Через мой труп

Наконец обливание закончено, и ты отшвыриваешь канистру. Она с глухим шлепком ударяется о пол, пару раз подскакивает и замирает на боку. Вонь стоит жуткая. Пары бензина, попадая мне в легкие, вызывают рвотные позывы, однако стошнить мне никак не удается.

Бензин почти полностью смывает кровь с того, что некогда было моими руками. Он обжигает их как кипяток, и обрубки пальцев смешно шевелятся, корчась от боли.

Я слышу какой-то звук и поднимаю взгляд. Ты стоишь передо мной и, криво ухмыляясь, потряхиваешь зажатый в руке спичечный коробок. На мгновение боль покидает меня, вытесненная ужасом. Я стараюсь раскачать стул, однако он почти не движется.

С первой попытки у тебя ничего не получается. Я слышу, как покрытая серой головка спички чиркает по коробку, однако характерного шипения пламени за этим не следует. Ты пожимаешь плечами, берешь коробок и следующую спичку и быстрым движением ударяешь спичкой по серной поверхности. Сыплются искры, и пламя наконец вспыхивает. Пару секунд ты удерживаешь спичку в наклонном положении, чтобы дать огню разгореться.

Наши взгляды встречаются.

В твоих глазах ясно читается нетерпение пополам с уважением. Я делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

Мы подошли к концу пути.

Как в замедленном кино, вращаясь в воздухе, спичка летит ко мне. Огонек, преодолевая сопротивление воздуха, становится голубоватым, маленьким, однако совсем не гаснет. Траектория полета спички заканчивается где-то в районе моего паха. Однако она не успевает меня коснуться — прежде, с громким хлопком, вспыхивают пары бензина. Пухх!Разноцветное сине-желто-красное пламя мгновенно с головы до ног охватывает меня.

В первые секунды я абсолютно ничего не ощущаю. Я вижу языки огня, почти осязаю его, однако боли не чувствую. Свитер начинает плавиться, появляется запах горелой синтетики. Жар охватывает шею и ползет вверх. Загораются волосы, и жар становится нестерпимым. Одновременно боль вспыхивает и в руках. Обрубки пальцев пылают, как крошечные факелы, и шевелятся помимо моей воли. Я напрягаю все силы, стараясь разломать стул. Тело отчаянно извивается в попытке укрыться от пожирающего его пламени. Боль поистине невыносимая. Она словно взрывается во мне слепящей белой вспышкой, не имеющей ни центра, ни краев, и даже не думает стихать, а, наоборот, с каждым мгновением разрастается. Моя кожа плавится. Крик заглушает какое-то бульканье и клекот, как будто в горло мне вливают раскаленный жидкий свинец. Горящие волосы клочьями осыпаются с головы и с шипением падают под стул в лужу крови. Скотч на левом запястье лопается, и рука взмывает к потолку, инстинктивно стараясь, насколько возможно, отдалиться от объятого пламенем туловища. Обретя свободу, она выписывает дымные круги в воздухе и напоминает вольную копию руки американской статуи Свободы. Я не властен над ней, но вскоре она сама, чувствуя, что от огня не укрыться, бессильно падает вниз. То, что когда-то было моей ладонью, плюхается мне на лицо и залепляет рот.

Боль исчезла или, скорее, стала такой неистовой, что мое сознание больше не в состоянии ее вмещать. Чувства отказывают одно за другим, повергая меня во мрак и тишину. Я перестаю слышать звуки, ощущать вкус и запахи. Вокруг только темнота. Время будто остановилось, мгновение длится целую вечность, однако я понимаю, что скоро все кончится.

Вот и хорошо.

Я достиг того, чего хотел.

Хочется верить, что я исправил хотя бы часть глупостей, которые мне довелось натворить, заплатил по счетам тем, кому принес разочарование и боль, компенсировал обиды и зло, причиненное случайным людям. Разумеется, я опоздал. Теперь во всем этом мало проку, однако, по крайней мере, отныне такая зараза, как Франк Фёнс, перестанет отравлять воздух своим смрадным дыханием.

Внезапно справа в поле моего зрения вновь возникает туманное облако.

Постепенно оно меняет форму, затем их становится несколько, они медленно уменьшаются. Это фотография. Карточка очень светлая — сплошные белые тона. Трое сидят на скамейке. На всех белые одежды, всех заливает солнечный свет. Взрослая женщина и две девочки в летних платьицах. Женщина сидит посередине. Она и старшая из девочек смотрят прямо в камеру, младшая занята волосами матери. На голове у женщины венок из цветов, сплетенный, быть может, слегка небрежно и неровно в смысле распределения белых и золотистых цветов. Малышка хохочет, остальные же, глядя в объектив, держатся более сдержанно. Старшая девочка улыбается немного загадочно, как будто она заметила в лице фотографа нечто такое, чего там быть не должно, и готова поделиться с остальными своими тайными наблюдениями и вместе с ними посмеяться над ними. На лице женщины также улыбка. Смешливые глаза щурятся от солнца, возле них — мелкие морщинки. Губы слегка искривлены, так что видна узкая полоска безупречно белых зубов. На одной щеке — веселая ямочка с отходящей от нее едва заметной складкой кожи.

Видно, что смеется она часто.

Примечание

Настоящая рукопись объемом четыреста три страницы формата А4 была обнаружена на месте преступления поблизости от трупа и приобщена к материалам дела в качестве вещественного доказательства под номером #09234.07.

Описанные в ней события — убийства Моны Вайс, Вернера Нильсена и Линды Вильбьерг — совпадают с датами, когда были найдены соответствующие трупы. С Меретой Андерсен, больше известной среди проституток с Вестербро как Малышка Мария, связаться пока не удалось.

Описание сцены заключительных истязаний, содержащееся в найденном документе, судя по состоянию тела покойного, по всей видимости, в основном соответствует действительности. Следует, однако, отметить, что в нем присутствуют и мелкие неточности. Так, найденная бутылка виски имеет этикетку «Джонни Уокер. Ред Лейбл», в теле покойного были обнаружены следы приема препарата «ипрен» (см. прилагаемый отчет судебно-медицинской экспертизы № 6357), кроме того, найденные на месте преступления улики позволяют сделать вывод, что пальцы покойного могли быть отрезаны позже, чем указано в рукописи.

Насколько все это связано с делом, покажет дальнейшее расследование.

Неподалеку от места преступления обнаружена пара черных перчаток (вещественное доказательство номер #09234.22), подходящих под описание, содержащееся в рукописи. Содержащееся на них ДНК принадлежит двум лицам, одно из которых — покойный. Установить личность другого лица без проведения дополнительных экспертиз представляется невозможным.

Инспектор Ким Венделев.