Волк на заклание. Отель «Гранд Вавилон»

— Я ничего не знал, — ответил Дрейтон. — Я не хотел знать.

— Вы обязаны были захотеть знать, Марк, — устало проговорил Вексфорд. — Это первое правило игры. — Вексфорд забыл, что такое быть влюбленным, но он помнил освещенное окно, девушку, высунувшуюся наружу, и мужчину, стоявшего внизу в тени. Ему больно было узнать, что страсть существует и бок о бок с ней идет печаль, что они могут вселиться в плоть человека, а по лицу ничего не будет заметно. У старшего инспектора не было сына, но время от времени каждому мужчине доводится стать кому-то отцом.

— Уезжайте отсюда, — сказал Вексфорд, — немедленно. Вам не обязательно являться в суд. Все проходит, все забывается. Поверьте мне.

— А что она сделала?

— Энсти приставил ей нож к горлу. Он рассчитывал на ее страх и свою привлекательность. Но она оказалась из другого теста. Вырвала нож у него из руки и вонзила ему в легкое.

— Когда они приехали домой, он уже умер?

— Не знаю. Думаю, и она не знает. Возможно, мы этого никогда не узнаем. Она оставила убитого в машине и бросилась наверх, к отцу, но на следующий день была не в силах подойти к трупу. Я могу понять это. Но, рано или поздно, отцу понадобилась бы машина и он обнаружил бы Энсти. Ей оставалось уповать на чудо. Мне кажется, что этим чудом стали для нее вы. Она надеялась, что вы поможете ей спрятать труп, но мы оказались там первыми.

— Она уже приготовила мне ключи от машины. — Дрейтон смотрел в пол и говорил еле слышно.

— Мы пришли на полчаса раньше срока, Дрейтон.

Голова юноши дернулась вверх:

— Я никогда не сделал бы этого!

— Даже если бы ваши отношения подошли к роковой черте, так? Нет-нет, вы никогда не сделали бы этого. — Вексфорд прокашлялся. — Что вы собираетесь делать теперь?

— Что-нибудь, — сказал Дрейтон. Он подошел к двери, осколок хрустнул под его ботинком. — Вы разбили свое украшение, — вежливо проговорил он. — Очень жаль.

В холле он надел свое шерстяное пальто и поднял капюшон. В этом наряде, с черной прядью, выбившейся из-под капюшона и упавшей ему на лоб, он походил на средневекового оруженосца, потерявшего своего рыцаря и отказавшегося от участия в крестовом походе. Пожелав доброй ночи сержанту Кэмбу, который ничего не знал, только слышал, что Дрейтон попал в переплет, он вышел на мокрую улицу навстречу ветру и пошел в направлении дома, где снимал комнату. Сделав небольшой крюк, он мог бы не проходить мимо лавки Гровера, однако он поступил не так. В лавке и доме не было ни огонька, словно все покинули это место, а булыжники в проулке напоминали мокрые камни на дне заливаемого морем грота.

Два месяца, три месяца, может быть, год, — и худшее останется позади. Время от времени люди умирают, и черви уничтожают их плоть, но умирают не от любви… В мире хватает работы и девушек. Он обязательно найдет и новую работу, и новую девушку, и это будет тем, что ему нужно. Нарциссы в витрине цветочной лавки казались девственно свежими. Он всегда будет вспоминать о Линде, когда увидит что-то прекрасное среди грязи и мерзости.

В конце концов все перемелется, ведь он еще так молод. Такую же боль он чувствовал четырнадцать лет назад, когда умерла его мать, и тогда же он плакал в последний раз.

Арнольд Беннет

Отель «Гранд Вавилон»

(Пер. с англ. В. Медведева)

Глава I

Миллионер и официант

— Да, сэр?

Жюль, знаменитый главный официант отеля «Гранд Вавилон», почтительно склонился перед бодрого вида человеком средних лет, который только что вошел в курительную и опустился в плетеное кресло в углу возле оранжереи. Часы показывали 7.45, июньский вечер казался необычайно жарким, а в «Гранд Вавилоне» уже почти закончили накрывать столы для ужина. Большое задымленное помещение курительной было заполнено одетыми в безукоризненные вечерние костюмы мужчинами различных габаритов, возрастов и национальностей. Из оранжереи доносился шум фонтана и слабый запах цветов. Официанты под предводительством Жюля мягко передвигались по толстым восточным коврам, балансируя подносами с проворством фокусников, принимая и выполняя заказы с тем видом глубочайшей значительности, секретом которого владеют только подлинные официанты первого класса.

Надо всем витал дух безмятежности и покоя, всегда отличавший «Гранд Вавилон». Казалось невозможным, чтобы что-нибудь могло нарушить мирное однообразие аристократического бытия в этом превосходно налаженном хозяйстве. Однако именно в этот вечер и произошел самый резкий перелом в существовании «Гранд Вавилона», какой когда-либо знал этот отель.

— Да, сэр? — повторил Жюль, и на этот раз в его голосе прозвучал оттенок величественного неодобрения: не в его обычаях было обращаться к посетителю дважды.

— О! — сказал человек средних лет, наконец-то посмотрев на него. Совершенно не представляя, какой великий человек стоит перед ним, он заморгал серыми глазами, заметив на лице официанта то же сдержанное неодобрение, что прозвучало в его голосе. — Принесите мне «Поцелуй ангела».

— Прошу прощения, сэр?

— Принесите мне «Поцелуй ангела» и, будьте столь любезны, не теряйте времени.

— Если это американский напиток, то, боюсь, мы не держим его.

Голос Жюля звучал с ледяной отчетливостью, и несколько мужчин обеспокоенно обернулись, словно выражая недовольство этим легким нарушением их спокойствия. Внешний вид человека, к которому обращался Жюль, отчасти успокоил их, поскольку он выглядел как тот знаток из числа путешествующих англичан, который умеет при помощи какого-то инстинкта отличать один отель от другого и который разом определяет, где можно поднимать шум, а где желательно вести себя точно так, как в клубе. «Гранд Вавилон» относился к тем отелям, где в курительной надо было вести себя как в самом респектабельном клубе.

— Я и не рассчитывал на то, что вы держите его, но его можно, полагаю, приготовить и в этом отеле.

— Это не американский отель, сэр.

Рассчитанная наглость этих слов была умело замаскирована подчеркнуто смиренной покорностью.

Бодрого вида человек средних лет выпрямился в кресле и безмятежно взглянул на Жюля, который пощипывал свои знаменитые рыжие бакенбарды.

— Возьмите ликерный стакан, — сказал он отрывисто и вместе с тем с юмористической терпеливостью, — и влейте в него равное количество мараскина [15] и creme de mente. Не смешивайте напитки и не трясите коктейль. Принесите его мне. И скажите бармену…

— Бармену, сэр?

— Скажите бармену, чтобы он запомнил этот рецепт: я, по-видимому, буду заказывать «Поцелуй ангела» каждый вечер перед ужином, пока стоит такая погода.

— Я пришлю вам напиток, сэр, — сказал Жюль сдержанно. Это был его последний выстрел, прием, которым он показывал, что он не такой, как все остальные официанты, и что всякий, кто относится к нему без должного уважения, делает это на свой собственный страх и риск.

Несколькими минутами позже, когда бодрый человек средних лет пробовал «Поцелуй ангела», Жюль сидел на тайном совещании с мисс Спенсер, в чьем ведении было бюро размещения постояльцев «Гранд Вавилона». Бюро помещалось в довольно большой комнате с двумя большими раздвижными стеклянными перегородками с видом на курительную и холл при входе. Здесь выполнялась только малая часть конторской работы огромного отеля. Комната в основном служила пристанищем мисс Спенсер, которая была так же хорошо известна и так же незаменима, как сам Жюль.

В большинстве современных отелей должность заведующего бюро занимают мужчины. Но в «Гранд Вавилоне» все было заведено на свой собственный лад. Мисс Спенсер была клерком бюро почти с того самого времени, когда «Гранд Вавилон» только вознес к небесам свои массивные дымоходы, и сохраняла это место до сих пор, несмотря на причуды прочих отелей. Всегда превосходно одетая, в гладком черном шелке, с маленькой бриллиантовой брошью, безупречными браслетами и завитыми, цвета соломы волосами, она выглядела сейчас точно так же, как выглядела неопределенное число лет назад.