Нечего прощать [СИ]

— Я постараюсь. Я приму превентивные меры. Оставь меня в покое, мразь.

— Мне уже нечего терять…

…

И нечего прощать.

…

И тут острая, резкая боль пронзает твою левую руку, ты роняешь на пол телефон и уже ничего из него не слышишь. Твой разум заполучил достаточно — теперь за дело взялся организм. А он ослаб. Тебе становится тяжело дышать и ты падаешь на пол. Боль в руке усиливается, перед глазами начинают возникать круги, они меняют свой цвет — от ярко–желтого до темно–коричневого и назад. Вот оно, испытание. Не справляешься ты с ним. Не хватило тебя на это. Не выдерживает оставшийся процент души этих мучений. А дальше ты уже ничего не помнишь. Теперь тебе уже действительно некому и нечего прощать. И терять тебе нечего так как ты потерял все. Сейчас тебя сложат в пакет и выбросят в мусоропровод. А ты что думал, хоронить станут? Наивный. Несчастный. Дурак, сопляк и психопат. Никакой альтернативы тебе и не предлагается. И не будет предложено никогда. У тебя ничего нет. Да и не было ничего.

В общем, как и следовало ожидать, все кончилось хорошо…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1. ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ

Мой дорогой Сьело!

Я люблю тебя милый. Я очень скучал по тебе с момента, как написал тебе предыдущее письмо. Теперь мы можем вместе начать листать страницы этой странной истории, которая столь причудливо перекликается с нашей с Тобой. Ты скажешь, что то, что случится ниже невозможно по физическим причинам. Поверь — я не просто так это делаю. Я подчеркиваю еще раз, что я не хочу, чтобы это произошло в реальности, именно поэтому я избираю для своих героев столь необычные испытания, некоторые из которых, к сожалению, летальны. Увы, все помимо этих жестокостей, все остальное в этом романе вполне реально. Эти люди, эти поступки. В каждом последующем письме я буду тебе о них рассказывать, договорились? Начну с Анастасии. Она предстанет перед тобой уже состоявшейся бизнес–вумен. А ведь ты помнишь какой она была раньше? Хотя тут есть одно но — Анастасия всегда была сильной девушкой. А то что она так и не нашла себе мужа? Согласись — в ее семействе слишком много кого следует воспитывать. Вот она и воспитывала. Так что в ней есть сила. Но есть и слабость, но пока что, мой милый Сьело, я думаю утаить от тебя эту слабость, иначе тебе будет неинтересно читать дальше. Но просто имей в виду — Анастасия не так проста, какой покажется тебе с первых сцен с ее участием. А ты пока подумай, о ком мне тебе рассказать в следующем письме. Отправляюсь писать первую главу. Ты же знаешь, как сложно начинать. А потом уже и остановиться невозможно — тебя несет по волнам слов. Но не будем заниматься украшением. Перейдем к событиям.

Твой А.

28.01.2010(ночь)

В воздухе пахло смертью и катастрофой. Большое плоское помещение с лампами холодного дневного света на потолке, грязным бетонным полом и мрачными стенами в разводах от серой и синей краски. Стекло в окнах отсутствовало, вместо них были вставлены стальные листы, в некоторых местах начавшие ржаветь. Посреди комнаты была зафиксирована женщина. Возможно она и не подозревала о своей участи, которая была уготована, но это ощущение носилось в воздухе, пронизывало его насквозь, ионизировало и добавляло во все происходящее немного загадки. Совсем чуть–чуть. Загадка волновала разум, ломала стереотипы, заставляла наслаждаться собой.

Руки жертвы были накрепко привязаны к подлокотникам ультрасовременного стоматологического кресла тугой и крепкой бечевкой коричневого цвета. Ноги жертвы были обмотаны скотчем, и тоже прикручены к раскинутому креслу. То же было сделано и с ее тучной шеей, на которой болтался, спускаясь в то, что когда–то было пышными и красивыми грудями, пошлый семисвечник из неведомого металла. Женщине было на вид около шестидесяти лет, немного полноватая, с седыми вьющимися волосами, пухлыми щеками и уже тремя подбородками. Плотные губы давно потеряли блеск, толстые и некрасивые груди были сжаты безвкусным бюстгальтером и дешевой кофточкой, которую давно стоило выбросить на половые тряпки или отдать в качестве гуманитарной помощи голодающим пенсионерам Латвии. Колготки на ногах были истерты, в некоторых местах виднелись ссадины, полученные, когда ее тащили по асфальту к машине. На голове зияло пятно с запекшейся кровью, тетя кричала, ее пришлось немного оглушить, чтобы не будила маленьких детей и не мешала бабушкам смотреть очередную серию бесконечной «Кармелиты».

Наталья Борисовна попыталась повести рукой — ничего не вышло — все страхующие ее движения веревки и скотч были прикручены намертво. В открытом ее рту между зубами стискивался плоский кусок металла — это мешало кричать и достойно заменяло кляп. В центре металлического параллелепипеда — отверстие, через которое прямо в легкие уходил небольшой шланг зонда.

Женщина посмотрела на подошедшую к ней тень и узнала этого человека. В глазах сузились зрачки, появился страх и неподотчетная злость. А отчасти и жесткое непонимание происходящего — ей не давалась странная загадка о том, почему именно этот человек? Почему сейчас, когда она так счастлива все это настигает. В ее жизни, после ухода на пенсию наступил период истинной идиллии, которая состояла в ведении дома, ухода за внуками, только разрешились все проблемы. И вот теперь — она в плену неизвестного.

А между тем, ее незавидное положение в очередной раз изменилось. Рука в грубой резиновой перчатке выдернула наконечник зонда из металлического параллелепипеда, блеснул металл — на наконечник был натянут носик широкой чугунной воронки кустарного производства. После этого перчатки исчезли. Раздался странный звук, как будто из одной тары в другую переливали что–то жидкое. Но не воду, звук был тягучий и немного тяжелый. Неприятный и гнетущий.

Наталья Борисовна задрожала всем тучным телом, когда увидела, что к ее креслу везут на тележке ведро, в котором томилась странная полужидкая масса, от нее исходил дым — температура странного состава явно была очень высокой. Ото осознания этого факта становилось еще страшнее.

— Знаешь, что я с тобой сделаю? — раздалось в помещении. Интонация была очень доброй и в то же время несколько опасной.

Наталья Борисовна напряглась и попыталась хотя бы глазами попросить о пощаде, чтобы ее поскорее отпустили, вернули в дом, ко внукам.

— Ты хочешь понять, почему и за что?

Конечно хочет, странный вопрос, хотя и догадывается ее ограниченный мозг о том, за что ее хотят казнить столь странным и страшным способом.

Перед ее глазами появилась фотография. Так она и думала, это все таки настигло ее и уничтожило. Как не пыталась забыть и спрятать подальше этот позорный эпизод биографии.

— Приступим, — вот теперь интонация была холодной и жесткой.

Рука в резиновой перчатке была обмотана в два ловких приема куском грубой ткани, ведро поднято с тачки и из него, прямо в чугунную воронку, потекло расплавленное до жидкого состояния раскаленное олово. Сначала, спускаясь по зонду, оно просто резко грело горло, но тут стенки шланга начинали лопаться и олово стало въедаться в трахею, причиняя женщине нестерпимую боль и мучения.

Наталья Борисовна резко задрожала, но ее движения были ограничены до минимума. Горячее олово прожгло трахею и пошло в легкие. Боль шла изнутри, женщина горела заживо и весь огонь шел из нее, непонятный огонь, его происхождение могло быть непонятным. В этот момент она начала отходить, через нос пошла кровь — это значит что стенки зонда лопнули по всей длине и острые концы проволоки впились в носоглотку, вызвав многочисленные кровотечения.