Зеро

— Чего от вас хотел толстяк Итимада?

— А кто такой толстяк Итимада?

Удэ ударил его ребром ладони. Это был точный, рассчитанный удар в сердце, он привел гавайца в ужас. Его лицо побелело, он хватал ртом воздух. Из глаз брызнули слезы. Удэ ждал.

— Отвечай, — сказал он.

— Катафалк! — Гаваец зажмурился. Он тяжело дышал. — Женщина за рулем катафалка!

— Что?

— В аэропорту Кухулаи! — выкрикивал гаваец. — Приехал катафалк, чтобы принять гроб, прилетевший с материка!

— Откуда именно?

— Нью-Йорк, Вашингтон, точно не знаю.

— Почему ты был в аэропорту?

— Из-за красного шнурка.

— Какого красного шнурка?

— Развяжите меня, — сказал гаваец, — и я покажу его.

Удэ развязал веревку, и гаваец начал растирать запястья.

Вместе с ним Удэ подошел к шкафу. Гаваец открыл один из ящиков и стал рыться в нижнем белье.

— Вот. — Он вынул небольшой кусок заплетенного в косичку красного шнурка. Тот был настолько темным, что казался скорее черным.

Удэ взял шнурок в руки.

— Где ты это достал?

— В аэропорту. В камере хранения. Итимада велел нам забрать ключ. В отеле. На имя Майкла Досса.

Досс! Сын Филиппа Досса! Удэ наконец начинал понимать, в чем дело.

— И тогда ты увидел катафалк?

— Да. Я ждал брата. Он отошел по нужде. Я обратил внимание на женщину, потому что она знала о людях толстяка. Тех, что снимают на пленку всех, кто прилетает и улетает. Она их обходила.

— И что случилось дальше? — спросил Удэ.

— Вы собираетесь меня убить?

Удэ улыбнулся.

— Если не расскажешь все, что меня интересует. Мужчина сглотнул слюну, потом кивнул.

— Пока она заполняла бумаги, чтоб забрать гроб, я подошел к катафалку. Вот тогда я и увидел. На переднем сиденье лежала нарисованная от руки карта. Я взглянул на нее. Это была дорога в Хану. Одно место было обведено кружком. Дом толстяка. Тот, которым он пользуется раза два в год, когда хочет отдохнуть от дел и от семьи.

В дом толстяка доставляют гроб, подумал Удэ. Что происходит?

— Хана — это на другой стороне острова? Захолустное местечко. А где именно находится дом?

Гаваец ответил. Удэ решил, что пора ослабить нажим.

— Чем это толстяк занимается?

— Да он ничего не знает.

— Откуда тебе это известно? — спросил Удэ.

— Потому что он стал ленив. Он говорил, что раньше сам присматривал за домом. А теперь нанял для этого нас. Мы там были недели две назад, проверяли, не налетела ли с гор мошкара. Ни вода, ни электричество не включены. Он никого не ждал.

Совсем интересно, подумал Удэ. Он помолчал.

— Ты говорил толстяку о том, что видел в аэропорту?

— Вы имеете в виду женщину? Нет еще. — По щекам гавайца текли слезы. — Брат сказал, не надо. Толстяк однажды оставил его на улице. С собаками. Вы понимаете? С доберманами. С того момента брат возненавидел толстяка. «Мы берем его деньги, — говорил брат. — И все».

— Кто был за рулем? — спросил Удэ. — Женщина?

— Не знаю, — сказал гаваец. — Пожалуйста! Я вам все сказал. Отпустите меня!

— Хорошо, — мягко произнес Удэ.

Ребром ладони он сильно ударил гавайца по шее и опустился рядом с ним на колени. Какое-то мгновение они смотрели друг другу в глаза. Сломался перстневидный хрящ. Гаваец начал задыхаться.

Удэ продолжал вглядываться в его лицо, хотя широко раскрытые глаза гавайца дико блуждали, будто ища спасения от неизбежного.

Руки Удэ удивительно нежно легли на лицо гавайца. Теперь Удэ говорил по-японски, обращаясь к своему умершему отцу:

— Ты оставил жену. Оставил сына. Я не мог заставить тебя заплатить за те страдания, которые по твоей вине выпали на долю людей, когда-то любивших тебя.

Пальцы его скрючились.

— Тех.

Руки отпустили уже начавшую сереть плоть.

— Кто.

Мышцы напряглись.

— Когда-то.

Руки занесены над вздрагивающими веками.

— Любил.

Пальцы впиваются в плоть, и раздается крик.

Убийцы или его жертвы?

— Тебя.

Удэ плакал, прижавшись лбом к лицу гавайца.

— Отец.

Через два часа Удэ был в Хане. Мошкары в доме не оказалось, но что-то живое было. Вернее, кто-то.

Майкл летел над Тихим океаном, будто пущенный по воде камень. Соединенные Штаты остались позади, а Майкл все не мог забыть того, что сказал ему дядя Сэмми.

Он пытался разгадать загадку Филиппа Досса.

На него нахлынули воспоминания. Вот Филипп Досс при ехал в Японию. В школу Тсуйо, на выпускные экзамены Майкла.

Майкл увидел, как отец входит в додзё.В руках у него продолговатый тонкий сверток, упакованный в пеструю японскую бумагу. Филипп пришел вовремя. Майкла вызвали на середину татами. Как и у других учеников, у него была толстая стеганая одежда, а на лице — маска с металлической решеткой для защиты от удара боккен,деревянного меча, которым пользовались ученики.

"Тендо, -сказал Тсуйо, — это Путь Неба. Это Путь Правды. Это образ нашей жизни. Тендо дает нам понимание... окружающего мира... и самих себя. Не поняв тендо, мы не поймем ничего".

Тсуйо подошел к Майклу и вручил ему боккен. Затем вернулся на свое место у края матов.

«Не обладая пониманием, мы приобщаемся ко злу и будем постоянно выбирать пути зла, хотим мы того или нет. Потому что, отвернувшись от тендо, мы потеряли способность распознавать зло».

Два ученика, вооруженных боккен, подступили к Майклу с разных сторон. Они напали одновременно, как по команде.

Но Майкл уже был в движении. Именно это Тсуйо и называл шансом дзэн. Он скрестил свой боккен с мечом первого нападавшего, отводя и прижимая к земле клинок. Майкл тотчас же отступил и, повернувшись влево, резко опустил свой деревянный меч на руки второго нападавшего. Он атаковал снова и снова, разрушая спешно возводимую застигнутым врасплох учеником защиту, пока меч не выпал у того из рук.

Первый ученик уже оправился и бросился на Майкла сзади. Майкл развернулся, едва избежав удара в спину. Он вступил в схватку, мечи скрестились.

В этот миг Тсуйо подал сигнал, и в бой вступил третий вооруженный ученик. Тсуйо наблюдал за поединком. В руках он сжимал стальную катану. Его лицо было бесстрастным.

Майкл почувствовал удар в спину. Он хорошо знал этого юношу. Тот работал в атакующем стиле и был сильнее Майкла, но, может быть, ему не хватало решительности.

Нападая, он выставил меч перед собой. Майкл направил острие своего меча вниз и чуть влево. Меч противника уже почти коснулся его, когда в последнее мгновение Майкл отступил, а его противник по инерции пронесся мимо. Майкл мгновенно развернулся и ударил юношу по спине. Тот упал навзничь, выронив оружие.

И тут в драку бросился третий ученик. Обернувшись, Майкл понял, что не может ни обороняться, ни нападать. Ему вспомнилось дзэнбуддистское изречение: «Ударь по траве, удиви змею». Он отшвырнул меч.

Третий ученик не понял, что произошло, и на мгновение остановился. Воспользовавшись его замешательством, Майкл нанес ему ребром ладони атеми,рубящий удар по болевой точке. Ученик опустился на пол.

Теперь напротив Майкла оказался Тсуйо. Он стоял в боевой позиции наставника, кентаи.Что бы это значило? Еще одно испытание? Собравшиеся затаили дыхание.

Тсуйо пошел в атаку, и времени на размышления не оставалось. Стальное лезвие вот-вот обрушится на беззащитного Майкла.

Он вытянул руки и зажал клинок в ладонях.

Тсуйо впервые улыбнулся. «Так бывает всегда. Тендо, Путь Неба, учит нас распознавать природу зла. Показывает нам не только, как противостоять злу, но и когда это делать».

Филипп провел с сыном весь вечер. Шла первая неделя весны. Холмы Йосино, где находилась школа Тсуйо, поросли вишневыми деревьями, и те уже начинали цвести. Отец с сыном гуляли по дорожкам, а нежные лепестки, будто снежинки, скользили по их лицам.

«Я приехал, — сказал Филипп, — не только чтобы присутствовать на твоих выпускных экзаменах, но и для того, чтобы вручить тебе вот это». — Он протянул сыну сверток.