Через мой труп

— Ага, по-моему, кто-то решил обновить свой гардеробчик! — увидев меня, ухмыльнулся Бьярне. Сам он был одет как обычно — в футболку и джинсы, и я внезапно ощутил себя крайне глупо. Мне показалось, что в белоснежной сорочке и нарядном блейзере я больше всего похож на какую-то фигурку жениха, украшающую верхушку свадебного торта. Поэтому, пока Бьярне с упоением расписывал меню на сегодняшний вечер, я незаметно скинул пиджак и закатал рукава рубахи.

— Дамы на кухне, — в заключение предупредил Бьярне, красноречиво покосившись на мой букет.

Я поблагодарил его и пошел через гостиную, чувствуя, что в горле у меня пересохло. Когда я подходил к кухне, оттуда раздался взрыв смеха. Увидев Лину, я застыл на пороге. Она стояла ко мне боком, облокотившись на кухонный стол, в руке у нее был бокал вина. Широкая улыбка обнажала жемчужно-белые зубы, из уголка глаза по щеке медленно сползала крошечная слезинка. Было видно, что они от души веселятся. Наконец Анна первой заметила меня.

— Привет, Франк! — воскликнула она, поднимая свой бокал.

Лина также повернулась в мою сторону. Какое-то мгновение она, похоже, с некоторым удивлением изучала мою рубашку, затем снова улыбнулась.

— Это что, мне? — спросила Анна, протягивая руку к цветам.

Я смущенно кашлянул.

— Вообще-то я их жене купил, — с трудом выдавил я.

— Вот как?! — Анна притворилась, что разочарована.

Отставив бокал, Лина шагнула мне навстречу. Мельком взглянув на цветы, она посмотрела мне в глаза.

— Здравствуй, Франк! — поздоровалась она и внезапно крепко обняла меня, прижавшись всем телом. Я также поспешил заключить ее в свои объятия, чувствуя, как на глаза постепенно наворачиваются слезы.

Анна покашляла, и мы неохотно отпустили друг друга.

— Ах да, это, стало быть, тебе, — сказал я и протянул Лине свой букет.

Она улыбнулась и взяла цветы. Анна тем временем уже успела приготовить для них вазу. В кухне возникла неловкая пауза.

— Жарковато здесь, не находите? — сказал я, и все рассмеялись.

— Да уж, стаканчик холодного вина не помешает. Правда, старик? — заметил подошедший как раз в этот момент Бьярне.

Он наполнил мой бокал, и я едва ли не залпом осушил его.

Обед проходил абсолютно так, как прежде: мы рассказывали разные истории и болтали о пустяках. Сперва Бьярне и я подтрунивали друг над другом, затем девушки хором дразнили Бьярне. Я, быть может, был несколько менее словоохотлив, нежели обычно, и сидел, не в силах отвести глаз от Лины. За те двенадцать дней, что я ее не видел, она, казалось, значительно похорошела. Я, как пылкий юнец, бросал на нее влюбленные взгляды, и, когда она не успевала смущенно потупиться, мне казалось, что в ее глазах я читаю те же самые чувства.

— Похоже, дело налаживается, — заметил Бьярне, когда мы с ним устроились в креслах со стаканчиками виски в руках, оставив женщин мыть посуду.

— Не припомню, чтобы я когда-нибудь прежде так нервничал, — сознался я и покосился в сторону кухни.

— Успокойся ты, вы обязательно помиритесь, это я тебе говорю! — Бьярне протянул свою огромную лапищу и похлопал меня по плечу. — Вы ведь просто созданы друг для друга.

— Я чуть было сам все не разрушил.

Бьярне покачал головой:

— Чушь! То, что существует между вами, невозможно разрушить каким-то там интервью.

Я никому не рассказывал о своих похождениях с Линдой Вильбьерг, так что для всех причиной нашего разрыва было пресловутое интервью. Тем не менее сам я постоянно помнил об эпизоде в туалете и испытывал в связи с этим жесточайшие угрызения совести. Так что слова Бьярне, можно сказать, нисколько меня не утешили.

— Я с самого начала это понял, — продолжал между тем Бьярне. — Вы — просто идеальная пара.

Он уже основательно принял на грудь — больше, чем мы, как правило, выпивали к данному моменту вечера, — и по нему это было довольно заметно.

— Успешный писатель. — Он так резко качнул в мою сторону свой стакан виски, что золотистая жидкость едва не выплеснулась через край. — И лучшая в мире балерина. — Он поднял стакан, будто произнося тост, и мы с ним выпили по глотку. — Которые произвели на свет самую прекрасную дочурку во всей вселенной.

— Так что мы просто обязаны жить счастливо до самого последнего дня! — подытожил я — и снова выпил.

Бьярне, приняв серьезный вид, наклонился ко мне поближе.

— Ты с этим не шути, — сказал он. — Я действительно так считаю. То, что существует между вами, это нечто особенное. Никогда не смей забывать об этом. — Отхлебнув виски, он скорчил гримасу. — Ты как будто в лотерею выиграл, попал в самое яблочко, вытащил козырной туз, поймал жар-птицу за хвост…

— Да понял я уже, все понял, — с улыбкой прервал я поток красочных сравнений.

— Не думаю, — сказал он и с сомнением уставился в собственный стакан. — Все дело в том, что я тебе завидую, и мне от этого стыдно. Роман твой приняли лучше некуда, у тебя прекрасная жена и еще более прекрасная дочь. — Он залпом допил виски.

— А у тебя есть Анна, — парировал я. Кое-что в голосе Бьярне меня насторожило. В нем прозвучали какие-то унылые нотки, которые совсем не вязались с его столь привычным позитивным настроем.

Он кивнул.

— Мне очень нравится Анна, — сказал он. — Скажу даже больше: думаю, я ее люблю. Поэтому мне бы хотелось дать ей то же, что ты можешь дать Лине. Я из кожи вон лезу, чтобы и ее муж стал успешным человеком, но прежде всего мечтаю о том, чтобы подарить ей ребенка.

Мы никогда не говорили о выкидыше Анны, однако мне всегда казалось, что такое может случиться, особенно в первый раз, и я считал, что они не оставляют попыток.

— Все будет в порядке, — сказал я, кладя ладонь на его руку. — Вот увидишь, дай только срок.

Бьярне покачал головой и потянулся за бутылкой.

— Все дело во мне, старик, в моей сперме, — сказал он, налив себе полстакана. — Это с моими ребятками что-то там не в порядке. — Сделав глоток, он долил себе виски. — Анна-то здорова. Выкидыш у нее был из-за меня. Ее тело просто отторгло мое гнилое семя.

Я протянул руку за бутылкой, которую он отдал мне с видимой неохотой.

— Но можно ведь найти донора? Или усыновить кого-нибудь?

Бьярне скорчил гримасу:

— Да ведь это будет не то же самое, не по-настоящему!

— Что это будет не по-настоящему? — спросила, входя в комнату, Анна.

Мы с Бьярне, как по команде, выпрямились и переглянулись.

— Не по-настоящему будет, если мы с Франком поженимся и переедем на Самсё, [37]— первым нашелся Бьярне.

— Черт, а зачем на Самсё-то? — подхватила шутку Лина.

— Вот и я говорю, — в тон ей закивал Бьярне. — Почему обязательно на Самсё?

Мы поболтали еще пару часиков, однако Бьярне пьянел все больше и больше, и в конце концов, когда его речь стала абсолютно бессвязной, мы с Линой распрощались с гостеприимными хозяевами. Надо сказать, что к этому времени мы и сами были изрядно навеселе, так что, спускаясь, едва не скатились вниз по лестнице, потешаясь над собственной неловкостью. Я попросил разрешения проводить ее. Лина не возражала — но только до калитки, сразу предупредила она. Сев на велосипеды, мы медленно поехали по ночному городу. Я начал расспрашивать Лину об Иронике и о ней самой. Вопросы были заготовлены мной заранее, однако задать их раньше я не успел. Лина не скрывала, что им меня не хватает. Когда наконец мы добрались до Амагера и дома родителей Лины, разговор прекратился сам собой. Мы, как по команде, посмотрели друг на друга.

Я взял ее за руку. Рука у Лины оказалась холодной, однако я ощутил, что она слегка сжалась в ответ, будто стараясь меня приободрить.

— Может, вы все же вернетесь домой? — спросил я.

Лина взглянула мне прямо в глаза и кивнула:

— Мы вернемся завтра.

Перегнувшись через руль велосипеда, она поцеловала меня в губы. Я на мгновение прикрыл глаза. Когда я их снова открыл, она уже шла по садовой дорожке, ведя велосипед за собой.