Божество смерти

— Не хочу я с ним договариваться. Кишки выпустить — другое дело.

— А договориться ты пробовал?

— Я не могу общаться с человеком, которому нравится запах гниющих тел.

— Значит, ты и не пытался.

— Вот я его кокну, а потом, так и быть, побеседуем, — пообещал Римо, размышляя о том, что поскольку его удары оказывались малоэффективными, можно взять пару солдат за ноги и приложить ими Эрисона по голове — может, из этого что-нибудь получится.

— Хорошая мысль, Римо. Тебе и вправду легче общаться с мертвыми?

— Я к тому, что раз он помрет, то и проблемы как таковой больше не будет.

— Но пока-то он еще жив. Давай я поговорю с ним.

— Только не очень долго, — предупредил Римо.

— Может, ты пока разоружишь пару батальонов, чтобы не тратить время на ожидание?

— Это ты как бы язвишь?

— Отчасти. Мне интересна его реакция на тебя. Она у него очень странная.

Оказавшись рядом с Эрисоном, Анна почувствовала, что внутри его мощного тела дрожит, не умолкая, сдерживаемый смех, будто все происходившее нимало его не касалось. К Римо, воинственно сопя, подбежали несколько танкистов. Эрисон, обернувшись, крикнул им через плечо, что и у них ничего не получится. Они станут очередными жертвами Синанджу, а к вечеру за ними последует и офицерский состав, и к утру вся это конно-бронированная армада навсегда перестанет быть армией.

За свою долгую историю Дом Синанджу проделывал это бессчетное количество раз...

— А вы всегда оказывались рядом? — спросила Анна.

— Если вы, дамочка, хотите раздеться и потанцевать в мою честь — пожалуйста. Но к чему задавать вопросы?

— А почему нет?

— Вот вы опять, однако.

— Но с приемным отцом Римо вы же договорились. Вдруг я смогу помочь вам договориться и с ним?

— А вы пробовали договариваться с этими Синанджу? Им же плевать с высокого дерева на заключенные договоры.

Римо тем временем расшвыривал танкистов тыльной стороной руки — медленно, словно задавшись целью надавать им пощечин. Получалось у него, однако, неплохо. Части тел русских солдат разлетались в разных направлениях — ноги в одну сторону, головы — в другую.

— Не умеете вы в Синанджу как следует драться! — прокричал Эрисон в сторону Римо. — Жалкие уголовники!

— Значит, Римо все же может как-то повредить вам, — не унималась Анна.

— Не мне, а лишь тому, что я делаю. Мешает все время. Собственно, Дом Синанджу целые тысячелетия мешал мне.

— Значит, и занимались вы этим целые тысячелетия, — кивнула Анна.

Она смотрела на сильные икры Эрисона, словно ласкавшие мохнатое брюхо монгольской лошадки. Интересно, нравится ли это ей? А самой Анне это бы понравилось? Анна не могла понять, что именно в этом человеке возбуждало в ней такое бешеное желание. Почти как с Римо... Но там, по крайней мере, это можно понять. Она ведь знала, какие чудеса может он проделывать с ее телом. Об Эрисоне же она знала лишь одно: он может превращать обычных солдат в кровожадных завоевателей.

Монголам перспектива схватки с Римо явно не улыбалась. Однако русским не давал покоя странный визитер. Анне происходившее не очень нравилось. Ведь для солдат, зараженных психозом войны, это был лишний шанс явить свою доблесть, но Римо наверняка даже не думал о том, что делает. Просто автоматически выбирал удар, который в данной ситуации будет смертельным.

— Так что вы хотите, мистер Эрисон?

— А этот ваш Римо чего хочет?

— Ему нужны сокровища Синанджу.

Слова вырвались у нее словно невзначай, но она знала, что поступила правильно. Именно вернуть сокровища больше всего хотел Римо, все остальное шло во вторую очередь.

— Ах, вот что! Жадюги они все-таки там, в Синанджу.

— С Чиуном заключить сделку вам удалось. Я помогу вам договориться и с Римо. А его более всего интересуют именно сокровища.

Анна услышала, как сзади что-то катится по земле. Боже, чья-нибудь голова, наверное...

Она обернулась к Римо:

— Может, ты перестанешь?

— А я ничего и не начинал. Они сами лезут, — словно обиженный школьник, оправдывался он.

— Прекрати!

Анна отвернулась. Она не желала видеть, какая судьба постигнет трех дюжих танкистов, вооруженных железными тягами, которые, словно на штурм вражеской крепости, плечом к плечу шли на Римо.

— Говорю же тебе, ничего я не начинал. Гляди, что творят, мерзавцы!

Через секунду он оказался рядом с ней, глядя в упор на Эрисона.

— Так тебе, значит, нужны сокровища Синанджу? — насмешливо спросил тот.

— Нужны, разумеется.

— Так, может, договоримся? Вариант с Чиуном тебе не подойдет?

— Нет, — твердо ответил Римо. — Но премьер-министра я найду, а этой орды больше не будет в природе. Нужно было сделать это еще тогда, когда твой любимец Чингиз-хан дошел почти до самой Европы. Из-за этого нам и пришлось заняться им. Но работу мы тогда явно не доделали.

— Оставь в покое мою орду. Я с ней чувствую себя лучше, чем с любой другой армией.

— Я не желаю, чтобы Россия воевала с моей страной.

— Ну ладно, ладно, не будет этой войны. Я отсюда уйду. Доволен?

— Относительно.

— Да, просишь ты недешево. И на этот раз твоя взяла. Но предупреждаю — в будущем тебе со мной нипочем не справиться. А остановить меня тебе не удастся. Особенно теперь, когда я знаю, что тебе все-таки нужны эти самые сокровища.

— А ты знаешь, где они? — спросил Римо.

— Знаю, разумеется.

— А откуда?

— А, — махнул рукой Эрисон, и над степью от этого словно пронесся ледяной ветер.

Эрисон спрыгнул с лошади. Та рванулась вперед, ни ее тут же подхватил под уздцы молодой монгол, один из жителей этого небывалого стойбища посреди бескрайних сибирских степей России.

Над юртами повисла тяжкая тишина. Что-то важное вдруг исчезло — ни Римо, ни Анна не поняли вначале, что именно. Из русских солдат словно вдруг выпустили некий заряд. У них больше не было желания драться. Они не хотели больше пить и обниматься с монголами. Фаланга завоевателей превратилась в кучку усталых людей в грязном хаки, оказавшихся вдруг в странном недобром месте и всем сердцем желавших отсюда выбраться.

С монголами же не происходило никаких видимых перемен. Лишь местный священнослужитель в сторонке восторженно гнусил о том, что мистер Эрисон останется в их сердцах навечно.

— Анна! — послышалось из юрты, крытой ворохом ячьих шкур.

Секунду спустя в отверстии входа показался благообразного вида лысоватый человек в форме маршала, которая была явно мала ему. Он приветливо помахал рукой Анне и Римо.

Лицо показалось Римо знакомым. Из газет. Перед ними был русский премьер-министр.

— Анна, ради Бога, что вы здесь делаете?

— А вы? — переспросила она.

— Мы собираемся начать самую грандиозную кампанию в истории России. Вот, — он протянул ей листок.

В правом верхнем углу Римо увидел эмблему коммунистической партии.

Листок оказался документом с подписью премьера, объявлявшего войну Соединенным Штатам Америки. Значит, Эрисон добрался не только до солдат и офицеров. Даже премьер-министр... А уж он-то должен помнить войну. Вся его семья погибла во время Великой Отечественной, когда русские разгромили режим маньяка-нациста.

Анна разорвала листок на мелкие части.

— Что... что вы делаете?!

— Все уже позади, товарищ министр.

— Но как же так?! Я собирался завоевать Америку!

Премьер явно начинал кипятиться.

— Простите, — проскользнув между премьером и Анной, Римо легонько ладонью съездил главу коммунистического государства по физиономии.

Звук был такой, словно мокрым полотенцем ударили по сырому мясу. На глазах премьера выступили слезы, идиотическая улыбка расплылась во всю ширь тонких губ. Сглотнув, он втянул кровавые сопли.

— Да здравствует нерушимая дружба между свободолюбивым американским народом и его вечным союзником великой Россией, первой в мире построившей социалистическое общество!

Русские солдаты, понемногу приходя в себя, опасливо косились на монголов. Те, почувствовав, что их снова боятся, уже нащупывали висевшее у седел оружие. Римо пришлось во всеуслышание объявить, что русская армия находится под его личной защитой, после чего он, премьер-министр и Анна, возглавив колонну мгновенно построившихся солдат, начали долгий исход из степного стойбища потомков орды великого Чингиз-хана.