Танец духов

— Ему было велено охранять вашу комнату, — пояснил солдат.

— И что?

— А ваши друзья ему не позволили!

— Это наша работа — вас охранять! — встрял Зеро. — Халид, как и положено, дежурил на стуле перед вашей комнатой — мы с ним по очереди несем вахту.

— В чем же проблема?

— А этот… разрисованный давай тащить стул из-под него!

— Я, конечно, со всей вежливостью отпихнул нахала в сторону, — подхватил Халид. — А он вдруг хвать нож из-за пояса!

Пигмей, который английского не понимал, что-то возбужденно залопотал, но Уилсон остановил его поднятой рукой. Солдату он сказал:

— Переведите этому маленькому джентльмену, что мы извиняемся перед ним. Для меня будет большой честью иметь такого охранника, как он. — Пока солдат переводил, Уилсон повернулся к Халиду и зашипел на него: — Ты же взрослый умный дядька! Не мог себе другой стул взять?

Халид пожал плечами:

— Мог, конечно. Внизу их несколько… свободных.

— Ну так идем и возьмем! Было бы из-за чего на неприятности нарываться!

Окончательно утихомирив пигмея, солдат последовал за Уилсоном и Халидом.

На лестнице он сказал со смехом:

— Ваши охранники или совсем бесстрашные ребята, или круглые дураки. С пигмеями тут никто не связывается.

На первом этаже из открытой двери большой комнаты доносились смех и крики. Там у экрана компьютера сгрудились мальчики в военной форме — самому старшему было не больше тринадцати. В отсутствие взрослых мальчишки развлекались на каком-то порносайте.

Солдат шуганул проказников прочь. Когда те убежали, Уилсон спросил его:

— Значит, у вас тут спутниковая связь?

— Ага. Интернет работает.

— Можно воспользоваться?

— Валяйте.

Уилсон проворно сел за стол и торопливо открыл свой почтовый ящик. Отчаянно хотелось убедиться, что с Хакимом все в порядке.

В папке черновиков было два файла.

В первом он прочитал: «Не могу найти Хакима».

Уилсон чертыхнулся. Он забыл стереть это сообщение. Глупый недосмотр. Хотя в принципе ничего не страшного.

Однако от содержания второго файла у него остановилось дыхание.

В первой фразе было два слова.

Невозможно представить, что Бободжон забыл о договоренности. Ведь это элементарно: всегда четыре слова в первом предложении.

Значит, писал не Бободжон. Но кто мог знать, что они общаются через папку черновиков?

Уилсону вдруг вспомнилось, как в теленовостях промелькнул арест кого-то с колпаком на голове. Да, телевизор на «Королеве Мраморного моря». Кто-то из ребят — то ли Халид, то ли Зеро — сказал что-то про Малайзию. Уилсону тогда почудилось, что арестованный фигурой походит на Хакима… Тогда он пропустил новость мимо ушей. Мало ли в мире высоких грузноватых исламистов?

Но то в Малайзии. И возможно, лишь досужее предположение. А что в Берлине?

«Не могу найти Хакима». Четыре слова. Первое сообщение наверняка от Бободжона. А потом: «Просит тебя выйти на контакт».

«Ага, размечтались! Плохой сыр в вашей мышеловке!»

Стало быть, события развиваются по восходящей. Сначала пропал Хаким — и это обеспокоило Бободжона. Теперь, похоже, пропал сам Бободжон. Пропал в прямом или переносном смысле? Где он теперь? По крайней мере, кто-то знает секрет его переписки с Уилсоном. Вполне вероятно, что сдал Бободжона собственный дядя. И теперь полиция развивает операцию дальше и разыскивает Джека Уилсона.

Или они ищут все-таки чилийца Франциско д'Анконию?

Если Бободжон начал петь (а под пыткой колется каждый), то соответствующие службы уже знают про Уилсона все.

Впрочем, явно не все. К примеру, насчет электронной почты они в курсе, а про пароль — нет. Значит, Бободжон или придержал кое-какую информацию, или выскользнул из их рук, или убит.

С Хакимом тоже дело дрянь. Для него Уилсон — чужак, странный американский дружок Бободжона, с диковинными прожектами в голове. Под пыткой Хаким сдаст малознакомого американца первым. Но что именно он может выдать? Что, собственно говоря, ему известно о Франциско д'Анкония? Сидел вместе с Бободжоном. Тот называл его по кличке Длинный. Уилсон вспомнил разговор с Хакимом о Вовоке — прежнем Джеке Уилсоне. Остался ли этот разговор в памяти араба? Или ФБР для выхода на Джека Уилсона будет достаточно узнать, что «Франциско д'Анкония» сидел в тюрьме вместе с Бободжоном? Правда, тот болтался по тюрьмам долго и приятелей за решеткой у него немало…

«Про гашиш, оружие и алмазы Хаким под пыткой, разумеется, выложит все, — думал Уилсон. — Чем продавать друзей, он лучше подставит меня, чужака. Расскажет, где я, что делаю и куда направляюсь. Опишет мою внешность. Но вспомнит ли он мое настоящее имя? Вряд ли».

Эти мысли не успокаивали. При любом раскладе Уилсона рано или поздно вычислят. Впрочем, пока он был в относительной безопасности. В Антверпене его могут ждать агенты ЦРУ или ФБР. Но в джунгли Конго, в самое пекло войны и беззакония, за ним никто не попрется.

С другой стороны, если Ибрагим прознает о том, что Хакима замели и надежной крыши у американца больше нет… в этом случае алмазы тю-тю. А самого Уилсона мигом шлепнут и труп бросят в одну из шахт или скормят собакам…

Куда ни кинь — всюду клин.

Место добычи алмазов Уилсон осматривал во второй половине дня.

Он ожидал увидеть что-то вроде обычной угольной шахты или многоярусный карьер с могучими машинами, которые ворочают породу. А попал на край гигантской ямы — метров сто в ширину и метров десять в глубину. Дно ямины было усеяно маленькими глубокими ямками с желтыми уступами. В них, под присмотром бригадиров с автоматами, прилежно трудились мосластые рабочие — по колени, а где и по пояс в воде. У многих был вид доходяг.

В каждой из ямок стоял длинный деревянный желоб с металлической решеткой. На решетку совковыми лопатами швыряли желтую глину, полную камней. Мощные струи воды из шлангов — наверху работали насосы — вымывали камни помельче через ячейки решетки на дно желоба.

Мальчишки выгребали эту мелочь в горки. Наступал черед «трясунов» — они ссыпали приготовленные, еще довольно грязные камешки в большие сита с крошечными отверстиями и крутили их до тех пор, пока остатки глины не оказывались у края. Более тяжелая алмазосодержащая порода оставалась в центре сита.

Среди сбившихся на дне сита камушков опытные трясуны умудрялись заметить даже однокаратный алмаз. Трогать добычу руками они не имели права. Просто застывали — и звали бригадира. Тот мчался к ним со всех ног.

Только пыхтение бензиновых насосов и автоматы вместо бичей напоминали, что на дворе двадцать первый век.

— И сколько вы им платите? — поинтересовался Уилсон.

Его гид — негр, управлявший «мерседесом» на пути из аэродрома в лагерь, — рассмеялся.

— Ну, — сказал он, — которым платим — те получают шестьдесят американских центов в сутки. И что-нибудь поесть. Остальных просто кормим.

— «Остальные» — это кто? — спросил Уилсон.

Водитель ухмыльнулся:

— Большинству мы не платим вовсе.

— Почему?

— Военнопленные. Из поганого племени лугбара.

— Но вы их все-таки кормите?

Водитель кивнул:

— Разумеется. Жрать не дашь — работу не потянут. Поэтому каждому две чашки риса в день. Иногда даже немного сладкого маниока. Вы не думайте — у нас тут всё по этой самой… по человечности.

Часом позже полковник Ибрагим сидел за раскладным столиком у крыльца конторы алмазного прииска. Здесь землекопы и трясуны получали ежедневную плату и паек. Одних награждали, других наказывали.

Когда подошли Уилсон и его гид, водитель «мерседеса», полковник Ибрагим за что-то строжал целую семью — «старикам» было лет по сорок, их дочери — лет двадцать пять, а к ней жались двое десятилетних мальчишек и девочка от силы пяти лет. У всех был перепуганный и жалкий вид — за исключением девочки, которая равнодушно ковыряла в носу.