Музыка ножей

Коган еще раз проверил давление и пульс. Без изменений. Он перешел на другой конец комнаты, где доктор Ким уже рассматривал снимки грудной клетки Кристен. В первую очередь их интересовали легкие. Белое — это воздух. Черное — пустота, неработающее легкое.

На снимке легкие были белыми.

— Пневмоторакса нет, — сказал Ким. Коган и сам видел, что легкие не схлопнулись. — Зато есть трещины в ребрах. Слева, с девятого по одиннадцатое ребро. Вот поэтому ей и дышать трудно.

Трещина в ребре — штука ужасно болезненная. Она способна превратить взрослого мужика в ревущего младенца.

— Похоже, нашли, — сказал Ким, разглядывая снимки шеи и таза. — Шейные позвонки целы, кости таза — тоже.

— Доктор, — с тревогой в голосе окликнула Когана старшая сестра, — у нее давление падает. И тахикардия нарастает.

Обернувшись, хирурги дружно уставились на мониторы. Систолическое давление 80. Пульс 170. Гемоглобин 12.

Киму стало не по себе. Он глянул на Когана. Обоим пришла в голову одна и та же мысль.

— Ну что, я промою?

— Нет, лучше я сам.

Коган вернулся к столу и потребовал инструменты для промывания брюшной полости.

— Быстренько! — Говорил Коган по-прежнему спокойно, но вся бригада немедленно перешла на авральный режим. Все знали его манеру. Коган спешил только тогда, когда того и вправду требовали обстоятельства. Не то что некоторые.

«Промывкой» они называли перитонеальный лаваж. В брюшную полость впрыскивали физраствор, а потом откачивали. Если в откачанном физрастворе обнаруживалась кровь, значит, у больного внутреннее кровотечение. Коган сделал в области пупка надрез и вставил в него тонкую трубочку. Затем подсоединил трубочку к шприцу с физраствором, затем, надавив на поршень, медленно ввел жидкость в брюшную полость и снова выкачал обратно.

Жидкость в шприце была ярко-алой.

— Сильное кровотечение. — Коган передал шприц медсестре и добавил: — Ну что ж, дамы и господа, похоже на разрыв селезенки. Давайте сюда кровь для переливания, шесть доз, физраствору побольше, и бегом в операционную.

Вся бригада засуетилась вокруг больной. Нужно было переложить девушку на каталку и не забыть флаконы для капельницы.

— Кристен, — сказал пациентке Коган, — ты молодчина. С тобой все будет хорошо. Но нам нужно перевезти тебя наверх. Там мы сможем разглядеть то, что у тебя внутри, поближе. Если понадобится. Где твои родители? Нам нужно их согласие на операцию. Им можно позвонить?

Коган знал, что девушка не в силах ему ответить. Но он обязан был хотя бы попытаться найти родителей несовершеннолетней больной и получить их согласие на операционное вмешательство.

Кристен не поняла, чего от нее хотят, и закрыла глаза.

— Так, ладно, поехали, — громко скомандовала сестра Вексфорд. — Доктор Ким, вы спереди или сзади?

Доктор Ким взялся за каталку, Пэм подталкивала ее сзади. Все, на этом работа бригады была окончена. Теперь девушка официально поступала в распоряжение доктора Когана.

2

Ну почему сегодня?

31 марта 2007 года, 16.25

Инспектору Хэнку Мэддену ужасно жарко. Он стоит на самом солнцепеке перед скамейками для болельщиков и утирает пот со лба. Сегодня суббота. Вот пекло, и это в марте! Башка прямо раскалывается от боли. Это все из-за жары и из-за того, что на поле траву покосили. У инспектора аллергия на этой неделе совсем разыгралась, но он все равно не уходит. Еще бы. Ведь на поле подает его сын, ученик только что отремонтированной средней школы Ля-Энтрада в Менло-парке. Там, на поле, идет первый матч младшей лиги округа.

Мальчишка с битой встает на свое место. А походка-то какая! Небось думает, что он Берри Бондс. Ага, и такой же нахальный. Мэдден ухмыляется. Ничего, вон выходит его сын. Встает в позицию, прямо как Грег Меддакс. Его сын, Генри. Друзья зовут его Чико, потому что у его матери есть испанские корни. Парню нравится Меддакс, уж это-то инспектор знает. Двенадцать лет. Знает назубок счет любого матча за всю историю бейсбола. И карточки всех игроков у него есть. Бросает он отлично. Двигается что надо. Боец.

Арбитр поднимает руку. Питчер готовится подавать.

Как Мэдден любит эти мгновения! Виду не показывает, но наслаждается каждым движением. Какая мощь в этом броске! Мэдден улыбается после каждого иннинга. Улыбается, когда к нему подходят другие родители и хвалят его сына. И все же, как правило, он просто молча наблюдает за игрой, сунув руки в карманы, и старается сохранять непроницаемое выражение лица. Ему около шестидесяти. Худощавый. Маленькая голова, редеющие седые волосы, которые он аккуратно зачесывает назад. Аккуратные усики.

Много лет назад, мальчишкой, он вот так же стоял у скамеек болельщиков. А сам играть не мог. До сих пор тяжело об этом вспоминать. Полиомиелит. Теперь одна нога у него короче другой и стопа совсем не слушается. В школе его все дразнили Хромоногом.

Он четырнадцать лет вкалывал, пока не дослужился до инспектора сыскной полиции. Всего четырнадцать, как он любит говорить. Нет, он не озлобился за эти годы. Наоборот, трудности его закалили. Он лучше подготовлен и знает куда больше, чем любой из его сослуживцев. И первым делом Мэдден постарался привить сыну свое отношение к работе.

Когда бейсбольный сезон заканчивается, они с сыном смотрят записи игр высшей лиги, а потом едут за город и сын подает ему мячи. Беда только, что Мэдден — плохой кетчер. Чуть-чуть влево или вправо — и он уже не может поймать мяч. Генри очень расстраивается и смущается, когда видит, как отец неловко ковыляет по полю. Тупит, короче.

— Я и без тебя знаю, что я нескладный. А ты подавай так, чтобы мне не надо было скакать за мячом.

И тренировки не прошли даром. Теперь сын подает так, что кетчеру даже на сантиметр отодвигаться не приходится. После каждого аута Генри оглядывается на отца, и тот одобрительно кивает. Ничего не говорит, даже не улыбается, просто кивает. И вдруг в середине третьего иннинга у Мэддена пищит пейджер.

Инспектор морщится. Джефф Биллингс, коллега из отдела. Мэдден достает мобильник и набирает номер.

— Что стряслось? — спрашивает он, когда Биллингс снимает трубку.

— Ты сейчас где?

— На бейсболе. У меня пацан играет. Сегодня чемпионат открывается.

— Тебя Пит ищет. (Пит — это их начальник, главный инспектор Пит Пасторини.) Ты чего трубку не берешь?

— Не хотел отвлекаться.

— О как.

— Вот так вот.

— Короче, ему пару часов назад позвонил кто-то из прокуратуры, и он потащился с кем-то разговаривать.

— С кем?

— Да там родители какие-то, говорят, их девчонку врач изнасиловал.

У Мэддена сразу же пересыхает в горле. Сердце пропускает удар. Вот так всегда. Стоит ему только услышать, что в деле замешан врач. И ничего тут не поделать. А хуже всего, что и про это Биллингс знает. Сердце стучит все чаще. Мэдден делает глубокий вдох и поворачивается к полю. Еще одна подача. Генри не дал сегодня отбить ни одной. «Вот черт, — думает Мэдден. — Ну почему обязательно сегодня? Почему сейчас?»

— Так ты ж дежурный, — говорит он Биллингсу. — Чего ты это дело не взял?

Теоретически на дежурстве вся их смена. На практике они договорились, что каждый дежурит в определенные часы выходного дня. Так хоть кто-то будет трезвым и явится вовремя, когда поступит срочный вызов.

— Шеф хочет, чтобы ты приехал, Хэнк. — Биллингс умеет скрывать свои чувства. Он завидует Мэддену, но виду не показывает. Слышно только, что он немного раздражен. — Не спрашивай почему, я все равно не знаю. Но очень хочет.

Если шеф затребовал его, значит, дело серьезное. Значит, Биллингс, с его точки зрения, слишком зелен, чтобы этим заниматься.

— Ладно, — говорит Мэдден. — Куда ехать-то?

3

Раздели воды Красного моря

10 ноября 2006 года, 12.34

Коган вышел из операционной.

— Доктор Ким, позвольте вас поздравить, — сказал он. — Если из вас не выйдет толкового хирурга, вы вполне можете податься в портные.