Танец духов

Уилсон в одиночестве пил чай в вестибюле отеля — ждал Белова. День только клонился в вечеру, но на улице царил неприветливый сумрак. Зеро и Халид, за столиком ближе к выходу, увлеченно играли в нарды, недружелюбно покашиваясь на группу евреев-ортодоксов, которые спорили о чем-то с администратором на непонятном Уилсону языке. Неподалеку, на белом кожаном диване, двое холеных мужчин могучего телосложения — то ли бизнесмены, то ли спортсмены — чинно пролистывали свежие газеты.

Максим Петрович Белов появился в четвертом часу. Стряхнув снег с плеч черного пальто из викуньи, он подошел к Уилсону энергичным шагом и крепко пожал ему руку. Выглядел Белов, как говорят в Америке, на миллион долларов, а стоил, по слухам, раз в сто больше.

То немногое, что Уилсон узнал о Максиме Петровиче в Интернете, сводилось к следующему: сорок три года, бывший майор КГБ, окончил экономический факультет Московского института международных отношений. В последнее время числился восходящей звездой среди торговцев оружием, работающих в одиночку. Начинал в большом бизнесе с того, что возил самолетами из Южной Африки в Дубай гладиолусы: тысяча процентов прибыли. Что было до гладиолусов — история умалчивала.

— Добро пожаловать в Империю Зла! — сказал Белов на безупречном английском языке. — Или, точнее, в ошметки Империи Зла. Как вам наша жемчужина у моря?

В глазах его играла улыбка. Голос был с хрипотцой, веселый.

— Простите? — не понял Уилсон.

— Мы так называем Одессу.

— Видел немного. Однако впечатляет… Я немножко испугался, когда в порту меня встретили не вы.

Белов рассмеялся.

— Я обычно своих мальчишечек шлю, сам корабли никогда не встречаю, — сказал он с лукавой ухмылкой. — Чтоб с таможенниками не нарваться. Ведь черт его знает, что гость привез — может, наркоту какую. А то и хуже — виагру. Нам тут только этой дряни не хватало. И без того у каждого здешнего сукина сына стоит до неба — чуть зазеваешься, тут же впендюрят по самый корень!.. Ну, вы готовы к путешествию?

Уилсон кивнул и махнул Зеро и Халиду: «Поднимаемся!»

Американцу показалось странным, что Белов один, без телохранителей. Но тут же все объяснилось. С белого дивана за ними подхватились спортивного вида «бизнесмены», листавшие газеты. Они сидели там еще до появления Уилсона — стало быть, вестибюль отеля давно был под контролем.

На улице, между сугробами, их ожидали два совершенно одинаковых «кадиллака»-внедорожника с дипломатическими флажками. Тут Уилсону вспомнилось, что Белов — гражданин Объединенных Арабских Эмиратов. Может, он и дипломатическую безопасность себе уже обеспечил. Или просто красуется.

Еще двое телохранителей стояли на тротуаре.

Когда все разместились, Белов дважды постучал костяшками пальцев по прозрачной перегородке, отделявшей его от водителя, и машина тронулась.

— Итак, в Одессе вы первый раз, да? — спросил Белов.

Уилсон рассеянно кивнул. Он с интересом осматривался. По одной толщине на палец приоткрытого стекла было очевидно, что «кадиллак-эскалада» превращен в крепость на колесах: все тут было по высшему разряду и вместе с тем со всех сторон неуязвимое для пуль, бомб и других превратностей повседневного существования украинского торговца оружием. Уилсон чувствовал себя отделенным от всего мира — как в подводной лодке.

Белов продолжил светский разговор:

— Уже видели Лестницу?

— О да! Впечатляет.

Белов откинулся на спинку сиденья и с улыбкой произнес:

— Я как эту легендарную лестницу первый раз увидел — так не поверите, сердце в груди запрыгало! Слезу уронил! Что-то вроде национальной гордости. Ну, как у вас со статуей Свободы. Вот вы плакали у статуи Свободы?

— Была бы охота! — презрительно хмыкнул Уилсон.

Белов расхохотался в ответ.

— А я думал, американцы сплошь оголтелые патриоты.

Обе «эскалады» выехали из города и мчались по шоссе между заснеженными полями, периодически стремительно меняясь местами и держа между собой дистанцию метров в пятьдесят.

— Как и где мы закончим наше дело? — спросил Уилсон.

— Легко и нигде.

Уилсон настороженно сдвинул брови.

— Я серьезно, — сказал Белов. — Сейчас мы едем в страну, которой не существует на официальной карте мира. Эта чудесная Нигдения называется Приднепровская Республика. Слышали про такую?

Уилсон отрицательно помотал головой.

— Там как на Луне. Черная дыра для Интерпола и прочих не в меру любопытных. Помните нашу перестройку? Стена в Берлине рухнула. Советская армия вдруг вернулась домой из всех заграниц — с Кубы, из Германии и прочих стран, которые мы держали под пятой дружбы. И вдруг выяснилось, что оружие у нас хоть и несвежее, зато его до… и больше. Танки, бронетранспортеры, самолеты, вертолеты, пушки и зенитки, ну и все прочее — в количестве, которое великой державе с тютельной экономикой девать некуда, а выбрасывать жалко. Ну и с ходу придумалось: Приднестровье.

По пути к границе Белов коротко объяснил, как возник феномен Приднестровья. Молдавия когда-то была одной из республик Советского Союза, а после развала СССР стала независимым государством. Однако на молдавской территории, к востоку от Днестра, успело поселиться столько русских, что они составляли большинство населения. Им не улыбалось стать подданными Молдавии, которая тогда рвалась воссоединиться в Румынией. Другое дело быть маленькой независимой страной, имеющей тесные связи с Россией. Самопровозглашенная республика получила от Москвы достаточное количество оружия, чтобы отстоять себя в войне с Молдавией. У нового «государства», помимо вопиющей нищеты населения, была и другая проблема: никто в мире его не признал. Де-юре Приднестровье не существовало. Соответственно и его граждане юридически были никто из ниоткуда.

— Приднестровье — в страшной жопе, — рассказывал Белов. — Дипломатическая ничейная земля — это не смешно. Здравомыслящие люди не торгуют со страной, которой нет на карте. Нет торговли — нет денег. Поэтому из ямы нищеты нет ни малейшей надежды выкарабкаться. В мире полно бедных стран, которые живут припеваючи. Бедность не порок. Посмотрите на Латинскую Америку — загорают на пляжах, пляшут круглый год, суперроскошные карнавалы забацывают и в ус себе не дуют! А Африка, та вообще профессиональная нищенка — организации и отдельные миллионеры выстраиваются в очередь, чтобы ее облагодетельствовать. Международный валютный фонд, Международный банк… Но какому Соросу придет в голову жертвовать что-то жителям страны, которой не существует? Нет международного юридического статуса — нет и помощи. Конечно, первая мысль — удрать из этой черной дыры. Но чтобы слинять за рубеж, нужен паспорт. А приднестровский паспорт — ничего не значащая разрисованная бумажка.

— И как же они выходят из положения? — спросил Уилсон.

— Получают всеми правдами и неправдами российские или украинские паспорта. Самые ушлые покупают себе гражданство через Интернет. Если судить по документам, Тирасполь — место массовой эмиграции с благословенного острова Мальта!

— Что такое Тирасполь?

— Столица нашей Нигдении. Километров тридцать от места, где мы сейчас. В Тирасполь заедем. Но сначала аэродром. Покажу ожидающий вас товар. Чтоб вы могли все проверить.

Уилсон пожал плечами:

— Я полагаюсь на вашу честность.

Белов весело шлепнул американца по колену.

— Эх, все бы клиенты были такими покладистыми! — рассмеялся он. — И тем не менее бросьте взгляд — для порядка. Вы отчаянный малый. Прибываете вы в Конго с моими ящичками, тамошние ребята сбивают крышки — и — ой-ой-ой! — вместо противотанковых гранат — гранаты, которые фрукты. Как вам это понравится?

— Тогда у меня проблема, — сухо отозвался Уилсон.

— И еще какая!

— Но я уверен, ничего подобного не случится. В противном случае проблема будет у вас.

— Обещаете меня урыть?

— О нет. К тому моменту я буду уже трупом.

— Верно, — опять рассмеялся Белов. — Аккуратная дырочка в этом месте. — Он ткнул пальцем в середину своего лба.