Стены молчания

Пять лет назад мы с матерью сели на жесткое заднее сиденье одного из таких такси, и я попытался объяснить водителю, куда нам нужно было ехать, на что водитель рассказал мне, куда он нас повезет. Демонстрация смекалки местных жителей и легковерности приезжающих.

На этот раз все было гораздо проще. Мы ехали в отель «Тадж». Водитель знал, где он находится, поэтому нам не пришлось ничего объяснять. Но запах и хаос, царившие здесь пять лет назад, ничуть не изменились: пахло плохо прожаренным мясом, приправленным потом и специями.

Мы забрались в машину, «мерседес» С-класса. Это была не машина, а огромное убежище. Капли дождя успокаивающе барабанили по крыше. Огромный дворник махал по стеклу, позволяя нам краем глаза видеть весь этот мокрый мир снаружи машины.

— Здесь славно, — сказала Кэрол в тот момент, когда водитель промчался мимо вереницы медлительных тележек.

А мне было неуютно.

Мне хотелось поговорить, но не о Бомбее, не о его обветшалых достопримечательностях, еле видных через пелену дождя. Мне хотелось поговорить о Кэрол и обо мне, о том, куда мы направлялись. Мне хотелось поговорить о проекте «Бадла». О Джей Джее. О моей схеме. О моем отце. О моем страхе. Мне хотелось заполнить эту огромную немецкую машину легкой болтовней. Но я не мог. Водитель на переднем сиденье громоздился, как огромный черный микрофон, как записывающее устройство, которое могло донести наш разговор тем людям, которым не следовало бы знать его. Паранойя? Возможно, но меня все равно подташнивало.

Кэрол смотрела в окно. Она рисовала круги на стекле, и как только в поле ее зрения попадало что-нибудь, заслуживающее внимания, поворачивала голову. Кэрол была полностью поглощена окружающим. Мне нравилось, как она сразу же заинтересовывалась тем, что делала. Мне нравилось, как она сидела, и я хотел обнять ее.

Спустя некоторое время она откинулась на спинку сиденья и удрученно покачала головой:

— Как все эти люди живут просто так, на улицах?

Как? Как я или Кэрол могли понять ежедневную битву нищих за жизнь в таком городе, как Бомбей?

— Они живут, потому что им приходится так жить, — ответил я.

— Наверное, большинство приезжает сюда из деревень? — Она замолчала. — Но почему же они остаются здесь? Почему никто не скажет им, что не надо приезжать?

Я не знал. Конечно, это было глупо, но в деревнях вообще было нечего делать.

Может быть, все страны просто похожи. Я сказал:

— Почему официантки из Канзаса собирают вещи и едут в Лос-Анджелес, надеясь, что в тот же миг, как они войдут на студию «Парамаунт», они получат главную роль?

Кэрол немного подумала.

— Они верят в мечту, — ответила она. — И иногда их мечты сбываются. Есть таблетки для похудания, и ты знаешь, что они не помогают, но все равно покупаешь их. Это как лотерейные билеты. Люди все равно будут покупать их, какой бы низкой ни была вероятность выиграть.

Возможно, Кэрол была права. Я представил себе Пабло Точера, выкрикивающим «Эврика!» и грызущим ногти в ожидании моего приезда в отель. Он позвонит мне и скажет, что он со всем разобрался. Со всем. Ну а если серьезно, то Пабло, скорее всего, будет хвататься за живот одной рукой и за сердце другой в карете «скорой помощи» по направлению к больнице, когда узнает о моем отъезде. И это было результатом моего телефонного звонка из аэропорта, когда я сообщил ему, куда летел.

Кэрол нарисовала еще один круг на стекле и вернулась к миросозерцанию.

— Смотри, пляж, — сказала она спустя некоторое время.

Это был пляж Чоупатти. Мы подъезжали к отелю. Я наклонился через плечо Кэрол и посмотрел в окно. Пустынный песчаный пляж. Моря не было видно. С одной стороны песчаной бухты возвышался холм Малабар. Свет из окон квартир миллионеров уверенно озарял верхушки деревьев.

Кэрол указала на холм:

— Что это за место?

Мой подбородок лежал у нее на плече, и я мог чувствовать ее запах. Даже после тринадцатичасового перелета она хорошо пахла.

— Район богачей, там есть даже висячие сады.

— Висячие сады, — прошептала Кэрол. — Как романтично!

А рядом с висячими садами были Башни Молчания. Унылые каменные амфитеатры для умерших парси [9], спрятанные за плотной завесой из деревьев и навещаемые только священнослужителями да грифами. Мой отец хотел умереть в одном из тех разрушающихся котлов. Что могло заставить его приблизиться к такому месту?

Кэрол опять откинулась на спинку сиденья и теперь смотрела прямо через лобовое стекло.

— Прости, — сказала она.

— За что?

Она прикоснулась к моей руке и сразу же отодвинулась:

— Бомбей. Твой отец. Все это, наверное, слишком тяжело для тебя. Мне следовало бы быть более чувствительной.

— Все в порядке, — ответил я. — Я справлюсь.

Через пятнадцать минут мы уже ехали по огромной, залитой светом территории отеля. Кэрол вытянула шею, чтобы увидеть огромный трехкупольный не отель, а настоящий собор в викторианском стиле.

Машина въехала под навес. Даже несмотря на то что было два часа ночи, здесь жизнь не замирала ни на минуту. Целая армия обслуживающего персонала в тюрбанах открывала двери постоянному потоку посетителей, возвращавшихся после вечеринок, или для новых гостей, а громкоговорящая система оповещения информировала о номерах машин тех, кто собирался уезжать. Здесь было душно.

Мы стояли на ступеньках, покрытых красным ковром, пока наш багаж доставали из такси.

Кэрол казалась встревоженной.

— Нам надо поговорить, но не сейчас.

— Когда? — спросил я.

— Не сегодня. И не пытайся пробраться в мой номер. Можешь даже и не думать, что я приду в твой. Ясно?

Я замер. Я предполагал, что что-то подобное должно произойти, но все же ее слова причинили мне боль.

— Хорошо? — В ее глазах была мольба. Кэрол выглядела болезненно бледной. Я хотел сказать, что нужен ей.

Но в итоге я передернул плечами и ответил:

— Ты клиент.

Неподалеку от нас стоял человек небольшого роста в сером костюме. Казалось, он внимательно следил за нами. Вряд ли он работал здесь, слишком неопрятно он выглядел, слишком неуверенно чувствовал себя.

Он дергал пальцами небольшую бородку, из-за которой казался старше своих лет.

Наконец он приблизился к нам.

— «Клэй и Вестминстер» и «Джефферсон Траст»? — спросил он, держа руки у пояса, как будто на кобуре, готовый протянуть их для рукопожатия, если мы первыми сделаем какое-либо движение.

— Да, верно, — ответил я осторожно, демонстрируя недоверие местному, которого не знал, но который, казалось, знал меня.

Мужчина улыбнулся, и его рука слетела с кобуры.

— Радж Шетиа, помощник мистера Аскари. Я здесь, чтобы убедиться, что все в порядке. Мисс Амен, очень приятно видеть вас. Мистер Бордер, вы выглядите точно так, как я себе вас и представлял во время телефонного разговора.

Теперь он был весь взволнован, и его руки, сорвавшись с места, не могли остановиться, он не мог перестать жестикулировать.

— Пожалуйста, пожалуйста, проходите, — Радж ввел нас в отель. — Как долетели? «Дельта Эйрлайнс». Американская компания. Самая лучшая.

Мы подошли к стойке администрации. В вестибюле царил тот же хаос, что и у входа в отель.

— А машина? «Мерседес». Я лично организовал это.

— Машина была замечательной, Радж, — поблагодарила его Кэрол.

Радж Шетиа покраснел, взволнованный неожиданной фамильярностью женщины.

— Я зарегистрирую вас, — пробормотал он и побежал к администратору.

Кэрол ничуть не смутилась, она была в восторге.

— Разве Бомбей не переименован в Мумбай? — сказала она. — Ну, знаешь, как Пекин в Бейджинг. Мне больше нравятся старые названия. Это будет нормально, если я скажу Бомбей?

— Выбирай любое, — сказал я, не особо заботясь об этом. Может быть, место и поменяло имя, но во всех остальных отношениях оно осталось тем же самым.

28

Дождь закончился, и на небе осталось только несколько облаков. Наконец-то мир прояснился после бури прошлой ночью.