Шифр Магдалины

Следуя из Делавэра в Нью-Джерси, Данфи старался не думать о книге. Иногда, если их не принуждать, воспоминания приходят сами собой. Как в дзюдо: нужно немного расслабиться, и все пойдет легче. Поэтому он постарался выбросить фотографии из головы и поразмыслить о других не менее важных вещах. Кстати, что сказал тот полицейский?

Что-то о «хромом». «Он говорит о хромом». Вот что он сказал. И речь шла о парне, курившем в сером седане.

Внезапно Данфи вспомнил, где видел книгу. Она принадлежала психологу с детектором лжи, тому хромому. Значит, вот о ком говорил полицейский. Именно психолог и сидел в сером седане.

Пару месяцев назад книга использовалась, чтобы усилить напряжение Данфи, его общую нервозность. Так действуют психологи, работающие с детекторами лжи. Им трудно работать со спокойными людьми, так как спокойствие ведет к неоднозначным результатам. Спокойные и расслабленные подозреваемые дают хаотические результаты, поэтому эксперты делают все, что в их силах, чтобы усилить напряжение, в конечном итоге позволяющее более четко высветить ложь.

Ну а секс всегда был самым надежным способом увеличить напряжение.

Да, хитро, подумал Данфи. Но в данном случае книга использовалась с какой-то другой целью. Ею воспользовались как свидетельством предполагаемого извращения Роско, и в качестве такового она подкрепляла лживую версию его самоубийства. А если и не самоубийства, то по крайней мере позорного инцидента, который ни друзья, ни родственники не станут расследовать.

Все указывало на то, что его друга убили подонки с боло и галстуками ленточкой. Райнгольд и Эстергази. И тот в черном костюме. Мысль о них не выходила из головы Данфи на протяжении следующих ста миль, иногда перемежаясь вопросом, что ему теперь делать. Взгляд его постоянно переходил на зеркало заднего обзора в поисках какой-нибудь подозрительной машины, но никто не нагонял его. Данфи был один на пустом шоссе. Он мчался мимо небольших мотелей, придорожных закусочных и ярких рекламных щитов.

15

И неудивительно, что за ним никого нет. Они сидят в Коммуникационном центре, едят пончики с кофе, положив ноги на стол и глядя на карту восточного побережья, висящую на стене перед ними. Они развлекаются, наблюдая за тем, как сигнал транспондера скользит на север через Нью-Джерси по направлению к Нью-Йорку. Два часа назад они, наверное, ухохатывались до колик в животе, когда он пытался отделаться от несуществующего хвоста, зигзагами следуя по окружной.

Данфи злился на самого себя.

О чем, черт побери, он думал? В транспондерах нет ничего экзотического. ФБР постоянно их использует. И не только против русских. В городе по меньшей мере сотня уголовников, у которых в автомобили встроены транспондеры. И не только уголовников. Данфи в течение нескольких месяцев припарковывал машину на стоянке «G», менее чем в ста ярдах от Центра. Все это время он, вне всякого сомнения, находился под наблюдением, которое проводили явные психопаты. Насколько велик шанс того, что в его машине установлено средство слежения? Настолько же, насколько велик шанс отыскать силу тяжести в шахте.

Увидев знак, указывавший на Ньюаркский аэропорт, Данфи свернул с главной магистрали, думая примерно следующее: «Как только сигнал сделается стационарным — что произойдет очень скоро, — они сразу начнут искать машину. И найдут ее на стоянке в аэропорту. Затем начнут проверку всех рейсов, просмотр списков пассажиров, которые вылетают утром. Рано или поздно они станут отслеживать меня по кредитным карточкам, по трансакциям, которые я буду проводить. В конце концов на этой неделе или на следующей они меня отыщут. И все закончится».

Все закончится…

«По крайней мере, — подумал Данфи, — Матта и его дружки склонны так полагать».

Данфи въехал на краткосрочную стоянку, вышел из машины, оставил дверцы незапертыми, окна опущенными, а ключи в зажигании. Вряд ли кому-то придет в голову украсть его машину, но даже в случае кражи он особенно не пострадает. Скорее наоборот. Если ему посчастливится и кто-то все-таки угонит машину, его преследователи будут продолжать вести наблюдение за сигналом транспондера, а у Данфи в запасе появится несколько часов или даже дней.

Схватив дипломат и дорожную сумку, с которыми летал в Канзас, Данфи прошел на автобусную остановку, расположенную рядом с залом для прибывающих. Здесь он сел в автобус до Манхэттена и прибыл туда на рассвете. Он вышел в Порт-Офорити на Сорок второй улице. Там купил билет на Монреаль, расплатившись наличными, а затем прошел в мужской туалет. Несколько мгновений постоял у раковины, сполоснул лицо холодной водой, вытер руки бумажным полотенцем. Затем вышел из туалета, на ходу как бы случайно уронив на кафельный пол «Визу» и «Мастеркард». Кто-то теперь сможет воспользоваться ими по своему вкусу, что повергнет Матту в несказанное изумление. Что, вы сказали, он делает?! Покупает стерео?!

До отправления автобуса оставалось три часа, и Данфи провел их в маленьком кафе на Западной Пятьдесят седьмой улице, пил кофе и читал «Таймс». В девять часов утра он прошел к офису «Американ экспресс» и, продемонстрировав свою платиновую карточку, обналичил чек на пять тысяч долларов. Это было все, что у него оставалось, — копить Данфи никогда не умел, но теперь волей-неволей придется научиться быть экономным. Затем он возвратился на вокзал и стал дожидаться автобуса на Монреаль.

Какое-то мгновение он не знал, где находится и который час. Он лежал в полной темноте с открытыми глазами, замкнутая на себе монада в пространстве гостиничного номера, словно повисшая посреди бесконечной непроглядной тьмы. Он был слеп. Он был мертв. Сознание его было затуманено усталостью или избытком сна — чем, он не мог сказать точно. Нечто похожее на страх начало расти в груди и, чтобы побороть его, он медленно приподнялся и сел в постели. Затем поднес к глазам левое запястье.

Часы светились. «Одиннадцать часов, — подумал Данфи. — Одиннадцать часов, и я в постели. Где-то. Но не дома».

И тут он все вспомнил: Брейдинг, Роско, Ньюарк, автобус. Данфи находился в Монреале, в маленьком отеле, не принимавшем оплату по кредитным карточкам. Несколько часов назад он задернул тяжелые шторы, чтобы защититься от ярких лучей заходящего солнца, лег на кровать и…

Данфи медленно встал с кровати и подобно Франкенштейну начал пробираться сквозь темноту, вытянув перед собой руки, пытаясь найти окна на противоположной стороне комнаты. Комната была маленькая, и ему хватило трех или четырех шагов, чтобы достичь бархатных штор. Зажав плотную ткань в кулаке, он зевнул и рывком раздвинул их — в одно мгновение его мозг залил ослепительный солнечный свет. Повинуясь рефлексу, глаза Данфи закрылись, и он отпрянул от окна, словно вампир, чертыхаясь и проклиная солнце.

Было одиннадцать часов утра, не ночи, и Данфи предстояло многое сделать.

Со смертью Роско все изменилось. Они были похожи на ребятишек, игравших на берегу реки и увидевших какую-то нору, в которую стали тыкать палками. И то, что вылезло оттуда, оказалось не какой-нибудь садовой змейкой, а чем-то страшным и неожиданным, таинственным, бесформенным и смертельно опасным. Оно уже покончило с Роско и теперь медленно подползало к Данфи.

Который хотел убить его. Который должен был убить его. Но как? Данфи не знал, с чем столкнулся, где оно начинается и где заканчивается. Не знал он и того, к чему оно стремилось (за исключением, естественно, его, Данфи, смерти).

Понятно одно: здесь, в Монреале, ответа на свои вопросы он не найдет. Ответ находится в Лондоне и в Цуге, скрывается за смертью Шидлофа и в загадочном Особом архиве. Но чтобы попасть в Европу, необходимо иметь паспорт, и вот тут-то ему может пригодиться Канада.

Его документы остались лежать в верхнем ящике комода. Поэтому Данфи следовало поскорее их заменить. Ему нужна была «добротная фальшивка», настоящий паспорт с его собственной фотографией и чужим именем. Но для этого у Данфи не было соответствующих связей. Ни в Канаде, ни в Штатах. Самое большее, что он мог сделать за такой короткий срок, — получить паспорт на собственное имя, воспользоваться им, чтобы доехать до Европы, а затем заменить на искусно изготовленную подделку.