Невиновен

– Она была красивой, – прошептала девушка.

– Да, очень хороша собой.

– И вид такой счастливый.

– А вот счастлива не была. Но теперь… обязательно.

Девушка решительно сжала губы:

– Не уверена, что смогу оставаться в стороне.

«Вероятно, – подумала Кимми, – ты больше похожа на свою мать, чем подозреваешь».

Затем они обнялись и обещали поддерживать отношения. Девушка ушла, и Кимми оделась. Поехала в цветочный магазин и купила дюжину тюльпанов. Тюльпаны – любимые цветы Кэнди. А потом она целых четыре часа добиралась до кладбища, приблизилась к могиле подруги, опустилась на колени. Вокруг – ни души. Кимми стерла пыль с маленького памятника. Она заплатила и за место, и за памятник. Кэнди должна покоиться в приличном месте.

– Сегодня приходила твоя дочь, – произнесла она вслух.

Подул легкий ветерок. Кимми закрыла глаза и прислушалась. Ей показалось, что она слышит голос Кэнди, далекий, но настойчивый, умоляющий ее беречь дочь.

А когда облако растаяло и горячие лучи невадского солнца снова коснулись ее кожи, Кимми обещала, что исполнит просьбу.

Глава 2

Ирвингтон, штат Нью-Джерси

20 июня

– Телефон с видеокамерой, – пробормотал Мэтт Хантер, качая головой.

Он возвел взор к небесам, ища ободрения и поддержки свыше, но не увидел ничего, кроме огромной бутылки пива.

Эта бутылка была ему хорошо знакома, Мэтт видел ее всякий раз, выходя из обшарпанного домика на две семьи, где на стенах давно облупилась штукатурка. Знаменитая бутылка поднималась на сто восемьдесят пять футов от земли и доминировала над окрестным пейзажем. Некогда здесь находилась пивоварня «Голубая лента», но ее закрыли. Несколько лет назад бутылка служила водонапорной башней и была украшена медными и стальными пластинами, сверкающей эмалью и позолоченной пробкой. По ночам бутылку подсвечивали прожекторами, чтобы жители Нью-Джерси видели ее за мили.

Однако ничего подобного больше не наблюдалось. Теперь бутылка приобрела коричневый оттенок, как и подобает пивной, но лишь за счет ржавчины. Наклейка давным-давно исчезла. Словно следуя ее примеру, некогда процветающий район медленно доживал свой век. Глядя на развалины на месте строений, можно было подумать, что началось это очень давно.

Мэтт остановился на нижней ступени крыльца. Оливия, любовь всей жизни, не последовала его примеру. В ее руках побрякивали ключи от машины.

– Не думаю, что мы должны это делать, – сказал он.

– Да перестань! – бросила Оливия не останавливаясь. – Это так здорово.

– Телефон должен быть телефоном, – произнес Мэтт. – А камера – камерой.

– Очень умно.

– А когда две вещи соединены в одной… это уже извращение.

– Тоже мне эксперт выискался, – пробормотала Оливия.

– Ха-ха! Неужели не видишь, в чем тут опасность?

– Нет, не вижу.

– Камера и телефон в одном флаконе… – Мэтт запнулся, подыскивая нужные слова. – Это… Ну, не знаю. Это, если вдуматься, нечто сродни межвидовому скрещиванию, которые показывают в фильмах ужасов. Новое существо выходит из-под контроля и разрушает все на своем пути.

Оливия уставилась на него, расширив глаза.

– У тебя богатое воображение.

– В общем, не уверен, что нам нужно покупать эти телефоны, вот и все.

Она нажала кнопку пульта, дверцы автомобиля открылись. Потянулась к ручке. Мэтт все еще колебался. Оливия вопросительно взглянула на него.

– Что? – спросил он.

– Если у нас обоих будут такие телефоны, я смогу посылать тебе на работу картинки с голенькими девочками.

Мэтт отворил дверцу.

– Так в «Веризон» или «Спринт»?

Оливия улыбнулась. Его сердце учащенно забилось.

– Я люблю тебя, ты же знаешь.

– Я тоже тебя люблю.

Они сидели в машине. Оливия обернулась к нему. Мэтт заметил озабоченность в ее глазах.

– Все будет хорошо, – промолвила она. – Ты ведь это знаешь, верно?

Он кивнул и выдавил улыбку. Впрочем, Оливию это не убедило.

– Оливия?

– Что?

– А ну-ка расскажи мне еще про голеньких девушек.

Она похлопала его по руке.

Но тревога вновь вернулась к Мэтту, как только они зашли в магазин «Спринт». Улыбка продавца казалась какой-то сатанинской, и вообще он был похож на дьявола из фильма, которому главный герой, наивный парень, продает свою душу. И когда продавец извлек и разложил перед ними карту Соединенных Штатов, где, как он объяснил, не охваченные роумингом участки были окрашены в ярко-красный цвет, Мэтт отпрянул от прилавка.

Что же касается Оливии, энтузиазма она не утратила, впрочем, его жена почти всегда была восторженной женщиной. Одной из тех немногих людей, которые умеют извлекать удовольствие из всего. Эта ее черта лишний раз доказывала, что противоположности тянет друг к другу.

Продавец трещал, не закрывая рта. Мэтт уже давно отключился и не слушал его, а Оливия, напротив, впитывала каждое слово. Задала пару вопросов, просто из вежливости, но торговец уже понял: дамочка не только у него на крючке, но уже смазана, сдобрена специями, хорошо прожарена и готова к употреблению.

– Позвольте мне подготовить все бумаги, – сказал продавец и отошел.

Оливия взяла Мэтта за руку, ее лицо сияло.

– Разве не здорово?

Мэтт поморщился.

– Что такое?

– Так ты правду сказала: совсем голенькие?

Она расхохоталась, прижалась щекой к его плечу.

Нет, разумеется, веселость Оливии, непрестанные улыбки и прочее были продиктованы не только природным оптимизмом и перспективой приобретения мобильного телефона. Телефон с камерой являлся символом, знаком великих перемен.

У них будет ребенок.

Два дня назад Оливия сделала домашний тест на беременность и, сияя, поделилась с Мэттом своей радостью. Тот увидел в этом знаке, красном крестике на белой пластине, даже что-то религиозное. И утратил дар речи. Они целый год пытались зачать ребенка, практически как только поженились. Стресс от неудач плавно перешел в некий магический ритуал, сопровождавшийся измерением температуры, пометками в календаре, длительным воздержанием и бешеным и сосредоточенным рвением, когда период воздержания заканчивался.

И вот теперь все это позади. «Рано еще говорить, – предупреждал он ее. – Давай не будем забегать вперед». Но лицо, волосы, глаза Оливии приобрели какое-то особое сияние, с этим не поспоришь. Ее просто захлестывала радость. И Мэтт перестал сомневаться.

Поэтому они и пришли сюда.

Мобильные телефоны с камерами, всячески стремилась подчеркнуть Оливия, позволят их будущей дружной семье жить, как их родители и представить не могли. Благодаря этим волшебным аппаратам можно с легкостью определить местонахождение ребенка, уберечь его от многих опасностей, запечатлеть на память первые шаги, первые слова, то, как он играет, развивается – в общем, все, что угодно.

Таков по крайней мере был план.

Час спустя они вернулись в дом, который делили с соседями. Оливия чмокнула мужа в щеку и двинулась наверх.

– Подожди! – окликнул ее Мэтт. Он держал телефон в руке и сосредоточенно хмурился. – Хочешь, попробуем, ну, это… видеоизображение?

– Видео длится всего пятнадцать секунд.

– Пятнадцать секунд. Не густо. – Он пожал плечами. – Придется сократить любовную прелюдию.

Оливия тихо застонала.

Они жили в густонаселенном и непрестижном районе Ирвингтона, в утешительной тени гигантской пивной бутылки. Едва выйдя из тюрьмы, Мэтт счел, что лучшего не заслуживает, что было близко к истине, поскольку просто не мог позволить себе ничего лучшего. И вот, несмотря на протесты семьи, девять лет назад начал снимать себе здесь жилье. Ирвингтон – шумный город с высоким процентом афроамериканского населения, примерно около восьмидесяти. И у кого-нибудь вполне могло создаться превратное мнение, что Мэтт до сих пор испытывает вину и поселился здесь, чтобы чувствовать себя как в тюрьме. Сам-то Мэтт знал: все не так просто, как кажется, но иного объяснения у него не находилось. Кроме одного: он не должен возвращаться туда, где жил прежде, до заключения. Слишком уж разительны произошедшие с ними перемены.