Он видел этих девушек раньше. Где-то и как-то их пути точно пересекались.

Фабель снова посмотрел на орнамент и, встретившись с невидящим взглядом пустых глазниц позолоченного черепа, направился к выходу.

— Давайте вернемся в управление — я хотел бы еще раз посмотреть все материалы. Я чувствую, что мы что-то упускаем.

8

— Речь идет об убийстве. — Бусленко наклонился вперед и не сводил с Марии испытующего взгляда. Она ненавидела его пронзительные глаза, похожие на ограненные изумруды. Такие же, как у Витренко. — Давайте начистоту. Мы находимся здесь, чтобы нарушить закон, охраняемый вами по долгу службы. Вы следователь по раскрытию убийств, Мария, и должны лучше других понимать, что никакой закон, строго говоря, не может оправдать убийства Василя Витренко.

— Это оправданно с моральной точки зрения… — заметила она.

— Но это не одно и то же. Если нас поймают, вы отправитесь в тюрьму. Я просто хочу, чтобы между нами не было недомолвок. Если вы хотите уйти, то можете сделать это прямо сейчас. Но тогда возвращайтесь в Гамбург. Я не хочу, чтобы вы нам мешали.

— Я отдаю себе отчет в том, каковы ставки, — заверила Мария. — И я сделаю все, чтобы покончить с ним. Из-за него мне пришлось бросить работу в полиции, а потому я не вижу причин продолжать вести себя как полицейский, когда дело подошло к тому, чтобы покончить с ним раз и навсегда.

— Ну что же… — видимо удовлетворенный услышанным, проговорил Бусленко и развернул карту Кёльна. Однако это был не обычный туристический план города. Такого рода топографическими материалами, как решила Мария, пользуются разведслужбы. На ней было наклеено несколько маленьких красных квадратиков. — Это места — во всяком случае те, что нам известны, — откуда Витренко осуществляет свои операции. О них нам известно довольно много, но все они имеют второстепенное значение, про более серьезные мы ничего не знаем. Кроме того, несомненно, что Витренко изменил внешность. Он может действовать у нас под самым носом, и мы об этом ни за что не догадаемся. А вот на этого негодяя данные у нас есть… — Бусленко положил на стол фотографию. — Это Валерий Молоков, русский. По многим параметрам он является русской разновидностью Витренко. Основное отличие между ними заключается в том, что Молоков не так умен и не так безжалостен. И если Витренко не считает себя обычным преступником и действует так, будто руководит военной операцией, Молоков, несмотря на свое спецназовское прошлое, вполне доволен статусом мафиозного босса.

— Молоков был полицейским? — удивилась Мария.

— Не в том смысле, как вы думаете. Молоков служил в Отряде милиции особого назначения, но его оттуда выгнали — судя по всему, за коррупцию. Учитывая то, что в московских правоохранительных органах ее воспринимают как данность, это надо было заслужить. Молоков отсидел три года в «Матросской Тишине» за нелегальную переправку людей. В этом еще одно его отличие от Витренко, ни разу не входившего в конфликт с законом. Молоков прославился тем, что работал наемным убийцей, и теперь разыскивается за преступления, подпадающие под целый ряд статей. Молоков ненавидит Витренко, но изменить ничего не может. Их пути пересеклись, и Молоков понял, что шансов отстоять свои позиции у него нет. Витренко удалось убедить его пойти на сотрудничество, и Молоков при этом вынужден довольствоваться второстепенной ролью.

— А почему Молокова не выслали из Германии? — поинтересовалась Анна.

— И Молоков, и Витренко живут здесь под вымышленными именами, причем Витренко умеет скрываться под чужой личиной особенно искусно. А полиция Германии до сих пор не знает ни нового имени Молокова, ни как его найти. И в этом заключается наша фора.

— Что вы имеете в виду?

— Мы знаем, где он. Скорее случайно, чем в результате операции. Молоков нас интересует главным образом потому, что он самый высокопоставленный руководитель в синдикате Витренко, находящийся под нашим наблюдением. В отличие от мелкой рыбешки типа Кушнира Молоков действительно может вывести нас на Витренко.

— Похоже, они не питают особой любви друг к другу.

— Верно, особенно это характерно для Молокова. Витренко может держать его в руках, но Молоков — очень опасный тип. Однако в этом мезальянсе есть и другое слабое звено. Ваше Федеральное ведомство по уголовным делам имеет информатора в синдикате. Украинская разведка полагает, что Витренко подозревает людей Молокова в том, что именно они виноваты в утечке информации. Я принимал участие в провалившейся операции по поимке Витренко на Украине. Одного негодяя по фамилии Коткин, бывшего одним из главарей Молокова, нашли мертвым, как и члена нашей команды, продавшегося, как полагают, Витренко.