Рассказы (авторский сборник)

— Вот видите, — сказал Меррик спокойно. — Мне жаль, что это случилось, но вы сами можете убедиться: Зеппе не виноват.

Губы управляющего разжались, но он ничего не сказал.

Меррик направился дальше. В вестибюле портье протянул ему телеграмму, которая, по его словам, только что пришла. Она была от Денизов.

Должно быть, он телеграфировал им, что опоздает в Мюнхен, подумал Меррик. Но когда именно послал телеграмму, вспомнить так и не смог. Он помнил только охватившее его несколько дней назад сильное желание отложить все встречи и побыть в «Орландо» подольше.

Меррик зашел в небольшой городской банк и поменял две тысячи долларов в дорожных чеках на лиры. Затем отнес деньги в почтовое отделение и отправил четыре перевода, соответствовавших пятистам долларов каждый, в маленький город на имя вдовы Дино Бартуччи.

В то утро Зеппе не было на берегу. Меррик перекусил в ресторанчике на набережной и около двух заметил Зеппе, спускавшегося по ступенькам лестницы, ведущей на набережную. Мальчик скакал на одной ноге, держа руки в карманах. Потом он закружил, закрыв глаза, точно слепой танцор. По этим ужимкам Меррик догадался, что Зеппе заметил его. Наконец Зеппе приблизился, по-прежнему держа руки в карманах и настороженно улыбаясь.

— День добрый! — поздоровался Меррик.

— Привет!

— Я слышал, что полиция была у тебя прошлым вечером. И этим утром.

— Да. Но они ничего не нашли. А иначе и быть не могло! — Его руки взмыли вверх. — Я ничего не брал. — Глаза Зеппе горели праведным гневом.

Меррик улыбнулся и успокоился.

— Нет. Я и не думал, что это ты украл.

— Gesu Maria! [7] Полиция в моём доме! — Зеппе огляделся, проверив, не слушает ли их кто, хотя говорил негромко. Сидевший за ближайшим столиком мужчина не отрывался от парижской «Геральд трибьюн». — Никогда еще полиции не было в моем доме. Что вы им сказали?

— Ну… Конечно, не я просил их наведаться к тебе. Это была идея управляющего. Сядь, Зеппе. Они считают, что это ты украл вещи из сумочки одной дамы. Я не мог помешать им.

Зеппе что-то проговорил так тихо, что Меррик не расслышал, и покачал головой.

— Я уже поел. Хочешь чего-нибудь?

Они провели весь день вместе, поездили по городу на кароце [8] и постреляли из пневматического ружья в тире на набережной. Провожая Меррика, Зеппе остановился на последнем повороте дороги, что вела к гостинице, и, презрительно кивнув, в ее сторону, сказал, что дальше не пойдет.

— О’кей, — согласился Меррик. — Не обращай внимания, Зеппе. Может, завтра увидимся. — Он зашагал к гостинице.

Этим вечером женщина, которую обворовали, не разговаривала с Мерриком и даже не кивнула ему. Меррик решил не придавать этому значения. Она непроизвольно связывает его со своей пропажей, и тут ничего не поделаешь. После ужина Меррик долго сидел в саду на скамье-качалке, погруженный в свои мысли.

На следующий день Зеппе выглядел необычайно довольным, так же как и день спустя, когда сообщил, что его отец собирается купить телевизор.

Меррик, посмотрев на Зеппе, подумал: а что, если и правда — это он украл деньги и пудреницу? Меррик нахмурился. Нет. Его разум и сердце противились этой мысли.

— Зеппе, ты ведь не брал деньги из сумочки этой дамы?

Они стояли на берегу, прислонившись к перевернутой рыбацкой лодке.

— Нет, — ответил Зеппе, но менее категорично, чем три дня назад.

Меррик нахмурился и с усилием выдавил из себя.

— Я дам тебе… десять тысяч лир, если ты скажешь мне правду.

Зеппе озорно усмехнулся:

— Могу я увидеть деньги?

— Скажи сначала правду.

— Хорошо. Я украл, — сказал он кротко.

Меррик чувствовал, как ему не хватает воздуха, словно что-то тяжелое сдавило грудь. «Я тебе не верю», — мелькнуло у него в голове. Он не спешил достать деньги.

— Где же десять тысяч?

— Я тебе не верю. Докажи, что это ты украл.

— Доказать? — Озорная улыбка расплылась еще шире. Зеппе неторопливо вытащил руку из кармана и, оглядевшись по сторонам, раскрыл кулак. На ладони лежала губная помада, сиявшая фальшивой позолотой, хотя и явно дорогая. Корпус ее был украшен маленькими красными камнями, блестевшими, как граненые рубины. Всем своим видом она, казалось, говорила, что принадлежит богатой американке — женщине со светло-каштановыми волосами.

Меррик поверил. Он представил, как Зеппе дома вываливает из кармана свою добычу. Пятьдесят тысяч лир были тут же где-нибудь спрятаны, а золотая пудреница и зажигалка взяты кем-нибудь из членов семьи, возможно старшим братом, и проданы в Риме. Меррик, стиснув зубы, повернулся и зашагал прочь. Он шел медленно. Мальчик тащился следом, беспокойно спрашивая о чем-то, клянча и дергая Меррика за запястье. Но Меррик словно не замечал его. Он прошел то место, поворот, где сворачивают в город. Он шел все дальше по берегу. Наконец Зеппе отстал и поплелся назад. Меррик остался один.

В тот вечер Меррик сидел в саду допоздна, пока официант, который пришел собирать стаканы из-под догоревших свечей, не напомнил ему, что скоро будут запирать ворота. Меррику было неприятно возвращаться по коридору гостиницы в свой номер. Это означало для него заново пережить то мучительное чувство стыда, когда он узнал, что Зеппе воришка.

Меррик получил с утренней почтой свои четыре денежных перевода. Конверты были нераспечатаны. На каждом стоял штамп «DEFUNDO», что означало в переводе с итальянского «скончался». Может, перепутали мужа и жену, решил Меррик, хотя на каждом конверте слово «синьоре» было написано достаточно четко. Меррик направился с конвертами на почту.

— О да, — кивнула женщина в окошечке, в котором принимали почтовые переводы. — Мы обратили на них внимание этим утром… — Нет, это не ошибка. Жена тоже умерла. — Она обернулась: — Франко! Подойди, пожалуйста, на минуту.

Вышел темноволосый молодой человек, посмотрел на конверты и кивнул.

— О да! — Затем посмотрел на Меррика. — Да, синьор. Я действительно в курсе. Дело в том, что в этом городе живет моя двоюродная сестра. Мать отравила газом себя и своих пятерых детей. Это случилось каких-то два или три дня назад.

Меррик был ошеломлен.

— Вы уверены?

— Конечно, синьор. Sicuro. [9] Штамп «DEFUNDO» был проставлен тем почтовым отделением. Кроме того, моя двоюродная сестра писала мне.

— Благодарю. — Меррик собрал свои конверты. Один, два, три, четыре. Каждый, казалось, был ему оплеухой.

— Синьор, вам нужно получить деньги, — сказала женщина в окошечке. Меррик обернулся. — Что вы будете с ними делать? — задала она риторический вопрос, улыбнулась и пожала плечами. — Вы знали эту женщину?

Меррик покачал головой.

— Нет.

Минут через пять он вышел с документом, который позволял получить деньги в городском банке. Вернувшись в гостиницу, Меррик сел в саду. Он пропустил обед и около восьми с неохотой вернулся в гостиницу, чтобы принять ванну и поужинать. В тот вечер он сказал официанту, что хочет провести ночь в саду, безразлично, закроют ворота или нет.

— Прохладно, — заметил официант.

— Не очень.

К закату похолодало, но Меррик не обращал внимания. После полуночи он сходил сменил брюки и спортивную рубашку, после чего вернулся в сад с книгой, но читать не смог. Лишь в саду он почувствовал себя спокойно, так, словно здесь ему открылся смысл жизни или цель собственного существования. Хотя он и сознавал, что Хелены не было с ним физически, в то же время ее дух незримо присутствовал в саду. Нет, Меррику не чудился голос Хелены, но он ощущал ее присутствие в каждой частичке воздуха, в каждой травинке, в каждом цветке, кусте или дереве. Она любила сад так же сильно, как и он. Впрочем, и сам образ Хелены представал Меррику не столь зримым, сколь чувственным. Он не думал о ее улыбке, а о добром, приветливом характере. О крепком здоровье — она каталась на лошади, играла в теннис, плавала, вплоть до самой гибели. О ее хлопотах по дому — даже тогда, когда они уже смогли позволить себе держать прислугу, Хелена продолжала готовить, и каждый обед не обходился без приготовленных лично ею блюд.