Тайна

— А она не смогла вспомнить имена клиентов, которым Трухарт поставлял оружие?

Леймон фон Хайлиц наклонился в кресле и одобрительно улыбнулся.

— Боюсь, этот человек был не из тех мужей, которые все рассказывают своим женам. Но я, конечно же, задумался над тем, что могло случиться с револьвером судьи Бейкера, особенно после того, как узнал, что судья отрицает факт покупки оружия. Если бы доказали, что он незаконно приобрел револьвер, Бейкер лишился бы своего места. Я много думал о том, мог ли местный проводник, разозлившись на поведение жены одного из клиентов, застрелить ее и сбросить труп в озеро.

— И что вы сделали дальше?

— Я поговорил с судьей Бейкером и его камердинером, Уэнделлом Хазеком, пареньком с западной части Милл Уолк. Поговорил с людьми в клубе. Потом пошел в редакцию «Игл-ривер газетт» и просмотрел подшивки за последние несколько месяцев. Я также имел беседу с местным шерифом, который знал мое имя из газет. И еще раз побеседовал с Артуром Тилманом.

— Тилман и был убийцей, — задумчиво произнес Том. — Он украл у судьи револьвер, застрелил жену, сбросил ее труп в озеро в том месте, где почти никто не бывал, а потом прокрался в хижину проводника и спрятал орудие убийства под кровать. Наверное, он содрал с окна одну из занавесок и завернул в нее труп.

— Представь теперь, в какой ситуации я оказался, — продолжал старик, не обращая внимания на слова Тома. — Прошел год с момента казни убийцы моих родителей. За несколько месяцев до этого я раскрыл, практически не прилагая усилий, одно небольшое дело — просто подметил любопытную деталь, связанную с обувью, которую носил один из участников событий в день убийства. Это добавило мне славы, но в то же время заставило почувствовать себя унылым и опустошенным. Я приехал на Игл-лейк, чтобы забыть обо всем остальном мире и попытаться решить для себя, чему я хотел бы посвятить остаток жизни. И тут я встречаю на пороге собственного дома довольно неприятного джентльмена с огромным псом, и он бросает мне в лицо информацию о новом убийстве и хочет купить мое время и внимание, то есть, фактически купить меня. «Вы мистер Тень, не так ли?» Мне сразу же захотелось на самом деле стать тенью, чтобы прокрасться мимо Тилмана и закрыть дверь перед его босом. Я так устал, что пообещал ему заняться этим делом, просто чтобы он скорее оставил меня в покое. Я был почти уверен, что жена сбежала от него. Выспавшись как следует, я решил не иметь ничего общего ни с кем из Тилманов. Просто не обращать внимания на эту историю.

— А потом было найдено тело, — вставил Том.

— И арестовали проводника. Артур Тилман тут же объявил, что не нуждается больше в моих услугах и не хочет, чтобы я продолжал расспрашивать соседей. Он особенно расстроился, когда узнал, что я разговаривал с Уэнделлом Хазеком, камердинером судьи Бейкера.

— Я же сказал, — радостно воскликнул Том. — Тилман хотел от вас избавиться. Он боялся того, что вы можете обнаружить.

— В общем, да. Помнишь, я сказал, что Тилман считал, что его жена находится где-нибудь поблизости?

— Конечно. Тилман знал, что она лежит на дне озера, завернутая в старую занавеску.

Фон Хайлиц улыбнулся и закашлялся.

— Возможно, — сказал он, отдышавшись. — По крайней мере это очень умное предположение.

Тому было очень приятно, что его похвалили.

— Вспомни о том, что Тилман считал меня частным детективом, но, в общем, человеком своего круга. Он не хотел признаваться постороннему человеку, что жена, возможно, сбежала от него. А когда ее труп обнаружили в озере, он перестал волноваться по поводу огласки, и теперь мне не от чего было его спасать. И он, конечно же, не хотел, чтобы мое расследование привело к еще более скандальным слухам и сплетням.

— При чем здесь слухи и сплетни? — удивился Том. — Ведь это он убил ее.

— Я уже просил тебя подумать, в какой ситуации я оказался, а теперь хочу, чтобы ты представил себе мое душевное состояние. Как только было найдено тело, все вокруг начало казаться мне совсем другим. Можно сказать, что я стал более восприимчивым, более заинтересованным, или что Игл-лейк стало более интересным. Но дело не только в этом. Озеро стало казаться мне более красивым.

— А как вам удалось заставить его сознаться? — Тому не терпелось услышать конец истории.

— Слушай меня. Разгадка — вовсе не главное в моем рассказе. Я описываю изменения, которые произошли в глубине моей души. Когда я прогуливался возле своего охотничьего домика и смотрел на озеро и другие дома, разбросанные по его берегам, на пирсы, на поленницы, сложенные во дворе поместья Редвингов, на высокие норвежские сосны и кряжистые огромные дубы, все это казалось каким-то... словно бы заряженным неведомой силой. Каждая частичка окружающей природы разговаривала со мной. Каждый листик, каждая сосновая иголка, каждая тропинка в лесу, птичий крик — все было живым, трепещущим, полным значения. Природа обещала мне что-то, звала к гармонии. Я знал больше, чем знал. За всем, что я видел, существовал другой, скрытый смысл.

— Да, — сказал Том, с удивлением глядя на свои руки, покрывшиеся вдруг гусиной кожей.

— Да, — повторил за ним мистер фон Хайлиц. — С тобой это тоже бывало. Я не знаю, как это назвать — обретением способности видеть по-другому? Зовом свыше?

Том неожиданно понял, почему Леймон фон Хайлиц всю жизнь носил перчатки, и чуть было не сказал об этом вслух.

Старик увидел, что Том смотрит на его руки, и сложил их перед собой на столе.

— Я прискакал на лошади к дому судьи Бейкера и увидел во дворе Уэнделла Хазека, который возился со стареньким «купе» судьи. Хазеку было тогда не больше восемнадцати лет, и он виновато посмотрел на меня, как только я спрыгнул с лошади. Парень не хотел терять работу и очень боялся, что я вытяну из него лишнюю информацию.

— И что же вы сделали? — Том не мог больше заставить себя посмотреть на руки фон Хайлица — он видел на них кровь его родителей, в которой испачкался много лет назад маленький мальчик, ставший теперь стариком с эксцентричными манерами.

— Я сказал Хазеку, что уже знаю о том, что Трухарт продал его боссу длинноствольный револьвер, а потом судья дал его зачем-то Артуру Тилману. Мне просто надо было узнать, по какой причине он это сделал. Я обещал ему — хотя и не вполне искренне, — что никогда не предам огласке информацию о незаконной покупке оружия судьей Бейкером. «Никто не узнает, что судья замешан в этом деле?» — спросил Хазек. «Никто», — сказал я. «Судья хотел избавиться от этого „кольта“. Его мушка была сбита, и пуля уходила влево. Бейкер просто выходил из себя, когда думал о том, что какой-то полукровка получил хорошие деньги за плохую пушку. Поэтому он продал револьвер мистеру Тилману, который стрелял так плохо, что не заметил дефекта».