Мученицы монастыря Святой Магдалины

Руки сложены на груди, пальцы переплетены четками. Как наручниками. Мне хотелось коснуться его руки, но я испугался холода. С трудом пробормотал:

— Пока, приятель.

Убого… Как будто я и сам не знаю.

Я пожал руки куче родственников:

— Мне очень жаль.

Они хором ответили:

— Спасибо, что пришли.

Убийство.

Короткое благословение, длинная речь, потом священник нас отпустил. Вырвавшись из церкви, мужчины немедленно вытащили пачки

          «Кэрроллз»

          «Мейджер»

          и

          «Силк Кат Ультра».

У стены в штатском стоял старший инспектор Кленси. Он поманил меня пальцем. Инспектор сбросил несколько фунтов: ему это было просто необходимо. Я заметил двух крупных парней поблизости. Охрана. Я подошел:

— Инспектор.

— Джек, рад тебя видеть.

Дружелюбие Кленси настораживало. Когда-то мы были друзьями. Но… очень давно.

Я спросил:

— Обращался в общество желающих похудеть?

— Стресс, приятель… и гольф.

— Приятно, что ты пришел проводить Брендана.

Я сказал это почти что искренне.

Кленси оглянулся, как будто боялся, что его подслушают, и проговорил:

— Он мог бы добиться большого успеха — настоящий талант следователя, — если бы не ударился в религию.

У него это прозвучало как «болезнь». Он помолчал и добавил:

— Вроде тебя, Джек, только ты утопил свой талант в бутылке.

Я бы пропустил это мимо ушей, но не мог из-за Брендана. Что-то я должен был сделать. Я сказал:

— Ну, кто-то из нас должен был вскарабкаться по лестнице и в итоге получить… что?.. гольф… лишний вес?

Кленси подал сигнал часовому, смахнул пылинку с отворота пиджака и произнес:

— Тут вчера одного парня подстрелили.

— Да?

— Часового твоего старого приятеля, этого Билла Касселла.

— Вне сомнения, вы проведете самое тщательное расследование.

Инспектор взглянул мне прямо в глаза:

— Я и пальцем не пошевелю, чтоб они все сдохли.

Он ухмыльнулся, повернулся к часовому и рявкнул:

— Чего ты тут стоишь? Гони эту проклятую машину.

Пришла моя очередь улыбнуться. — Власть тебе явно великовата, — заметил я.

И потопал прочь.

Среди присутствовавших на похоронах я заметил Брид Ник ен Иомаре. Вероятно, она была на дежурстве, поэтому опоздала. Выглядела Брид потрясенной. Наверное, это для нее первая смерть полицейского. Даже если Флад был бывшим полицейским.

Я подумал, не подойти ли к ней, но она куда-то скрылась.

* * *

Главным церемониймейстером, как водится, был святой отец Малачи. Сейчас он прикуривал одну сигарету от окурка другой. Я сказал:

— Хорошая служба.

— А… про самоубийство очень трудно говорить. Во всяком случае, мало, что можно сказать хорошего.

Священник взглянул на меня сквозь облако дыма и добавил:

— Они от него наконец избавились.

— Bay, да вы прямо переполнены сочувствием.

Тут выражение лица святого отца изменилось, в его глазах появился ядовитый блеск Мало можно найти людей противнее хитрого священника. Он ведь подкрепляет все свои деяния теологическими выкладками.

— Когда я услышал, что с собой покончил бывший полицейский, — сказал Малачи, — я решил, что это ты. Готов был поспорить.

— И разбить сердце бедной матушки?

Он отмахнулся от меня, но я еще не закончил:

— Так вы все еще получаете от нее «взносы»?

Прежде чем его хватил удар, подошла женщина и обратилась ко мне:

— Джек Тейлор?

Я повернулся… Миссис Флад в трауре, напоминавшая сушеную ворону.

— Сожалею, такая потеря, — произнес я.

— Никакая он не потеря. Вот.

Она протянула мне конверт. Записка Брендана. Я не знал, что сказать.

Вдова заметила:

— Не беспокойтесь. Я конверт не открывала.

— Я так и не думал.

— Да нет, думали. Может, вы и не носите форму, но вы все равно полицейский. Да накажет вас Господь.

Она не плюнула в меня, но я все равно вытер лицо и пробормотал:

— Ну, хватит.

И направился к Фостер-стрит. Быстрым шагом.

На следующий день я позвонил Биллу Касселлу. Он рыкнул:

— Что ты хочешь, Тейлор?

— Ну, Билл, а как же насчет Джека?

— Не дури мне сегодня голову, парень.

— Я нашел ту женщину.

Шумный вдох, потом вопрос:

— Где?

— В Ньюкасле.

— Рассказывай.

Я рассказал.

Он замолчал, переваривая сведения. Я подал голос:

— Теперь мы квиты, верно?

— Что?

— Ты сказал, что забудешь про мои долги, если я найду ее.

— Да, да, ты больше ничего мне не должен.

Я мог бы на этом остановиться, но мне хотелось потрепать ему нервы:

— Что-то ты невесел, Билл.

— Кейси подстрелили.

Я рискнул пойти дальше и спросил:

— Кто такой Кейси?

Послышался низкий, злобный смешок в ответ:

— Удивляюсь, что ты его забыл. Большой такой парень в белом спортивном костюме, он еще держал тебя, когда мы в последний раз болтали. Разумеется, Нева ты не видел и, если повезет, не увидишь.

— Вот как.

— Ну да, какой-то трусливый козел прострелил ему колено.

— Наверное, больно.

— Как будто тебе не все равно.

— И кто же мог это сделать?

— Ну, тебя я могу спокойно из подозреваемых исключить.

— Почему?

— По двум причинам. Первое: ты обычно так пьян, что и собственный член нацелить не сможешь, и второе: у тебя смелости не хватит.

Клик.

Нельзя сказать, что я взял верх в этом разговоре. На мне снова был темно-синий костюм, по случаю того, что сегодня Брендана опустят на шесть футов под землю. Его письмо лежало рядом с моей постелью. Я все никак не решался распечатать конверт. Проглотив пару таблеток, я включил радио. Бобу Дилану уже шестьдесят.

В конечном итоге он получил Оскара за песню из фильма «Блестящие молодые люди». Они ее поставили — «Все изменилось».

Это точно.

Как говорят англичане, изменилось «безвозвратно».

Хорошее слово: произнося его, чувствуешь себя образованным. Но лучше не пользоваться им слишком часто.

Я так и сделаю.

Взглянув на часы, я понял, что таблетки уже начали действовать, потому что я забыл выпить кофе.

Я подкурил сигарету.

Вздохнул, открыл конверт, а в голове звучало: «А победителем стал…»

И стал читать письмо.