Сесквоч

Существо не понимало, почему она дрожит. В пещере было тепло из-за минеральных источников и подземной тепловой активности.

Элен Митикицкой хотелось есть и ей надо было сходить в туалет. С тех пор, как Элен Митикицкая обнаружила, что она беременна, ей хотелось в туалет каждые двадцать минут. Все это было досадно, недостойно. Митикицкой казалось теперь, что природа на самом деле была не Матерью, а мужчиной, который прятался за занавеской и подсматривал, какую хорошую шутку он сыграл над женщинами. Элен обвела взглядом пещеру, сцепила зубы и направилась к приветливому свету, который манил снаружи.

Мышцы живота напряглись, она стояла и кусала губу. Не хочу думать о Ниагарском водопаде, Спарклеттс и Ллойд Вриджес, уговаривала она себя.

Митикицкая проворно приблизилась к выходу из пещеры, прижимая изящные наманикюренные пальцы к раздувшемуся мочевому пузырю. Ей надо в туалет. Ей не хотелось выходить, потому что там было существо. Возвращаться в пещеру тоже не хотелось, потому что там ей, извините, надо будет спать ночами (постучи по граниту). Элен выглянула, черные волосы сбились на одну сторону. Она прищурилась от яркого света. Кругом было так красиво. Она отметила это, хоть и была раздражена. Зима была удивительной теплой. Обычно земля вокруг губы Вебстера была покрыта снегом глубиной пять футов и больше, если подняться выше. Сейчас вокруг пещеры только местами лежали остатки растаявшего снега.

— Хэлло? — окликнула Элен.

Никакого ответа. Элен подумала, что сейчас у нее разорвется почка.

— Хэлло? — крикнула она громче. Потом собрала всю свою смелость, вышла на яркий солнечный свет и невольно вздохнула полной грудью. Свобода. Элен поискала глазами зверя, но в действительности ее гораздо больше интересовали кусты в нескольких ярдах от пещеры. Она быстро направилась туда. В пяти шагах от пещеры она застыла. На уступе в нескольких футах над ней находилось существо. Оно развалилось на камне, по форме напоминающем кресло для отдыха, положив руки под голову и закинув ногу за ногу. Оно любовалось закатом. Существо лениво посмотрело на нее. Митикицкая не шевелилась. Монстр тоже.

— Мне надо в туалет, — произнесла наконец Митикицкая.

Существо понюхало воздух и повернуло голову. Он метнул взгляд на розовые кроссовки «Найк», легко скатился со своего каменного насеста и на четвереньках подбежал к Элен.

— Уходи, — сказала Митикицкая и замахала руками.

Даже в таком положении его лицо было на уровне ее глаз.

Элен смотрела прямо перед собой, она видела его невероятные уши на голове, похожей на пулю. Существо легко наклонилось, как гибкий шимпанзе. Опершись на локти, оно обнюхивало обувь Элен шестого размера и трогало ее указательным пальцем.

В голове Элен стучало, и почки готовы были разорваться. Она не двигалась из страха, что сбудутся ужасные ожидания, и в то же время ей не хотелось намочить трусы. Этот огромный зверь с северо-западного побережья Тихого океана мог одним взмахом руки, одним движением челюстей отнять жизнь у нее, у ее маленького ребенка, и она (они) так и не успеют добраться до туалета.

Митикицкая решилась.

Она выпрямилась и развернула плечи.

— Я иду в туалет, вон туда, — громко объявила она свои лучшим укротительским тоном, сначала указав на себя, потом на заросли кустов под дубом. — Я иду туда. Одна. Ты оставайся здесь.

— Уф, — сказало существо, глядя вслед Элен, которая целенаправленно удалялась вниз по холму и скрылась в чаще. Он понюхал воздух и огляделся, потом поискал досаждающую ему блоху в правом боку. Подумаешь, большое дело. Иди. Ты от меня все равно далеко не уйдешь.

Через несколько минут с чувством огромного облегчения Митикицкая заправляла рубашку и застегивала джинсы. Но, как говаривал великий знаток леса Туберский, там не одно, так другое.

Элен Митикицкая умирала от голода.

Она вот уже восемнадцать часов, как ничего не ела. И хотя Элен знала, что человек может жить без еды две-три недели, она была твердо уверена, что умирает от голода. Может быть, смерть наступит не прямо сейчас, но ранняя стадия умирания уже пришла.

Сидя в пещере, она нарисовала в уме картину. Спасательная команда во главе с Фенбергом и ее родителями и друзьями из колледжа, а также Камали Молли (в комбинезонах цвета хаки, фирменных кожаных охотничьих сапогах до колен, с хромированными револьверами и с головными повязками на японский манер) находят ее, мертвую, лежащую навзничь на спине с синими губами и открытыми глазами, как будто она пыталась последний раз взглянуть на мир. Ей чудом удалось родить ребенка. Ребенок замечательный, только плачет, потому что умерла мать. Фенберг возьмет на руки малышку, а отец и мать будут плакать над телом мертвой Митикицкой. Все будут плакать. Они на руках отнесут ее вниз с горы, как королеву викингов, руки ее будут безжизненно свисать. А Молли и Майк поженятся и станут хорошими родителями ее малышке, хотя Молли сделает Фенберга несчастным, потому что она змея, но он это заслужил, потому что не любил Элен так, как она любила его.

Оранжевый край уходящего солнца скрылся за дальними горами, подобно заботливому молочнику, приносящему свет другим народам и в другие земли. На другом конце неба уже появилась почти полная луна. Сумерки. Температура скоро опять понизится до тридцати по Фаренгейту, и единственным убежищем Элен от ветра, холода и, может быть, внезапной метели была пещера. Митикицкая обыскала землю в поисках веточек и прутьев, чтобы развести костер, с раздражением отмечая, что ее руки стали грязными. Смешно, что некоторые вещи считаются само собой разумеющимися. Чистые руки, например. С водой проблем не будет. Будут с едой. В кустах она зачерпнула несколько пригоршней снега, чтобы смочить пересохшее горло, хотя, кажется, что жажда от этого только усилилась. Если бы у нее была какая-нибудь емкость. Элен задумчиво похлопала по животу, пытаясь успокоить его. Она была голодна, как хищник.

Она подумала о белочке.

Как ее можно было приготовить?

А почему обязательно надо было готовить белку?

Нет, Митикицкая, ты не можешь позволить себе быть здесь примадонной, особенно, если ты ешь за двоих.

Умерла ли белочка естественной смертью? А может, от бубонной чумы? Бешенства? Анемии? Прекрати, Элен.

Митикицкая сложила камни в небольшой круг, потом притащила к ним большую ветку. Она раздобыла куски дерева поменьше и положила более тяжелую ветку наверх, чтобы ее можно было подвигать но мере сгорания. Все это время существо сидело на корточках, обняв себя руками, и наблюдало за ней.

Она поборола первоначальный ужас от постоянного присутствия твари. Правильным словом здесь было слежка. Оно было таким удивительно большим и, несмотря на то что Элен находилась на воле и не была заперта, она чувствовала себя так, как будто была заперта в стойле с быком. Она всегда ощущала его присутствие, и при малейшем звуке или движении с его стороны сердце ее начинало биться.

Существо заворчало.

Элен подпрыгнула.

Потом она глубоко вздохнула и продолжила свое занятие. Она, конечно, могла пережить ночь, не поев. Она останется голодной, но это было лучше, чем съесть что-нибудь не то, от чего ее стало бы тошнить и что повредило бы ее маленькому ребенку. Завтра она поискала бы какую- нибудь безвредную пищу. Может, ягоды, размышляла она, не зная, что время ягод прошло несколько месяцев назад. Между тем она постарается разжечь большой костер, который мог бы привлечь внимание какого-нибудь лесничего или поисковой партии, которая, Элен была в этом уверена, ищет ее.

Элен набрала груду камней величиной с кулак разной формы и минут пятнадцать стучала ими. Время от времени ей удавалось высечь искру, но пламени не было. Существо наблюдало. Элен знала, что ей нужен кремень, но кого она обманывала? Она не распознала бы кремень, даже если бы сидела на нем.

Существо опять заворчало. На этот раз занятая свои делом Элен не обратила на него внимания. Оно снова заворчало и село, выпрямившись, потом залаяло и энергично замахало рукой.