Заманчивая мишень

— Что-что?

— Медицинско-промышленный комплекс.

— О военно-промышленном комплексе слышал, но чтобы такое в медицине... Вы не военный имели в виду, а?

— Я имел в виду большие больницы, страховые компании и весьма доходную фармацевтическую промышленность. Это разные стороны одной монеты, именуемой господствующей верхушкой. И они пойдут на все, чтобы не допустить принятия закона о всеобщем здравоохранении.

— Господствующая верхушка! — взорвался Трэш. — Вот те на... Я думал, о ней перестали болтать уже со времен падения Сайгона. Есть ли у вас какие-то подтверждения этой довольно фантастичной теории, мой допотопный друг?

— У меня их нет. Но секретная служба располагает соответствующими сведениями. Когда факты расследования станут известны, вся Америка узнает, что кроется за ужасными событиями в Бостоне.

Лимбергер насмешливо фыркнул.

— Хочу задать вам один вопрос, Трэш, — произнес звонивший.

— Какой же?

— Если в вы могли стать каким угодно животным на свете, кем бы стали?

— Я как-то не задумывался над этим.

— Стали бы слоном?

— Утверждать не могу, но осмелюсь предположить, что толстокожие — весьма злобные существа. Их часто называют толстыми, как и... гм-м... меня, хотя на самом деле они весьма проворны и, осмелюсь сказать, стройны.

— Превосходный выбор, Трэш, — похвалил его абонент и положил трубку.

Президент раздраженно выключил приемник.

— Слышали?

— Да, — ответили Смит с Чиуном.

— Этот человек сказал, что за мной охотится медицинско-промышленный комплекс! С чего он взял, ведь у него нет никаких фактов?

— Не знаю, мистер Президент. Но не исключено, что маньяк недалек от истины.

— Неужели и впрямь медицинско-промышленный комплекс стремится меня ликвидировать?

— Такого комплекса не существует.

— Вы видели когда-нибудь телерекламу, направленную против всеобщего здравоохранения?

Молчавший до сих пор Чиун неожиданно произнес:

— Этот человек не маньяк.

— Почему вы так думаете, мастер Чиун? — заинтересовался Смит.

— Потому что он задал Трэшу Лимбергеру весьма определенный вопрос.

— Какой же?

— Спросил, каким животным Трэш хотел бы стать.

— Видимо, громогласным, — рассмеялся Президент. Кореец и шеф КЮРЕ даже не улыбнулись.

Послышался стук в дверь, потом голос Римо:

— Пришла Первая леди. Впустить?

— Конечно, впустите, черт возьми! — завизжала она.

— Впустите, — устало произнес глава государства.

— Мистер Президент... — начал было Смит, но тут дверь распахнулась и появилась Первая леди. В руках она держала моток черного провода, усеянного красными лампочками.

— У меня трудности с украшением елки, — произнесла она.

Потом увидела сидящих на ковре Президента с Чиуном и Смита, старающегося не привлекать к себе внимания.

— Это Смит из КЮРЕ, так ведь? — спросила она мужа.

— Да.

— Скажите мне кто-нибудь, что такое КЮРЕ?

Неловкое молчание длилось секунд сорок. Потом Президент бросил на Смита недвусмысленный взгляд, как бы говоря: «Отвечать вам».

— Это акроним, — откликнулся Смит, поправляя галстук.

— То есть?

«Комитет юристов и репатриантов Европы», — поспешно ответил шеф КЮРЕ.

— Хочу войти в эту организацию! — тут же заявила Первая леди.

— Нет проблем, — торопливо согласился Президент. — Так какие у тебя трудности?

— Я готовлюсь к торжественному зажжению елки сегодня вечером...

— Сегодня?!

— Да. И не говори, что забыл.

— Черт! Это значит, нам придется впустить прессу.

— Необязательно, — возразила Первая леди, бросая бухту провода с лампочками на колени Президенту.

— Что это? — удивился он.

— Я решила, что у нас будет разнокультурная елка. Первая в истории Белого дома.

— Ни разу ни о чем таком не слышал, — отозвался Президент.

— Она будет представлять каждую этническую и религиозную группу, из которых состоит нация. Все игрушки изготовлены вручную. Но вот эти лампочки вызывают у меня беспокойство. Их привезли на самолете из Калифорнии.

Президент опасливо прикоснулся к одной из них — красной, очень длинной, конусообразной.

— Похожи на стручки перца чили.

— Вот именно. Лампочки символически представляют испанскую общину, но мой пресс-секретарь говорит, что их могут воспринять как бестактность. Как ты думаешь?

— Думаю, они очень привлекательны, — откликнулся Президент.

— Привлекательны, да. А как насчет политического аспекта?

— Не спрашивай меня. Политику вершишь ты. Я всего-навсего главнокомандующий.

— Ты просто не хочешь принимать решения.

— А ты хочешь свалить на кого-то всю ответственность! — парировал Президент.

— Можно внести предложение? — спросил Смит. — Если не хотите обижать испанскую общину, почему бы не оставить ее в покое?

— Если мы оставим ее без внимания, она поднимет вопль.

— В таком случае единственная логичная альтернатива — традиционная рождественская елка.

— В этом Белом доме нет ничего традиционного, — огрызнулась Первая леди, — и если мое мнение что-нибудь да значит, то никогда и не будет!

— Кто умер и оставил тебя императрицей? — пробормотал Президент.

Лицо Первой леди под светлой челкой побагровело, и она, плотно сжав накрашенные губы, уставилась на Президента.

— Значит, на помощь можно не рассчитывать?

— Подбрось монету, — предложил ей муж.

— Надо же, — отрывисто произнесла Первая леди, хватая бухту провода. — И как только ты стал Президентом?

В ответ на его слова: «Меня избрали на эту должность такие люди, как ты», — она громко хлопнула дверью.

И в тот же миг открыв ее снова, просунула голову внутрь.

— Да, чуть не забыла. Твой пресс-секретарь слег от всех этих слухов об Освальде и заговоре. Может, тебе нелишне будет произнести вечером речь?

Дверь хлопнула.

— Я поступлю лучше! — гневно заявил Президент. — Вернусь в Бостон и произнесу там ту речь, которую подготовил.

— Мистер Президент, — без тени усмешки проговорил Смит, — думаю, сейчас появляться на публике крайне неразумно.

— Нельзя допустить, чтобы Трэш Лимбергер и пресса пинали меня, как футбольный мяч, — сказал, поднимаясь с ковра, глава государства. — Кроме того, надо проталкивать реформу здравоохранения.

— Можно узнать, зачем?

Президент глянул на все еще подрагивающую дверь Овального кабинета.

— Потому что иначе меня съест жена.

Поднимаясь с пола, словно тянущийся к солнцу подсолнух, мастер Синанджу изрек:

— Остерегайтесь Визгливой королевы. В ее глазах тлеет честолюбие. Она домогается вашего трона.

— Скажите мне то, чего я еще не знаю, — пробормотал Президент.

Глава 24

Директор секретной службы в одиночестве коротал время на командном пункте, напичканном электроникой, когда туда вошел Харолд В. Смит.

Увидев незваного гостя, директор подскочил и устремил на него обвиняющий перст.

— Я справлялся в далласском отделении. Да, там есть в файле особый агент Римо Иствуд, но его никто не видел и не слышал. Это какое-то подставное лицо!

— Напрасно справлялись.

— И в далласских архивах нет никаких Смитов.

— Неправда, — холодно отозвался Смит. Директор прижух.

— Да, в Далласе значатся три Смита. Который из них вы?

— Это уже не ваша забота.

— Я ваш начальник, черт побери!

— Официально нет. Я в отставке.

Директор секретной службы прошипел нечленораздельное.

— Президент просил, чтобы вы ему позвонили, — сказал глава КЮРЕ.

Директор сел и набрал номер внутреннего телефона. На другом конце провода тут же сняли трубку.

— Мистер Президент?

Лицо директора с резкими чертами почти сразу же побледнело. Он вжался в кресло.

— Категорически протестую. Да, сэр, я понимаю, что служба вчера действовала не лучшим образом, но смотрите, приятель... то есть, сэр, вы ведь живы! Это чего-нибудь да стоит, не так ли?