Месть Крестного отца

— Вы… э… один? — Нери вытянул шею, выискивая глазами посторонних. Заглянул в туалет. Все на месте. — Был шум…

— Аль, я в порядке. Спасибо за беспокойство.

Будь здесь Рита, Майкл не стал бы этого скрывать. Она появлялась в доме и раньше.

— Так дело в сахаре? — спросил Нери. Диабет. Стакан с соком. Все вязалось, в какой-то степени. — Принести вам таблетки или фрукты?

— Не надо. Дело не в этом. Понял?

Альберт кивнул.

— Осторожней с шелковыми простынями, — предупредил он. — Чертовски скользкие.

— Постараюсь не забыть, — сказал Майкл и попытался улыбнуться.

У Нери в голове не укладывалось, как один человек мог наделать столько шума, но перечить Майклу Корлеоне было не в его правилах.

— Кстати, с днем рождения.

— Испеки мне торт, если хочешь, — буркнул Майкл, — но о грохоте больше ни слова.

Он опустился на кровать. Корлеоне стал национальным героем отчасти благодаря своей внешности — красив как киноактер, — но посреди ночи и на близком расстоянии выглядел старше своих сорока лет. Левая щека неровно обвисла: результат пластической хирургии. Лицо пришлось зашивать после схватки с капитаном полиции. Волосы резко поседели, и при правильном освещении это смотрелось экстравагантно, но не сейчас. Он постоянно испытывал жажду и мочился невыносимо долго, как старик. Однажды Рита — госпожа Маргарита Дюваль, актриса, с которой Майкл временами встречался, — поделилась с Нери, что у Майкла бывают проблемы в постели. «С каждым случается», — ответил Альберт, скорей из солидарности. Мысль об импотенции приходила к нему в голову только в нетрезвом состоянии, а не напивался он со времен службы в полиции.

— Нет, торту меня не получится, — сказал Нери. — Придется подождать, пока Конни испечет. Хотите кофе?

— Сколько времени?

Альберт взглянул на часы.

— Почти пять. Думаю, вам стоит поспать.

Сегодня, впервые после возвращения крестного отца в Нью-Йорк больше года назад, должно состояться собрание Комитета, правящего совета «Коза ностры». Приготовления заняли у Майкла несколько недель.

Он потер лицо и закрыл руками.

— Какого Черта, — спокойно произнес он, не отнимая рук.

Было сложно понять, что он имеет в виду: Какого черта тут произошло?или Какого черта ты спрашиваешь? Конечно, иди и сделай кофе.

Нери развернулся и пошел прочь по коридору. Какого черта. Даже если Майкл ляжет спать, Альберту уже не заснуть.

И он не собирался пить то фильтрованное пойло, что Конни делает в просторной кухне. Нери не умел готовить, но насчет кофе был весьма щепетилен.

Он отвел охранников обратно к лифту, не замечая собственной наготы.

— Ложная тревога, ребята, — сказал Альберт, сам в это не веря. — Все путем.

Глава 7

Джонни Фонтейн прилетел в Нью-Йорк за день до парада. Со старшей дочерью Лизой он пошел спокойно отобедать в крошечный итальянский ресторан в Гарлеме, где готовят bucatini all’amatricianaне хуже, чем мама, да покоится она с миром. Чтобы попасть в это заведение, необходимо купить столик. Проблем не возникает только у тех, кто знает влиятельных людей или сам является влиятельным человеком. Лиза, не раз страдавшая от отцовской популярности, обожала ресторан: внимание, изысканные блюда, роскошные цветы. Она училась на втором курсе в Джуллиардской музыкальной школе. Поначалу Джонни не хотел отпускать дочь, девушку столь юного возраста, в Нью-Йорк одну. Однако Джуллиард — это Джуллиард, и робкая Лиза на сцене за пианино, расправив плечи, убрав за ухо черные длинные локоны, озарялась светом, когда пальцы танцевали по клавишам. Джонни присматривал за ней. Навещал каждый раз по приезде в Нью-Йорк и старался делать это чаще. Она притаскивала отца в места, куда он сам бы ни за что не пошел, типа трогательной постановки «Балкона» Жана Жене, где весь мир — сумасшедший бордель. Еще он водил ее на бокс и в джазовые клубы. Теперь отец и дочь были ближе, чем за все время после разрыва с Джинни. Лиза вышла из своей скорлупы и из-за пианино. Джонни тревожила и одновременно радовала эта перемена. Пару лет назад она вряд ли бы захотела сопровождать его на параде.

Они пили кофе и ждали десерта — ломтика sfogiatellaна двоих. Лиза начала что-то говорить и вдруг замолчала. Джонни поинтересовался, в чем дело, и дочь ответила: ни в чем. Если Фонтейн что и понимал в женщинах, так это когда они хотят начать серьезный разговор.

— Выкладывай. Ты можешь рассказать папочке что угодно.

Произнеся последнюю фразу, Джонни понял, что это строчка из прослушивания на телевизионное шоу, в котором он мог сыграть компанейского папашу из провинции. Роль ему не досталась.

Лиза положила руки на стол и закрыла глаза. Она сидела так пару минут. Джонни ждал. Второе правило в общении с женщинами: не мешай им помолчать.

— Пап, — произнесла Лиза полушепотом. — Это правда? Хоть на йоту?

Было больно слышать от дочери такой вопрос. В то же время Фонтейн восхищался дерзким взглядом. Вся в отца.

— Нет, — ответил он. — Не смеши меня. Я не гангстер. И не работаю на гангстеров.

Она кивнула.

— Если в Америку приедет еврей, ирландец или поляк и станет вкалывать, устроится на уличную работу, как все иммигранты, а потом построит крупный бизнес или сделает политическую карьеру, его будут считать воплощением американской мечты. Однако когда то же самое происходит с итальянцем, его тотчас называют гангстером.

— Не любого итальянца.

— Открой глаза, — возразил Джонни. — Любогоитальянца. С каждым из нас, добившимся успеха, такое происходит.

— Некоторые из этих людей и в самом деле… — Лиза не хотела произносить слово «гангстер».

— Неужто? К примеру, Вито Корлеоне был моим крестным отцом. Он пришел в церковь и дал святую клятву заботиться обо мне, что и делал, как и дядя твоей матери… водопроводчик, как же его звали?

— Поли.

— Точно. Поли. Как и Поли о тебе. Фонд Вито Корлеоне выделяет миллионы долларов для бедных детей, больниц, на искусство и даже, подумай только, на гранты для профессоров из твоей школы. Его ни разу не судили, даже не предъявляли обвинение в нарушении закона. Что касается Майкла Корлеоне, сына Вито, который сейчас заправляет делами, самый тяжкий его грех — штраф за неправильную парковку. Он джентльмен, окончил Колумбийский и Дартмутский университеты, он герой морской пехоты, награжден медалью за отвагу, не помню в какой битве. Возможно, при Иводзиме. Или нет. В другой. Не забывай об этом и не верь всем журналистам подряд. Бизнес, в котором у Майкла Корлеоне есть доля — всего лишь доля, он отнюдь не председатель совета директоров, — позволил мне вложить деньги в курорт на озере Тахо.

— В «Замок в облаках».

— Верно. Это то же самое, как если бы Говард Джонсон продал мне часть нового мотеля. Единственная разница в том, что фамилия Джонсон не заканчивается на гласную.

— Ты, кажется, сказал, что он не председатель правления.

— Он крупный акционер. Через него я узнал о вложении капитала. Сын моего крестного отца пустил в ход свои связи, и мне позволили стать совладельцем.

— На самом деле это казино, ведь так? Не просто курорт.

— Это курорт, в котором есть казино. А еще корты для тенниса, гольфа и тому подобное. Надо как-нибудь съездить туда вдвоем.

— С удовольствием.

Джонни было стыдно, что он не пригласил ее раньше.

— Послушай, ты ведь была в Неваде, там так принято. Игровые автоматы в аэропорту, на заправочных станциях. Попробуй открыть заведение без казино, и вмиг разоришься.

Лиза покачала головой.

— Поверь мне, так и есть.

— Я хотела сказать, что никогда не была в Неваде.

— Правда?

— Правда.

Невероятно.

— Я уверен, что привозил вас в гости.

Она снова покачала головой.

— Видела, как ты поешь, только в Лос-Анджелесе и здесь.

— Уф!.. — Фонтейн допил вино. — Главное, что я пытаюсь до тебя донести, — в отличие от других моих дел, это рискованное предприятие приносит невероятный доход. — Деньги имели для Джонни большое значение, в чем он не любил признаваться. У него нередко бывали проблемы с бухгалтерией, не говоря уже о трех разводах, причем в двух из них фигурировали распутные актрисы-кровопийцы. В хорошие времена и плохие он жил на широкую ногу, давал огромные чаевые и делал крупные ставки. Джонни опустил глаза. — Благодаря этому курорту ты учишься в Джуллиарде и твои сестры смогут получить образование, где только пожелают.