Обскура

Жан не ожидал такого прямого вопроса. Но отец, кажется, хотел еще что-то добавить… Он всегда уважал решения сына, даже если они глубоко печалили его самого — как, например, выбор медицинской карьеры, не оставлявший сомнений, что семейная традиция, связанная с живописью, будет прервана.

— Разве тебе недостаточно бороться с болезнями? — мягко спросил Корбель-старший. — Пусть тем делом занимается полиция.

Отец был не так уж неправ, даже притом что полиция, кажется, не особенно усердствовала… Вирусы, с которыми боролся Жан, были гораздо опаснее этого убийцы, который погубил всего несколько жертв, — тогда как сифилис и туберкулез уносили тысячи людей ежегодно. Но не собирается ли он умыть руки? А как же Обскура? А как же Анж и данное ему обещание? Жан по-прежнему стремился побороть все скорби и несправедливости. Такую душевную щедрость — или такую странность — он унаследовал от матери, которая всегда делала все возможное, чтобы облегчить жизнь своим ближним. Она заразилась туберкулезом, когда ухаживала за больной соседской девочкой, которую родители вынуждены были оставлять дома одну на целый день. И, сохраняя в себе подобное стремление обо всех заботиться, Жан словно бы давал матери возможность продолжать жить — в своей собственной душе.

Сейчас его отец выглядел уже стариком, однако в этот вечер Жан испытал не совсем приятное ощущение — что с ним самим он по-прежнему обращается как с ребенком.

Впрочем, Бланш тоже удивлялся, почему он не идет в полицию. Оба этих пожилых, умудренных жизнью человека пришли к одному и тому же выводу. Да и комиссар Лувье наверняка занял свой пост не случайно, даже если на первый взгляд не слишком беспокоился об участи несчастных. Разве большинство собратьев Жана не кажутся иногда бесчувственными к страданиям своих пациентов? Но ведь это не означает, что они не заинтересованы в их излечении. Дело в привычке и своего рода защите: с течением времени душа медиков покрывается панцирем, предохраняющим от лишних потрясений при виде ежедневных страданий больных. Отец прав: он принимает это дело слишком близко к сердцу.

Жан поднимался по ступенькам слабо освещенной лестницы, чувствуя себя угнетенным. Слишком много наставлений за сегодняшний день… А он все-таки уже вышел из детского возраста.

Однако самым неприятным воспоминанием оставалось молчание Жерара, сопровождаемое красноречивым взглядом. Вообще-то, положа руку на сердце, нужно признать, что Жерару есть за что его упрекнуть. Раз уж он позволил себе увлечься другой, следовало бы, по крайней мере, соблюдать внешние приличия и в день торжественного для Сибиллы события — дебюта на большой сцене — быть рядом с ней, а не отправляться с незнакомкой в «Фоли-Бержер».

К тому же становилось очевидным, что Жерар, несмотря на свое безупречное поведение, по-прежнему неравнодушен к Сибилле и не полностью отказался от своих былых намерений. Морские странствия не смягчили его былой горечи от ее выбора и не ослабили его чувств к ней. Новая встреча лишь пробудила их. И если он вдруг попытался как-то образумить Жана, то, может быть, просто для того, чтобы отвести от себя подозрения, а самому тем временем воспользоваться его промахом. Но имеет ли Жан право обвинять в этом друга — даже если тот, кажется, в глубине души его презирает? Уже входя в квартиру, он почувствовал, как по его телу пробежала мимолетная дрожь.

В небольшой комнатке, служившей кухней, Жан нашел несколько яиц, картофелин, кусок сала и четвертушку хлеба. Он пододвинул к себе мусорную корзину и стал чистить картошку. А на сале можно будет поджарить яичницу…

В дверь постучали. Вообще-то он никого не ждал. Отложив нож, он пошел открывать. Распахнув дверь, он в первый миг удивился, когда никого не обнаружил, — и, лишь машинально посмотрев вниз, увидел ребенка, который смотрел на него с высоты своих десяти лет и ста тридцати сантиметров — пристальным, серьезным взглядом.

— Анж! — произнес Жан с изумлением.

— Ваш отец меня впустил. Сказал, что к вам нужно подняться на второй этаж…

Он держал в руках картуз и машинально его теребил. Правый башмак мальчика просил каши.

— А что случилось? Твой младший братик заболел?

Рыжеволосый парнишка покачал головой, но ничего не сказал.

— Но у тебя ко мне какая-то просьба?

Крепко вцепившись в картуз, Анж с трудом преодолел смущение и одним духом выговорил:

— А что нужно делать, чтобы стать доктором?

Жан взглянул на него, не веря своим ушам, потом звучно расхохотался. Этот смех заполнил всю лестничную клетку, отражаясь от стен и перекатываясь эхом с этажа на этаж. Мальчик задал вопрос с таким невероятно серьезным видом… Но, испугавшись, как бы тот не обиделся, Жан замолчал.

— Входи, — сказал он, слегка сжав плечо Анжа и, впустив его в прихожую, затворил дверь.

Затем провел его в библиотеку. Анж внимательно обвел глазами ряды медицинских томов на книжных полках.

— Садись.

— Сюда?

Жан кивнул и усадил мальчика в потертое кожаное кресло. Руки Анжа стали похожими на крылья, оказавшись на слишком высоких для него подлокотниках. Почувствовав себя неудобно, он положил руки на колени. Жана немного забавляло то, как ребенок изучает обстановку, разглядывая мебель, книги и другие предметы. Появление Анжа пришлось как нельзя более кстати, чтобы отвлечь от его мрачных мыслей.

— Ты ходишь в школу? — спросил Жан. Слегка озадаченный столь непомерными для детского возраста амбициями, он толком не знал, с чего начать разговор. Анж слегка поморщился:

— Да я и без того умею читать и писать! Но все равно я туда иногда хожу. Хотя меня часто просят… поработать.

— Поработать?

Парнишка покраснел. Жан ничего не понимал. Анж судорожно смял в пальцах картуз, потом, все-таки преодолев нерешительность, ответил:

— Иногда меня просят вынести какой-то ценный предмет из дома или квартиры. Мне в точности описывают его и говорят, где он лежит… Меня еще ни разу не сцапали! — добавил он с гордостью, заставившей Жана снова улыбнуться.

Значит, воришка… Жан никогда бы не подумал, что этот ребенок причастен к такого рода деятельности, и тем не менее ни на минуту не усомнился в его словах. Итак, старшая сестра — проститутка, уже умершая, не дожив до совершеннолетия, а сам Анж, ступивший на скользкий путь воровства, кажется, хочет с него свернуть, чтобы впоследствии стать медиком. Задача почти непосильная… Хотя кто знает? Жан вспомнил Жерара, который стал психиатром, хотя родился в семье пастуха.

— Но с чего тебе пришла в голову идея стать врачом?

Мальчик пожал плечами:

— Ну вы же сами знаете, чем кончила Полетта…

Полетта, вот как. Чем больше Жан думал обо всей этой истории, тем сильнее она не давала ему покоя. Что он мог возразить Анжу?.. Если преждевременная и жестокая смерть — единственное будущее, которое в данный момент видит для себя этот ребенок, а получение докторской степени — единственный способ ее избежать?.. Но упоминание о сестре неожиданно вызвало у Жана и другую мысль.

— Твоя сестра случайно не рассказывала тебе о знакомом художнике или фотографе, незадолго до того как исчезла?

Анж удивленно округлил глаза, потом покачал головой.

— Попытайся вспомнить, — настаивал Жан. — Может быть, она говорила о художнике, который приглашал ее позировать к себе в студию?

Но Анж снова отрицательно покачал головой и в свою очередь спросил:

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Да так… Извини, я тебя перебил. Ты говорил, что не хочешь больше воровать?.. Ну что ж, очень хорошо, — добавил он, искренне растроганный, увидев, что мальчик молча кивнул.

— Я хочу лечить людей, как вы.

Жан положил руку ему на плечо.

— Я знаю, что надоел вам своими просьбами… я ведь уже просил вас помочь найти мою сестру… но мне больше некого попросить. Я просто хочу знать, что нужно делать. И больше я никогда вас ни о чем не попрошу.

Жан сел. Мальчик не отрываясь смотрел на него тем особым взглядом, что полон надежд и в то же время лишен иллюзий. Он сказал все без утайки: ему действительно не на кого рассчитывать, чтобы получить медицинскую или любую другую профессию. «Медицина!..» — мысленно вздохнул Жан, невольно взволнованный поступком ребенка и той решительностью, которую в нем ощущал. Как сумел этот уличный сорванец с первого взгляда инстинктивно распознать в незнакомом человеке того, кто сможет ему помочь? Из-за помощи Жана его матери и сочувственного отношения к его новорожденному брату? Да и потом, какая там помощь… Он ведь даже не попытался отыскать его сестру…