Крестное знамение

Голос ее вдруг сорвался, она не могла подыскать нужных слов.

— К сожалению, отношение отца было совсем другим. По крайней мере ко мне. У меня было два сводных брата. И отец носился с ними, как с сокровищами. В особенности с Роберто. Все внимание было обращено на него. Отец постоянно хвастался его способностями и талантами. Часто брал его с собой на работу и в командировки. Но я не завидовала. У меня была мама, а у моих братьев отец. И я даже думала, что в нашем мире все так устроено. — Девушка замолчала и перевела взгляд на лунный луч, что проникал в склад сквозь грязные окна. — Так я считала до девяти лет.

Мария глубоко вздохнула.

— До того времени я никогда не была свидетелем столкновений между родителями. Настоящего скандала. С криками, плачем, угрозами разного рода. И когда он случился впервые, это был истинный кошмар. Два человека, дороже которых для меня в мире не было никого, сошлись в настоящей битве. С точки зрения ребенка, в таком сражении не бывает победителей. Само по себе происшедшее было отвратительно, но оно показалось мне еще более ужасным, когда я узнала его причину.

— И в чем была причина?

— Во мне. Они поругались из-за меня.

Мария медленно опустила голову, словно все еще никак не могла смириться с тем, что произошло так много лет назад.

— Они были на кухне, и отец бросал грубые обвинения прямо в лицо маме. Вены у него на шее вздулись. Поначалу я не могла поверить в это, но потом убедилась, что отец действительно запретил ей общаться со мной. Он заявил ей, что я девочка и ничто не способно изменить мой пол, — следовательно, я бесполезна. После чего начал настаивать, чтобы она больше внимания уделяла моим братьям, так как у них еще был шанс достичь чего-то в жизни. Вы можете поверить в подобное? Мне всего девять лет, и отец уже фактически отрекается от меня, ставит на мне крест.

Бойд не знал, что ей ответить.

— Мать пыталась возражать ему, говорила, что я могу стать не хуже любого мужчины, а он только смеялся. В буквальном смысле смеялся ей в лицо. Немного успокоившись, отец сообщил ей, что отсылает меня в специальный интернат для девочек, чтобы я больше не могла стать причиной их конфликтов.

— Вы шутите, дорогая!

Слеза скатилась по щеке Марии.

— В то время я даже не знала, что такое интернат, и тем не менее по реакции матери поняла, что в нем нет ничего хорошего. Она сразу же разразилась слезами и выбежала из кухни.

— О Господи! И вас отправили в интернат?

Мария кивнула.

— Мне было девять лет, когда меня отвезли в Челтенхемскую школу для девочек.

— В Глостершире? Это учебное заведение высочайшего класса, моя дорогая.

— Не спорю, но никакие его академические стандарты не могли заменить мне то, что я утратила.

— Мария, я вовсе не хотел сказать…

— Я поняла вас. По крайней мере у них хватило совести дать мне хорошее образование, ведь так? Впрочем, и тут я должна благодарить мать, а не его. Мама решила, что если не сумеет отговорить отца от мысли отослать меня, то хотя бы настоит на том, чтобы мне подыскали школу, где к женщинам относятся с уважением. Ну и дальше все складывалось, в общем, совсем неплохо. Как только закончился начальный период адаптации, мне в школе стало очень нравиться. Я познакомилась с девочками из разных стран. Выучила полдюжины языков. Было даже время, когда я стала свысока и с презрением смотреть на все итальянское — язык, культуру, еду. Я решила, что если я недостаточно хороша для Италии, значит, Италия недостаточно хороша для меня. Прошло очень много времени, прежде чем моя нога вновь ступила на родную землю.

— И вы не приезжали даже на каникулы?

— А зачем мне портить себе каникулы? В Риме был только мой отец, и он не хотел меня знать.

— А ваша мать? — спросил он осторожно. — Судя по тому, что вы говорите, она умерла вскоре после вашего отъезда?

Мария вновь глубоко вздохнула.

— Мать позвонила мне через несколько недель после моего приезда в Англию. Подобные звонки были запрещены правилами школы, но ей удалось добиться разрешения на разговор, заявив, что в семье произошло чрезвычайное событие. Я ожидала ужасных новостей — директриса, когда приглашала меня к телефону, была бледна как полотно, поэтому мне на ум приходили самые жуткие предположения, — но я глубоко заблуждалась. Мать радостно сообщила, что все это время пыталась найти способ вернуть меня домой и вот теперь наконец отыскала. Она не стала по телефону вдаваться в подробности, однако заверила, что очень скоро мы снова встретимся. Ну, как вы понимаете, я тоже страшно обрадовалась. Я побежала по коридору в свою комнату и начала собирать вещи, ожидая, что мама приедет за мной тем же вечером. Конечно, никто не приехал. И на следующий вечер тоже никого не было. Так продолжалось несколько недель, за которые я не получила от нее ни единой весточки. Наконец спустя два месяца директриса вновь пригласила меня к себе; ее лицо было еще бледнее, чем в первый раз. Я взяла телефонную трубку, ожидая услышать голос матери. Это была не она, а мой брат Роберто. Не удосужившись даже поздороваться со мной, он сообщил, что мама умерла несколько недель назад, но официальное расследование обстоятельств ее смерти закончилось только накануне. Итальянский суд пришел к выводу, что она покончила с собой на почве депрессии, вызванной моим отъездом.

Бойд поморщился. Он ожидал услышать совсем другое.

— Чудовищно было уже само известие о смерти матери, но узнать, что ее причиной была я… — Мария замолчала, чтобы немного отдышаться. — Хуже того, это трагическое известие через несколько недель после ее смерти сообщил мне один из тех людей, что были виновны в моем отъезде.

Бойду всегда казалось, что Мария — избалованное дитя богатых родителей, которое ждет не дождется, когда наконец унаследует трон своего отца — хранителя древностей. Теперь он понял, что заблуждался. Их совместное путешествие раскрыло ту сторону в характере девушки, о существовании которой профессор раньше и не догадывался. Она была настоящим бойцом.

— Кстати, каковы ваши нынешние отношения с отцом?

Мария, вытирая глаза, подбирала нужные слова.

— Не могу назвать их теплыми, но он, без сомнения, очень важная фигура в моей жизни.

— Вы серьезно? Это по меньшей мере странно, принимая во внимание все, что вы только что мне поведали.

— Не поймите меня неправильно, профессор. Я его ненавижу за все, на что он обрек меня и мою мать. Однако, хорошенько поразмыслив над своей жизненной ситуацией, я поняла, что было бы глупо полностью порывать с ним.

— Почему же?

— Почему? Да потому что я хочу доказать ему, что мать была права и что его «ни на что не годная девчонка» способна на великие достижения. Я хочу утереть этому подонку нос своими реальными жизненными достижениями. Для чего, собственно, мне и нужно поддерживать с ним отношения.

Глава 38

Все документы полиции были на итальянском, поэтому Пейну было нечем заняться, пока Джонс переводил их и делал выписки. Минут через десять Пейну это надоело. Ему необходимо было найти какую-то работу, пока Фрэнки проявляет пленку. В противном случае он от скуки полез бы на стену. Джонс почувствовал настроение друга.

— Ты что, забыл прихватить свой риталин? [18]

— Черт! Меня воротит от всякого офисного дерьма.

Джонс рассмеялся, извлекая из бумажника номер телефона.

— Помнишь Рэнди Раскина? Я познакомил вас два года назад.

— Программист из Пентагона?

— Да, он. — Джонс протянул Пейну визитную карточку. — Его номер. Позвони и скажи, что мне нужна его помощь. Он поймет, что я имею в виду. Пусть поищет в своей системе какую-нибудь информацию по Бойду — узнает, встречается ли он с кем-то, был ли когда-нибудь женат. Возможно, эта женщина — его давно потерянная и вновь обретенная дочь.

— А как насчет Дональда Барнса? Возможно, и на него есть какая-то интересная информация.