Танец духов

— Вам придется объясняться не со мной, а с нашими мусульманскими друзьями.

— Тоже правильно, — сказал Белов. — Но я еще никогда никого не подводил. Только поэтому и преуспеваю. Только поэтому и живой, хотя тут у многих на меня чешутся руки и прочие места. Ладно, разговоры разговорами, а мы едем все-таки на аэродром. Вы, как я понимаю, ничего не смыслите в оружии, но гранаты от грейпфрутов уж как-нибудь отличите.

— Да, — наконец рассмеялся и Уилсон, — грейпфруты розовые внутри.

— Ну а говорили — не специалист. Посмо́трите — и доложите Хакиму: проверено — ничего розового не было.

Уилсон ожидал чего-то вроде аэродрома в карибской глубинке: волнистая асфальтовая взлетно-посадочная полоса и лачужка в качестве аэровокзала. Однако Белов привез его на взаправдашнюю военную базу: добротные казармы, внушительные ангары, бетонное покрытие, подходящее для посадки даже самого большого транспортного самолета. Всё — за высокой стеной, по верху которой колючая проволока под напряжением.

Машины остановились у караулки. Пока Белов, опустив стекло, разговаривал по-русски с подошедшим офицером, солдат-часовой при помощи зеркала на конце палки заглянул под днища «кадиллаков». Потом офицер взял шутливо под козырек и махнул: «Проезжайте!»

Остановились у самого дальнего ангара. Зеро и Халид вышли из машины следом за Уилсоном, но Белов бросил американцу властным тоном:

— Только вы!

Уилсон секунду-другую колебался, потом сделал знак своим телохранителям оставаться на месте. Те насупились, поеживаясь от холода. На обоих были дешевые тонкие джинсы и свитера, рассчитанные на бейрутские прохладные вечера, а не на молдавские морозы. «Суровая жизнь у ребят!» — сочувственно подумал Уилсон. От ледяного ветра у него слезились глаза.

Ангар почти полностью занимал синевато-серый транспортный самолет среднего размера: в длину метров тридцать, размах крыльев — примерно столько же.

— Старичок «Антонов-72»! — весело крикнул Белов. — В такой же хорошей форме, что и я. Десять лет назад купил его по случаю у «Аэрофлота». Зверь-машина!

— А сколько груза поднимает?

— Десять тонн как пушинку!

— Долетит без посадки?

— И не мечтайте. Даже с дополнительными баками не дотянет.

— Значит, будем где-то дозаправляться?

Белов кивнул:

— Только не где-то, а в эмирате Шарджа. Спокойное место.

— Но это же большой крюк!

— О, — удивился Белов, — вы знаток географии? Слышали про Шарджу?

— Конечно, — отозвался Уилсон. На самом деле он впервые услышал про эмират во время ужина с Хакимом, а на борту «Королевы Мраморного моря» справился с большой картой, висевшей на стене салона. Шарджа располагалась на берегу Персидского залива и была составной частью Объединенных Арабских Эмиратов. От приднестровского ангара до ОАЭ пара тысяч миль — на юго-восток. А в Конго лететь — на юго-запад.

Белов успокаивающе улыбнулся:

— В Шардже пробудем часа два-три, так что не нервничайте.

Русский провел Уилсона к хвосту самолета. Грузовой люк был открыт, и рампа спущена. Два видавших виды грузоподъемника стояли возле дюжины огромных ящиков. Белов протянул американцу листок с шапкой «Совершенно секретно» — сделанную от руки опись оружия, которое Уилсон получал в обмен на гашиш. На английском языке было указано название товара, количество и цена. Итоговая сумма составляла один миллион семьсот тридцать тысяч долларов.

Из чистого любопытства Уилсон пробежал глазами весь список: чем сытая Европа потчует голодную Африку? Оказалось, всем необходимым. От противотанковых и противовоздушных управляемых ракет, минометов и «АК-47» до огнеметов, приборов ночного видения, бронежилетов и даже солдатских сапог (90 долларов пара — не иначе как парижского дизайна!). Было много сокращений и непонятных русских названий типа «Strela-2». Взгляд зацепила строка «12 (двенадцать) стабилископов („Fujinon“, третье поколение) — 201 000$».

— Что такое «стабилископ»? — спросил Уилсон.

— Специальный бинокль с гироскопом. Нечувствителен к вибрациям, всегда держит идеальную картинку. Хорош для вертолета, танка или бронетранспортера. Игрушка дорогая, но полезная.

— А что такое «Strela-2»?

— Зенитная ракета. Если не вдаваться в детали — российский вариант «стингера». Прикладываешь к плечу — бабах! — и самолет кувырком с неба.

— А что такое «специальный набор» за тридцать три тысячи долларов? — не отставал Уилсон.

— Ах это! — хохотнул Белов. — Милая вещичка и в хозяйстве совершенно необходимая. Действует через желудок или через кожу. Четыре разновидности: EEC — на вкус дерьмо, но пожаловаться никто не успевает; THL — внезапная необъяснимая смерть через сорок восемь часов; CYD — работает неторопливо, за пять-шесть часов необратимо вырубает печень и почки; ну и, наконец, MCR — крутая пакость, и врагу не пожелаю: превращает в жижу все внутренние органы — готовый разложившийся покойник под здоровой шкуркой. Так что когда вас в Африке будут чем-нибудь угощать — плюйте на вежливость и шлите всех куда подальше. Впрочем, раствором из этих прелестей можно мазнуть клавиатуру компьютера, дверную ручку, ружейный приклад — что угодно. Яд мигом прогрызается сквозь кожу в систему кровообращения. Тронул — и лапки кверху.

— Да, милая вещичка, — сказал Уилсон. — И когда все погрузят на борт?

— Поздно вечером, когда придет пилот. Без него нельзя — он следит за правильной центровкой.

— В ящиках все точно по списку? — спросил Уилсон.

Белов смущенно кашлянул.

— Есть, к сожалению, маленький нюанс. Африканские друзья хотели иметь российские ручные пулеметы, но с ними заминочка вышла. Нет под рукой. Поэтому шлю китайский аналог. Качеством чуть поплоше, зато намного дешевле.

Уилсон насупился:

— А если наши африканские друзья встанут на дыбы?

— Обменяю позже на то, что просили. За свой счет. У меня покупатель всегда прав. Хотя вряд ли они развоняются из-за такого пустяка.

Милях в двух от аэродрома на шоссе была дорожная застава. Солдаты в зелено-коричневом камуфляже поднимали-опускали шлагбаум между заграждающими дорогу бетонными блоками. Чуть в стороне, дымя трубой, утопал в жидкой грязи обложенный мешками бункер.

«Эскалады» оказались в хвосте очереди доброго десятка грузовых и легковых машин. Один из беловских телохранителей опустил толстенное стекло, что-то сердито крикнул охране, показывая пистолетом на флажок на капоте. К ним тут же подбежал офицер, вытянулся перед Беловым, взял под козырек и засуетился, проводя «кадиллаки» мимо других машин. Солдаты у шлагбаума тоже взяли под козырек.

Уилсон был впечатлен.

— Я давно хотел спросить, — сказал он, — что это у вас за флаг? Объединенных Эмиратов?

— Ха! Кто его тут знает! — отозвался Белов. — Здесь другим богам кланяются. Это флаг моей фирмы. Тутошнее правительство хиленькое, чихнешь — сдует. Здесь как на Диком Западе, только на месте шерифов наша фирма. Она устанавливает законы. Ей принадлежит большая часть всего.

— А именно?

— Аэропорт. Гостиницы. «Кентукки фрайд». «Меркадо». Электро- и телефонные сети. Короче, все, что хоть кое-как работает, принадлежит фирме.

— А вы кто? Ее президент?

Белов фыркнул и замотал головой:

— Куда мне! Я — мелкая рыбешка.

— А где же большая рыба?

— Сидит по омутам. В Кремле, к примеру.

Уилсон понимающе кивнул. За окном был безрадостный зимний пейзаж. «Дворники» отчаянно боролись с мокрым снегом, хлещущим по ветровому стеклу.

— Большая рыба командует издалека и сюда лично не заплывает, — тихо и задумчиво добавил Белов, словно сам с собой разговаривая. — Нежатся, гады, в Женеве, в Дубае, в Виргиния-Бич…

Тирасполь оказался жалким обломком советской эпохи. Возможно, он не с самого начала был таким жутким, но коммунистические градостроители превратили его в тоскливый лес многоэтажек — нескончаемые кварталы однообразных блочных монстров, дополнительно изуродованные не менее однообразными граффити.