Нечего прощать [СИ]

— Никогда не ложился спать в половину десятого, — сказал мечтательно Антон.

Андрей медленно повернулся и посмотрел на Антона:

— Тош, нам с тобой надо серьезно поговорить. Я долго не решался завести с тобой этого разговора, но сегодня…

— Ты меня пугаешь, Андрей, что–то случилось? — насторожился Антон.

— Я боюсь, что это случилось очень давно. А точнее два месяца назад, — вздохнул Андрей, — просто сегодня я побеседовал с Соней. И она подтолкнула меня к этой мысли.

Главная виновница этой беседы Соня стояла посреди гостиной своего дома ошарашенная заявлением родителей:

— С какой стати, мама? — спросила Соня, — почему ты принимаешь его у себя дома, восхищаешься его манерами, а сейчас резко меняешь свое решение ничего не объясняя? Раньше твои поступки иногда отличались рациональностью, по крайней мере все свои запреты вы хотя бы пытались мотивировать ваши запреты. И делали это весьма логично.

— Я не намерена ничего тебе объяснять.

— И я тоже, — ответил Виктор, — просто теперь у нас есть причина считать, что этот человек тебе не пара. И точка.

— А какого черта вы принимаете такие решения за меня? — возмутилась Соня.

— Мы твои родители, — ответил Виктор.

— И тебе пока что только шестнадцать лет, совершеннолетие у тебя с восемнадцати, а до этого ты полностью принадлежишь нам и мы принимаем решение с кем ты общаешься, а с кем — нет, — добавила Катя.

— Вот тут ты заблуждаешься! — выпалила Соня.

— Ничего подобного, — возмутилась Катя, — мы не для того тебя одевали, кормили, по Кипрам, Турциям и Чехиям возили, чтобы ты нам в один прекрасный день заявила, что считаешь, что сама можешь решать с кем тебе можно общаться, а с кем нет. Ты ведь, небось, и переспать с ним успела, за этим у вас вряд ли заржавело бы.

— Мама! Мы с Женей.

— Не смей при нас произносить имя этой мрази, — закричал Виктор, — слышать не хочу этого.

— Но я, я люблю его, — Соня пыталась держаться из последних сил, но внутри у нее все бурлило и клокотало от возмущения.

— Это обычная подростковая влюбленность. А этот подонок просто запудрил тебе мозги. И наверняка настроил против нас, — безапелляционно заявила Катя.

— Он и слова поперек вас не говорил никогда, — как могла отпиралась Соня.

— И завтра мы собираемся, и я увезу тебя в Тамбов, в старую бабушкину квартиру. Там найдем тебе нормального психолога, он из тебя всю эту дурь и влюбленность быстро выведет. Легко и безболезненно.

— Я никуда не поеду! — отрезала Соня.

— Тогда я запру тебя в твоей комнате и буду лично возить на учебу, — ответил Виктор, — или найму человека, которого приставлю к тебе на это время. Если твой Женя к тебе приблизится — я его убью.

Соня застыла:

— Убьешь меня, значит убьешь его.

— Господи, — скривился Виктор, — у тебя этих Жень еще будет такое дикое количество.

— Нет, — закричала Соня, — вы меня вообще слышите? Вы сначала говорите ДА, а потом резко меняете свое мнение, что то узнав, но при этом помалкивая в тряпочку ЧТО именно.

— Я все сказала, — протянула Катя, — чтобы духу его тут не было.

— Вас спросить забыла, — бросила Соня, — мне есть шестнадцать и юридически ты не имеешь права мне запрещать общаться с теми с кем я хочу!

— Срал я на твои юридические права, — крикнул Виктор.

— Да ты всегда срал на меня, — крикнула Соня и побежала наверх, — забудьте, что у вас была когда–то дочь!

Соня исчезла на втором этаже и громко хлопнув дверью заперлась у себя изнутри.

Катя посмотрела на Виктора, взяла с тумбы судоку и принялась их спокойно разгадывать. Виктор достал из бара бутылку виски, налил себе стакан и залпом выпил.

Соня в своей комнате села на кровать и задумалась. Изнутри ее било в лихорадке — и потому все это вылилось в бешеный выброс слез. Соня беззвучно зарыдала, по ее щекам текли слезы. Руки тряслись, пальцы не подчинялись ей, все нервные окончания плясали как сумасшедшие. Ей надо было успокоиться, взять себя в руки и решить что делать дальше. Соня может остаться с родителями, отказаться от Жени и жить как жила раньше. Но не получится жить по–прежнему, просто не получится. Соня привыкла к Жене. Она любила его до беспамятства. Можно сделать вид, но они никогда не поверят в то, что Соня приняла их требование так легко. Будут следить и все выплывет наружу. Что получается? Что же делать? Она некоторое время обдумывала решение, а потом достала мобильный телефон и набрала заветный номер, который два месяца назад заполучила через Тимофея Гордеева.

Очень скоро телефон ответил:

— Милый, — сказала Соня, голос ее дрожал.

— Да, родная, — ответил ей Женя, — что с тобой, ты плачешь?

— Да, милый. Мои родители поменяли решение. Они во что бы то ни стало хотят, чтобы мы перестали общаться. Они не объясняют. Им просто приспичило и все. Наверное им что–то не понравилось в том, что я дома мало бываю или еще что. Для них это нормально, поменять вот так свое решение.

— Что ты хочешь сделать?

— Я сбегу из дома, — ответила Соня.

— Что?

— Мне не остается другого выхода. Я сойду тут с ума. Ты плохо знаешь моих родителей — им может в голову нанять мне охранника или запихать на лечение в психушку. Ты меня примешь?

— Конечно, родная, — на задумываясь сказал Женя, я через полтора часа буду ждать тебя в Мякурах на станции.

— Хорошо, милый, — сказала Соня, — я знала, что смогу на тебя положиться. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — ответил Женя.

Он отключил телефон и посмотрел на Тимофея, который сидел в шезлонге у бассейна и перелистывал журнал, который оставила тут Клара:

— Что там случилось? Я по твоей интонации понял, что произошло нехорошее.

— Ей запрещают со мной видеться. Вдруг, ни с того ни с сего.

— Гм. Я ожидал, что подобное случится раньше. По рассказам Нади у Сониных родителей вместо мозгов насрано и зачастую решения они принимают настолько спонтанно и беспорядочно, что тут удивляться нечему. Вот захотели разрешить — разрешили. А потом подумали — а почему бы не передумать — и передумали.

— Я ничего не понимаю. Но это неважно сейчас. Она уходит из дома, и я ее встречу. Вопрос в том, что делать дальше.

— То есть уходит из дома?

— Она приняла решение бежать оттуда — иначе боится с ума сойти.

— Плохи дела, даже не знаю, что делать, — задумался Тимофей, — начнем с того, что тебе нужны деньги. Вам придется переночевать либо здесь, либо в гостинице. Зачем я только советовал тебе не представлять ее нашим, если бы они ее знали — намного все проще было бы.

— У меня немного денег есть. У тебя?

— Совсем чуть–чуть. Стоп! Я знаю.

— Что?

— У бабушки есть нычка, причем немалая. Ее можно попросить, я уверен что поможет.

— Я от бабушки ее до последнего скрывал — неужели ты уверен в том, что она согласится, — Женя боялся идти и говорить с Ириной, был уверен что все это повлечет кучу разговоров, требований, условий, в общем и целом в нем еще боролись взрослый и ребенок. Взрослый четко вел его к разговору, построить его на спокойной беседе, добиться своего. А ребенок активно пугал его самим фактом того, что придется повиниться перед более старшим чем он человеком.

— И что? Это экстремальная ситуация, я уверен что она не откажет тебе. Более чем уверен!

Тимофей посмотрел на брата и уверенно добавил:

— Я сам могу с ней поговорить и она точно поможет.

Женя засомневался.

— Тим. Давай я сам с бабушкой поговорю. Не хочу перекладывать ответственность за происходящее на тебя.

— Тут ты ошибаешься, — отмахнулся Тимофей, — я такой же ответственный за эту историю. Я же вас познакомил. Разве нет?

Женя улыбнулся.

— Только это. Но за все остальное ответственны мы. Достаточно и того, что ты просто нам помогаешь. Но с бабушкой я поговорю сам.

— Хорошо, — обрадовался Тимофей, — жутко приятно, что ты на глазах взрослеешь и становишься совершенно самостоятельным. Почти как Антон.

— Он опять умотал к Андрюхе?