Второго шанса не будет

Я едва не хлопнул в ладоши. Женщина, похоже, знает, что я вырос в этом районе, тем не менее, воспользовалась тропинкой. Значит, предполагает, что я захочу поймать ее на выходе со стадиона. Что бы я предпринял на ее месте?

Я задумался и быстро нашел ответ.

Спрятался бы среди деревьев, растущих вдоль тропинки.

На всякий случай (вдруг таинственная дама наблюдает за мной?) я глубоко вдохнул и громко выругался. Затем, словно признавая поражение и в то же время стараясь не переиграть, опустил плечи и поплелся назад, к Цукерову дому. Брел я с поникшей головой, тайком поглядывая по сторонам и вслушиваясь в каждый шорох.

Тихо.

Я дошел до конца тропинки, но не остановился, сделав вид, будто возвращаюсь домой. Оказавшись в полной темноте, я опустился на землю и пополз к началу тропинки. Там замер и обратился в слух.

Не знаю уж, сколько я пролежал. Наверное, не больше двух-трех минут. Я уже собрался встать, когда раздался какой-то звук. Поблизости мелькнула тень. Она направлялась к дому.

Я осторожно, старясь не нарушать тишины, поднялся на ноги. Но все-таки, видимо, недостаточно осторожно. Женщина круто повернулась и заметила меня.

– Стойте! – заорал я. – Мне только нужно с вами поговорить!

Но она уже растворилась в зарослях. А были они густыми. Потерять человека из вида ничего не стоит. А рисковать я себе позволить не могу: хватит. Пусть ничего не видно – зато слышно.

Я рванулся в заросли и налетел на ствол дерева. Из глаз посыпались искры. Еще одно такое соприкосновение… Я остановился и прислушался.

Тишина.

Она явно стоит на месте. Снова прячется. Ну, и что дальше?

«А, была не была», – подумал я. Прикинув, откуда звук донесся в прошлый раз, я бросился в ту сторону и приземлился в низком кустарнике.

Левая рука на что-то наткнулась.

Женщина попыталась отползти, но я крепко ухватил ее за щиколотку. Она лягнула меня свободной ногой, но я продолжал держать ее, как собака, не выпускающая добычи.

– Отстань! – крикнула она.

Голос был мне не знаком. Щиколотку я не выпустил.

– Отстань, говорю!

Ну уж нет! Я покрепче оперся обо что-то и потянул ее к себе. Глаза начали понемногу привыкать к темноте. Я дернул женщину к себе. Она перекатилась на спину. Теперь мы были друг от друга достаточно близко, и я сумел ее разглядеть.

Но чтобы сообразить, кто это, потребовалось время. Во-первых, дело давнее. Лицо, вернее, та часть лица, которая была мне видна, сильно изменилась. Если что и выдало женщину, помогло узнать, так это волосы, упавшие на глаза в процессе нашей возни. Точнее, то, как они упали. Она сразу сделалась какой-то беззащитной, старательно избегала смотреть на меня прямо – и это было более знакомо, нежели черты лица. Ну и, конечно, дом. Дом, который у меня всегда ассоциировался именно с ней и удерживал ее образ на видном месте в банке данных памяти.

Женщина откинула волосы и взглянула на меня. Я сразу перенесся в школьные годы, в кирпичное здание, расположенное менее чем в двухстах ярдах от того места, где мы находились. Теперь вроде все сходится. Таинственная женщина стояла перед входом в дом, где некогда жила.

Звали ее Диной Левински.

Глава 10

Мы сидели за кухонным столом. Я вскипятил чай – зеленый, китайский. Говорят, хорошо успокаивает. Увидим. Я протянул Дине чашку.

– Спасибо, Марк.

С Диной я знаком целую вечность. Я знал ее так, как только может один ребенок знать другого, как знают друг друга одноклассники в начальной школе, пусть никогда и словом не перекинулись. Как мы с Диной, если не ошибаюсь, конечно.

У каждого в прошлом есть своя Дина Левински. Она была в нашем классе жертвой, изгоем, все ее постоянно дразнили и обижали, не представляю даже, как она с ума не сошла в такой обстановке. Я-то никогда в этом не участвовал, но и не защищал, в стороне оставался. Однако не поселись я в доме, где она провела детство, Дина Левински все равно продолжала бы жить во мне. Она и в вашей душе живет. А ну-ка быстро: кого из ваших одноклассников больше всего донимали в начальной школе? Правильно. Вот видите, все помните. Имя, фамилию, внешность. Помните, как он или она в одиночку плелись домой после уроков или молча сидели в столовой. Что бы там ни было, а помните. Ваша Дина Левински всегда с вами.

– Говорят, ты стал врачом, – обронила Дина.

– Да. А ты?

– Я график-оформитель и художница. В следующем месяце у меня выставка в Гринвич-Виллидже.

– Выставка картин?

– Да, – не сразу ответила Дина.

– Ты всегда здорово рисовала.

– Ты заметил? – Дина в удивлении вскинула подбородок.

Повисло неловкое молчание.

– Наверное, я должен был что-то сделать, – услышал я наконец собственный голос.

– Да нет, это я должна была, – улыбнулась Дина.

Она хорошо выглядела. Нет, красавицей, как гадкий утенок из сказки, не стала. Начать с того, что гадким утенком Дина и не была. Просто заурядная. Возможно, и сейчас ничего не изменилось. Лицо у нее по-прежнему слишком худое, но в зрелости это стало ей идти. А вот волосы, некогда жидкие, обрели пышность.

– Помнишь Синди Макгаверн? – спросила Дина.

– Конечно.

– Она больше других меня мучила.

– И это помню.

– Забавно. Несколько лет назад у меня была выставка здесь, в городе. И вдруг появляется Синди. Подлетает ко мне, обнимает, целует. Хочет поболтать о старых временах, типа: «А помнишь этого раздолбая Льюиса?» Вся так и лучится и – честное слово, Марк! – ничего не помнит. Нет-нет, не притворяется, просто начисто забыла, как обращалась со мной. Мне приходится с этим сталкиваться.

– С чем «с этим»?

– С тем, что люди не помнят, какими мерзавцами были. – Зажав чашку в ладонях, Дина ссутулилась и обежала комнату взглядом.

Интересно, а я что помню? Действительно я соблюдал нейтралитет или мне так удобнее думать?

– Да, непросто все это, – сказала Дина.

– Ты имеешь в виду – возвращаться в старый дом?

– Да. – Она поставила чашку на стол. – Полагаю, ты ждешь объяснений?

Я выжидательно промолчал.

Она снова обежала комнату взглядом.

– Хочешь услышать нечто необычное?

– Конечно.

– Именно здесь я когда-то и сидела. Я хочу сказать – ребенком. У нас тоже был квадратный стол, и я всегда садилась на одно и то же место. И когда вошла сейчас, меня прямо как магнитом к этому стулу потянуло. Может быть… Может быть, отчасти поэтому я нынче вечером и пришла сюда.

– Как это?

– Дом, – пояснила Дина. – Он до сих пор притягивает меня. Не отпускает. – Она подалась вперед и впервые посмотрела мне в глаза. – До тебя ведь, наверное, доходили слухи? Я имею в виду слухи об отце и всем, что здесь произошло?

– Да.

– Все правда.

Я с трудом заставил себя сохранить бесстрастное выражение на лице. Что тут скажешь? Я подумал о том, каким адом была для нее школа. И вышло так, что к этому аду я добавил страданий, приведя ее в прежний ее дом. Невероятно.

– Он умер. Отец. Он умер шесть лет назад.

Я отвернулся.

– Все в порядке, Марк. Правда все в порядке. Я лечилась – собственно, я и сейчас лечусь. Знаешь доктора Радио?

– Нет.

– Его действительно так зовут: Стэнли Радио. Он завоевал некоторую известность благодаря так называемой радиотехнике. Я уже много лет с ним занимаюсь. И польза весьма ощутима. Я больше не думаю о самоубийстве. Не кажусь себе никчемной. Чудно как-то. Со всем этим я покончила. Честное слово. И еще. У большинства из тех, кого в детстве третировали, возникают проблемы сексуального характера. Это не мой случай. Я замужем. У меня отличный муж. Не то чтобы у нас образцовый брак, но жаловаться грех.

– Ну и прекрасно. – Я, право, не знал, что еще сказать.

– Ты в приметы веришь, Марк? – улыбнулась Дина.

– Нет.

– Я тоже. Но когда прочитала про твою жену и дочь, задумалась. Об этом доме. Плохая карма и все такое прочее. У тебя была чудесная жена.