Заговор

Ксандр пробежал глазами несколько следующих абзацев: еще кое-какие детали о трагедии, случившейся в августе 1969 года, но ничего примечательного. И все же он почувствовал, что и здесь опять в изложении есть разрыв: наспех сделанные вырезки и склейки оставили слишком много недосказанного, зато явно намекающего на большее. Никакого упоминания имен в связи с Учебным центром — детей, преподавателей, спонсоров. Ничего. В общем, информация, за исключением загадочного первого предложения о происхождении Вотапека, легко доступна любому набившему руку исследователю. Нет, доклад явно к чему-то клонил, но все привязки обрублены, словно кто-то вознамерился подразнить аппетит читающего. И ничего о Тиге или Седжвике. Ничего после 1969 года. Никаких связей не прослежено, никаких предположений о них.

Томясь желанием поискать ответы в последних абзацах, Ксандр неохотно сунул странички обратно в папку и аккуратно уложил досье в сумку. С трудом поднимаясь на ноги (плечо болело меньше, чем несколько минут назад), повесил полотенце на шею и, понимая, что до дивана ему уже не добраться, встал перед умывальником, открыл кран в тот самый момент, когда появилась Сара.

— Рада видеть вас снова на ногах. Не истекли кровью до смерти, пока я была в душе? — На ней были легкие брюки с водолазкой. Волосы собраны на затылке в пучок, влажные, они еще больше отдавали рыжиной. Впервые Ксандр обратил внимание на перемену.

— Уже другие, да?

— Что?

— Волосы.

— Сегодня не одного вас нежеланные гости навестили. — Сказав это, Сара присела на диван и стала перелистывать один из журналов, лежавших на кофейном столике. Не отрываясь от журнала, добавила: — Надеюсь, они вам были интересны.

Ксандр вздрогнул, затем направился к ней, изображая, насколько мог, полную невозмутимость.

— Интересно — что?

— Досье. В моей сумке. — Сара подняла голову, на лице не было никаких следов обвинения. — Помогли вам хоть какие-то пробелы заполнить?

— Кое-какие. — Ксандр понял, что разыгрывать дурачка не стоит. — А как вы…

— Сумка была закрыта. — Ксандр повернулся к сумке — открыта. Понял, что для таких дел он совсем не годится. — Как рука? — спросила она.

— Лучше. Спасибо.

Он приблизился к спальне и уже готов был пуститься в объяснения, но вместо этого улыбнулся, вошел и завозился с молнией на своей сумке. Роясь в белье, Ксандр осознал, что ему трудно не думать о женщине, которая спокойно сидела в другой комнате и не выражала никаких эмоций, указывая ему на опрометчивый поступок. Да тот ли она человек, с кем он еще несколько дней назад пил чай? Нет. Это-то ясно. Волосы. Бесстрастие в голосе. Глаза. Появилась самоуверенность, какой явно не было прежде, зато теперь она, пожалуй, полностью ее характеризовала. Наверное, лучше было бы вообще не спрашивать. Но он никак не мог удержаться.

Отыскав не очень мятую рубашку, Ксандр вошел в гостиную, стараясь управиться с рукавами, не потревожив при этом правую руку.

— Хотите, помогу? — спросила Сара, бросив журнал на столик.

— Благодарю. — На этот раз он был готов принять милосердие.

Вручив Саре рубашку, Ксандр повернулся к ней спиной и вытянул руки по швам. Не торопясь, она натянула рукава на его пальцы и мягко потянула рубашку за воротник к шее, мимолетно погладив раненое плечо, словно прощения попросила. Ксандра приятно удивило это внезапное проявление нежности в человеке, который несколько минут назад готов был его изуродовать.

— У вас красивая спина, доктор Джасперс.

Ее неожиданное замечание совершенно его обескуражило. Прошло немало времени, прежде чем он сумел промямлить:

— Я… я греб.

— Тогда понятно, почему у вас такие плечи.

Его вдруг словно теплой волной обдало. Не поворачиваясь к ней и лихорадочно стараясь попасть пуговицами в петли, он говорил не останавливаясь:

— У меня такая машина есть… дома, в квартире у меня… Гребной тренажер. — Ксандр поразительно быстро, несмотря на неудобство, запихал рубашку в брюки и, обойдя диван, устремился к умывальнику. — Я на нем каждый день упражняюсь… на этом… гребном тренажере. — Без видимой причины он открыл кран и принялся мыть руки. — Да, ну вот… плечо намного лучше. — Сказав это, он ополоснул руки, вытер их висевшим на вешалке полотенцем и повернулся к Саре, изобразив на лице лучшую из улыбок. — Ужинаем?

— Да. — Сара взглянула на него, потом потянулась и взяла со стеклянного столика меню. — У них тут как будто неплохой выбор.

— А-а! — На мгновение Ксандр растерялся. — Я думал, мы…

— Принимая во внимание все то, что сегодня произошло — с нами обоими, — разумнее, думаю, поесть в номере. Так безопаснее.

Он кивнул.

— Точно.

— Плюс я дам вам возможность сообщить мне, что вы думаете про те папки, до того, как завтра мы отправимся к Пескаторе. — Говоря это, Сара не отрывала глаз от меню, хотя слова ее, видимо, вывели Ксандра из замешательства.

— К Карло! — воскликнул он. — А знаете, его в Милане не было.

Сара вскинула голову, с ее лица исчезла улыбка.

— Вас это удивляет?

— Тогда — нет. — Ксандр уселся с ней рядом.

— Зато теперь удивляет.

— Да, — он кивнул, больше отвечая своим мыслям, чем ее словам, — пожалуй, удивляет.

Чикаго. 2 марта, 12.47

Мартин Чэпманн, глубоко увлеченный разговором с молодым коллегой (обсуждалась финансовая устойчивость рынка зерна), время от времени покусывал бутерброд с чили. Тим Гиллеспи на ходу утирал салфеткой подбородок.

— Стало быть, компьютеры выдают ерунду, Марти. Говорю тебе, всплеск последних двух недель мог быть вызван множеством крайне рискованных ставок: фермеры распродают резервные запасы по бросовым ценам… Слушай, не тебе втолковывать финансовые азы… если зерно и дальше будет…

— По-твоему, нам грозит паника. Тим, помилуй!

— Ну, тогда утешь меня, Марти. Дай я прослежу эти цифры, погляжу, откуда берутся срочные позиции. Наихудший сценарий: я теряю день.

— Ты в самом деле считаешь…

— У меня уже компьютер налажен на базовый поиск. Пара часов максимум…

Какая-то женщина, слегка задетая двумя мужчинами, нечаянно царапнула молодого аналитика браслетом по руке. Гиллеспи едва почувствовал укол, женщина же, повернув голову (она показалась Чэпманну знакомой), извинилась и пошла дальше по улице.

— Опять же, — хохотнул Гиллеспи, — вот с такой я всегда готов провести пару часов. — Смеясь, он снова пристроился к Чэпманну.

Не прошли они и десяти шагов, как молодой человек остановился. Чэпманн видел, что улыбка исчезла с лица Гиллеспи и появилось выражение растерянности — он будто забыл, где находится и куда шел. Какое-то время он пытался отогнать это ощущение. Навалился на Чэпманна, который не сводил глаз с лица спутника. Дикая гримаса перекосила его, и через несколько секунд тело Гиллеспи рухнуло на землю. Чэпманн, истошно вопя, звал доктора, опускаясь на колени возле своего приятеля.

Однако он знал, что это ничего уже не изменит. Аневризма для мозга гибельна: внезапная, необъяснимая, хотя и совершенно благовидная причина смерти.

Перевалившее за полдень солнце блистало в накатывающихся волнах, наделяя странным согревающим сиянием жесткий воздух пляжа Кейп-Код. Песок, присыпанный утренним снежком, легко расползался под ногами Антона Вотапека. Длинное кожаное пальто укутывало его гибкое жилистое тело ростом в пять футов семь дюймов. Руки он держал за спиной, плечи были опущены. Шел он не спеша, не столько из-за песка или снега, сколько из-за своего пожилого спутника, который изо всех сил старался удержаться на столь зыбкой почве. Тот, что постарше, несколько наклонялся на ходу, отчего казалось, что эта пара бредущих по пляжу сложена почти одинаково: оба плотно сбитые, в русских шапках-ушанках и сапогах. Им не мешали: было кому проследить, чтобы на эту протяженную часть пляжа не проник никто посторонний. Еще трое мужчин стояли примерно в полумиле возле машины, одни на стоянке, давно покинутой летними толпами. Двигатель машины работал.