Тайна кода да Винчи

— Бр-р-р, — я аж вздрогнул. — Как такое возможно-то?

— Это на примере ДНК можно объяснить, — увлеченно продолжал Дик. — ДНК — это самый настоящий генетический код человека. Можно сказать, что своеобразная инструкция, в соответствии с которой он «собирается» из химических элементов. Что в твоем ДНК записано — таким тебе и быть. До мельчайшей подробности. Если у тебя сейчас на пальце кожу срезать, то она отрастет заново и на ней будут те же изгибы, что и до травмы. Каждый изгиб закодирован! Это понятно?

— Понятно.

— А теперь подумай, что будет, если в строение твоей ДНК вмешаться? Переставить местами несколько нуклеотидов, составляющих шифр ДНК? — выражение лица Дика стало серьезным.

— Ну, полагаю, может произойти все что угодно… — от этой мысли мне стало не по себе.

— Вот! И для каббалистов их алфавит — это такое ДНК мира. Они уверяют, что знают, как внедриться в ДНК мира и изменить его по собственному усмотрению. Господь позволил рассеять свой народ, но он дал ему в руки мощное оружие…

— Слушай, Дик, — я перебил своего друга, — а какой ты пример хотел рассказать?

— Пример? — попытался припомнить Дик. — Я хотел рассказать… Ах да! Про четыре эти буквы! Эти четыре буквы, по каббалистическому преданию, именуют Бога, а в самом имени каббалисты видят шифрограмму.

— Какую шифрограмму?

— Буква йод якобы обозначает мужское начало, а хе — женское. Их соединение — буква вав — есть как бы символический половой акт. В результате которого рождается следующее поколение — второе хе. Такова тайна сотворения мира и тайна вечности в трактовке каббалистов. Которые по этой причине поклонялись культам Молоха и Астарты.

— Кто это такие? Что-то знакомое…

— Молох и Астарта? Это мужское и женское начало древнейшего еврейского божества, которому приносили в жертву своих детей…

Дик произнес эти слова спокойно, как если бы давал любую другую историческую справку. А мне стало жутко.

— Детей?!

— Да, детей. Их сжигали живьем. Это называлось всесожжением. Ты думаешь, почему Авраам ничуть не удивился, когда Господь наказал ему принести в жертву Исаака?

— Потому что это было в порядке вещей?

— Именно! — подтвердил Дик.

— Очень напоминает историю про распятие Иисуса Христа,— сказал я.

— Только с одним существенным отличием, — уточнил Дик. — Исаак не был убит, а Христа умертвили.

— Так, может быть, Христа просто в жертву принесли? На праздник, тем более на Пасху. Просили у Бога падения Рима…

— И получили то, о чем просили, хочешь сказать? — Дик внимательно посмотрел на меня. — Не искупление грехов человеческих, как христиане считают, а жертва жестокому Богу — Молоху и Астарте?!

Самолет вздрогнул и затрясся. Через секунду из динамиков раздался размеренный голос пилота, который сообщил о том, что мы проходим какую-то метеорологическую зону, что причин для волнения нет, но в целях безопасности лучше пристегнуть ремни.

Глава XXX

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

Джованни, недовольный настроением и поведением Пьетро, отправил человека следить за ним.

— Следуй за ним как тень, куда бы он ни пошел. И не дай бог тебя заметят! Своими руками придушу. Слушай и запоминай, о чем он будет говорить и с кем встречаться. Еще… Если вдруг заметишь, что мой братец затеял какую-то свою игру, позови людей на помощь и свяжите его. Для общего блага. Мне кажется, он совершенно потерял голову.

У Пьетро действительно одна за другой появлялись безумные мысли о том, как переманить Биббиену к себе на службу. Возможно, если открыть ему правду, он поймет, какие это сулит перспективы…

После ужина Пьетро гулял в саду, ожидая, пока секретарь отправится на свою обычную ночную прогулку в публичный дом.

Увидев наконец, что Биббиена направляется к воротам. Пьетро окликнул его:

— Эй, Бернардо!

Секретарь остановился, чуть прищурился, пытаясь рассмотреть, кто его зовет. Пьетро вышел из тени, под свет тусклого фонаря, который слуга Биббиены нес на длинной палке.

— Да, мессере? — учтиво поклонился секретарь.

Несмотря на все свое влияние и огромные связи, он держался очень скромно.

Однако Пьетро сейчас был не в состоянии оценить это качество. Ему показалось, что за вежливостью тона Биббиены скрыта издевка.

— О чем это вы с Джованни говорили за столом? — довольно грубо спросил старший Медичи. — Я имею в виду Чезаре. Что вы такое задумали, что даже мой брат считает это «нехорошим»?

— Боюсь, вы просите меня выдать тайну, которая мне не принадлежит.

Секретарь сказал это с искренней печалью в голосе. Он постарался сделать вид, что хотел бы все рассказать, но не может. И ему крайне за это неловко.

— Я знаю, что вы задумали, — Пьетро сузил воспаленные глаза, — вы хотите выдать Чезаре людям делла Ровере! А если потребуется, то и нас с Джулиано! Как его пособников! Выставите все так, будто мы хотели добиться власти, использовав Панчифику! Шантажировать ею Ватикан! Вы с Джованни «раскроете» целый заговор против делла Ровере и Церкви. Таким образом, войдете в круг его доверенных лиц! Возможно, Джованни к этому и не рвется. Но тебя я давно раскусил. Ты ведь хочешь сам стать кардиналом? Не правда ли? И надеешься, что за твою «великую услугу» он сделает тебя своим непотом [7]!

Биббиена покачал головой. Вид у него сделался совершенно несчастный.

— Мне больно слышать ваши слова, мессере Пьетро, — сказал он. — Ничего такого у нас и в мыслях не было. У вас расстроены нервы, вот вы и выдумываете бог знает что.

— Тогда что означает ваш разговор с Джованни? — Пьетро упрямо насупил брови.

Секретарь глубоко вздохнул.

— Хорошо. Я скажу вам. Хотя мне это грозит большими неприятностями. Я делаю это с одной-единственной целью, чтобы вы не изводили себя тревожными подозрениями. Поверьте, они совершенно беспочвенны. После того, что случилось на конклаве, только деньги могут гарантировать вашу безопасность. Однако из-за гигантской задолженности французской короны дела банка Медичи пошатнулись. Король Испании объявил награду за голову Чезаре Борджиа. И мы намерены ее получить.

— Но ведь… — Пьетро был обескуражен. — Ведь он знает все о христовой карте! О Панчифике! И вы хотите выдать его Фердинанду?! Вы с ума сошли!

— Сомневаюсь, что кто-то еще так серьезно относится к бедной мадонне Панчифике, как вы с Джулиано, — тактично заметил Биббиена. — Чезаре это понимал, иначе бы не упустил возможности воспользоваться ею.

Пьетро помолчал, взвешивая, стоит ли ему выдавать секретарю их секрет.

— У нас есть доказательство, что она происходит из рода Христа, — наконец сказал он. — Если бы я мог как-то использовать это! Положим, кардиналы, которые голосовали за Джованни, собрались бы на свой собор и признали это доказательство…

Биббиена промолчал. В глазах его появилось любопытство. Джованни строго-настрого наказал ему относиться к Пьетро бережно. «Ему так много пришлось страдать!» — закатывал глаза кардинал. Сентиментальная любовь патрона к своим незадачливым родственникам порой выводила секретаря из себя. Тем не менее он неукоснительно исполнял распоряжения Джованни относительно Джулиано и Пьетро.

— И что же это за доказательство? — спросил он после длительной паузы.

— Плащаница, — Пьетро уставился на Биббиену горящими глазами. — Саван Иисуса, в который его обернул Иосиф Аримафейский. Древний холст, впитавший божественное миро, которым умастили тело Господа.

Секретарь склонил голову чуть набок. Он всегда так делал, когда напряженно думал о чем-то. Разумеется, ему была знакома легенда об Иосифе Аримафейском из Евангелия Никодима. Церковь не признавала его.