Жертва (в сокращении)

— Он был другом Гаса Шоу.

И я рассказал Горовицу о встрече Педро — Пита — с Гасом в «Сонной лощине». Сказал, что Педро и Гас входили в группу взаимной поддержки, состоявшую из людей, которые вернулись из Ирака с посттравматическим стрессовым расстройством, что группу эту возглавляет человек намного старше их — Филипп Трапело, которого все называют Сержантом. Сказал, что разговаривал с Трапело о Гасе, пытаясь понять, действительно ли Гас покончил с собой. Упомянул и о своих разговорах с Джеммой Джонс, владелицей фотомагазина, в котором работал Гас, и с Хербом и Бет Кройден, домовладельцами Гаса. Кройдены, сказал я, потеряли в Ираке сына. Там же был убит и муж миссис Джонс.

Рассказал я Горовицу и о том, как Педро позвонил мне прошлой ночью и намекнул, что он знает, Гаса убили — либо верит в это. Рассказал, что Педро назвал имя Джона Кинкейда и числа: одиннадцать, одиннадцать, одиннадцать; что, судя по звукам, доносившимся из трубки, звонил он по телефону-автомату и особых подробностей рассказать мне не мог.

— Он обещал перезвонить в полночь, — добавил я.

— Но не перезвонил.

— Нет. Больше я его не слышал.

— По нашим оценкам, его убили шестнадцать-двадцать четыре часа тому назад, — сказал Горовиц. — Так что, вполне возможно, к полуночи он был уже мертв.

— Выходит, его убили вскоре после звонка ко мне, — сказал я. И от мысли о том, что, может быть, именно разговор со мной и стоил Педро жизни, меня проняла дрожь.

— Он был убит прямо здесь, у ручья, — сказал Горовиц. — Убийца стоял у него за спиной. Правша. Большой, очень острый нож.

— А спрятать тело он не потрудился.

— Нет. Это довольно людное место. Так что тело все равно обнаружили бы. — Горовиц взглянул на меня. — Ты спрашивал, как я понял, что следует обратиться к тебе.

Я кивнул:

— Да. Почему именно ко мне?

— В ладони убитого была зажата твоя визитная карточка.

— Я оставил Филу Трапело целую стопку своих визиток, чтобы он раздал их членам группы, — сказал я. — А может быть, Педро получил ее от Гаса. Значит, убийца забрал его бумажник и документы, а визитку оставил? Тебе это не кажется несколько странным?

— Нет, если он пытался тем самым подать тебе какой-то знак, не кажется.

— Мне? — Я немного помолчал. — А-а, ты имеешь в виду: припугнуть меня.

— Так ты считаешь, Аккардо убили потому, что он знал нечто о случившемся с Гасом Шоу? — спросил Горовиц.

— Очень на то похоже, — ответил я.

— И собирался рассказать о том, что знает, тебе.

— Возможно. Он позвонил мне, долго разговаривать не мог, пообещал позвонить еще раз. Ведь у него в руке была визитная карточка с моими телефонами, так?

— Почему тебе, а не кому-то еще?

— Наверное, потому, что я единственный, кто продолжает задавать вопросы о Гасе Шоу.

Горовиц хмыкнул.

— Насколько нам известно, — сказал он, — убийца вложил твою визитку в ладонь уже мертвого Аккардо. Как сообщение тебе. Ты уже усвоил его?

— Да. Если это было сообщение.

— Так, может, ты оставишь расследование убийства убойному отделу?

— Убойному отделу, который заявил, что Гас Шоу покончил с собой? — осведомился я.

— Вообще-то об этом заявил медэксперт, — заметил Горовиц. — И если бы ты удовлетворился его заявлением, Педро, возможно, остался бы в живых.

— Мне очень неприятно думать, что это, наверное, правда, — сказал я.

Горовиц пожал плечами.

— В свете случившегося, — сказал он, — нам, похоже, придется еще раз приглядеться к делу Гаса Шоу. У тебя есть хоть какие-то основания считать, что он не покончил с собой?

Я подумал, потом ответил:

— Если честно, то нет. Просто не таким он был человеком, вот и все. Я знаю, как выглядят улики. Алекс в самоубийство не верит, однако она все еще помнит брата таким, каким он был в юности. А вот жена Гаса, Клодия, по-моему, верит. И никого из людей, с которыми я разговаривал, его самоубийство особо не удивило. Я сам, пока мне не позвонил вчера Педро Аккардо, считал самоубийство практически доказанным.

Горовиц, взглянув на меня, сказал:

— Ладно, к тебе у меня вопросов больше нет. Сейчас найду кого-нибудь, кто отвезет тебя домой.

Глава 10

Марша Бенетти высадила меня из машины у моего дома на Маунт-Вернон-стрит чуть позже часа ночи.

Ни Генри, ни Алекс у двери меня не встретили. Я обнаружил их обоих сладко спящими на диване. Алекс свернулась клубочком на одном его конце, подсунув под щеку сложенные ладони и подтянув колени к груди. Генри покоился на другом конце дивана — практически в той же позе.

Я постоял, улыбаясь, и через минуту Генри приоткрыл один глаз. Он оглядел меня, зевнул, спрыгнул на пол и на неверных ногах направился к задней двери.

Я выпустил его, постоял на веранде. Когда он закончил, мы возвратились в гостиную. Я присел на диван, коснулся щеки Алекс.

— О, привет, — пробормотала она. — Ты вернулся. У тебя все хорошо?

— Я вернулся, у меня все хорошо, — ответил я, — но нам давно уже пора лежать в постели.

— Я так устала, — сказала Алекс. Глаза ее оставались закрытыми.

— Пойдем.

Я встал, протянул ей руку. Она со вздохом села, сжала мою руку и поднялась на ноги. Я обнял ее за плечи и повел к лестнице.

Она остановилась:

— Наверх? Ты уверен?

Я поцеловал ее в макушку:

— Уверен.

Ко времени, когда я насыпал кофейные зерна в кофемашину, поставил ее таймер на утренний час и почистил зубы, Алекс уже лежала под стеганым одеялом в постели, которую я прежде делил с Эви. Я тоже забрался под одеяло, но Алекс только вздохнула. Она крепко спала.

Я повернулся на спину, закрыл глаза. На меня вдруг навалилась страшная усталость, а разум мой словно перешел в состояние свободного падения.

Где-то за моими глазными яблоками мелькали самые разные картины. Страшный вид распростершегося у журчащей воды тела Педро Аккардо, лучи фонарей за деревьями, потрескивающие рации полицейских, горло Педро, словно расплывшееся в жуткой красноватой улыбке.

В его кулаке была зажата моя визитная карточка. Сообщение, предположил Горовиц. Адресованное мне убийцей.

Даже полусонный, я мог без труда расшифровать его, если это действительно было сообщение. Перестань задавать вопросы о смерти Гаса, гласило оно. А не перестанешь, с тобой случится то же, что с Педро.

И новая четкая мысль вырвала меня из сна и заставила открыть в темноте глаза: Гас не покончил с собой. Его убили, как и Педро. И сделал это, скорее всего, один и тот же человек. Алекс была права с самого начала. А я не верил ей. И теперь, если прав Роджер Горовиц, убийца Гаса и Педро, кем бы он ни был, угрожает мне.

Вопросы, которые не давали мне заснуть еще долгое время и на которые у меня отсутствовали ответы, были такими: кто убил сначала Гаса, а затем Педро? И почему?

Я все же заснул, чувствуя, как эти вопросы вертятся так и этак в моей голове, а проснувшись в субботу утром, обнаружил, что они из головы никуда не делись. И оставались там в течение всего дня — пока мы с Алекс ездили на Плам-Айленд и бродили по тамошним тропкам, высматривая поздних перелетных птиц, пока угощались пивом и сэндвичами в Ньюберипорте, пока покупали на рыбном рынке филе камбалы, пока пили у меня дома «Ребел Йелл» и пока Алекс готовила ужин.

Единственный ответ, до какого мне удалось додуматься, на второй из вопросов — почему? — сводился к неуловимым фотографиям, сделанным Гасом в Ираке. Я пытался вычислить, кто, кроме Клодии и Анны Лэнгли, мог знать об их существовании. Возможно, Педро Аккардо. Думал я и о том, что́ на них было изображено и для кого они представляли опасность. Ответ мог оказаться ответом на первый из моих вопросов — кто?

Но где же все-таки Гас прятал снимки и открыл ли перед смертью тайну их местонахождения своему убийце?

Алекс сварила кусочки филе, облила их сливочным соусом с укропом, добавила коричневый рис и паровую брюссельскую капусту — плюс бутылку «Пино верде».