Черное воскресенье

Капитан Лармозо сменил за штурвалом своего первого помощника рано утром 2 ноября, когда с борта «Летиции» уже можно было разглядеть вершину Санта-Марии. Обогнув с юго-запада маленький островок, он взял курс на север, к острову Сан-Мигел и порту Понта-Делгада.

Этот португальский городок, залитый лучами зимнего солнца, выглядел очень мило. Белые стены, красные черепичные крыши, вечнозеленые деревья между зданиями, почти такие же высокие, как местная колокольня. Дальше за городом начинались пологие предгорья, испещренные квадратиками полей.

Пришвартованная к пирсу «Летиция», казалось, заросла ракушками и водорослями больше, чем когда-либо. Ее выцветшее кольцо Плимсоля мало-помалу показалось из воды, когда команда выгрузила на берег партию отремонтированной сельхозтехники, и снова погрузилось после того, как на борт доставили ящики с бутылками минеральной воды.

Лармозо не волновался: в погрузке и выгрузке был задействован только кормовой трюм. В маленький запертый отсек носового трюма никто не сунется.

На второй день, пополудни, почти вся работа была закончена, и капитан отпустил команду на берег. Казначей выдал каждому ровно столько денег, сколько нужно на один вечер в баре и борделе.

Команда быстро зашагала по причалу, предвкушая вечерние удовольствия. У матроса, шедшего впереди, под ухом виднелась полоска крема для бритья. Моряки не заметили худощавого мужчину, стоявшего под колоннадой Национального банка Ультрамарине. Они прошагали мимо, и он пересчитал их.

Тишину на корабле нарушали только шаги капитана Лармозо. Он спустился в мастерскую при машинном отделении — тесную каморку, тускло освещенную лампочкой в проволочной сетке. Порывшись в куче железного хлама, капитан вытащил шатун с поршневым пальцем на конце. Палец рассыпался во время поломки дизеля прошлой весной недалеко от Тобрука. Шатун был похож на громадную стальную кость. Лармозо с трудом поднял его. Убедившись, что груз достаточно тяжел, чтобы увлечь тело Хассана на далекое дно Атлантики, Лармозо отволок шатун на корму в запер там в шкафчик вместе с мотком веревки.

Потом он взял с камбуза большущий холщовый мешок для мусора и отнес его через пустую кают-компанию к носовому сходному трапу. Накинув мешок на плечи, будто серапе, он двинулся по коридору. Капитан громко стучал ногами и насвистывал сквозь зубы. Внезапно сзади донесся тихий шорох. Лармозо замер и прислушался. Может, это старик, стоявший при якоре, расхаживает по палубе над головой? Лармозо шагнул в люк кают-компании, ступил на сходный трап и двинулся вниз по железным ступеням к носовому трюму. Но в трюм капитан не вошел. Вместо этого он громко хлопнул дверцей и прижался к переборке у подножия трапа. Он смотрел вверх, на люк, которым заканчивалась темная шахта со ступенями. Пятиразрядный «смит-вессон» в его громадной ладони казался детской игрушкой.

Дверца люка кают-компании распахнулись, и в проеме медленно появилась голова Мухаммеда Фазиля. Он был похож на ищущую добычу змею.

Лармозо выстрелил. В тесном пространстве, ограниченном стальными переборками, выстрел прозвучал невероятно громко. Пуля срикошетила от поручня. Капитан пригнулся, бросился в трюм и с грохотом задраил за собой люк. Он обливался потом, стоя в темноте, и зловоние его тела смешивалось с запахами ржавчины и машинного масла.

Медленные размеренные шаги. Человек спускался по трапу. Лармозо знал, что одной рукой Фазиль держится за поручень, а в другой у него пистолет, наведенный на закрытый люк. Капитан забился за клеть футах в двенадцати от дверцы. Время работало на него. Рано или поздно вернется команда. Лармозо лихорадочно соображал, какие отговорки и сделки можно предложить Фазилю. Нет, все бесполезно. У него осталось четыре патрона, и он убьет Фазиля, когда тот будет в проеме люка. Это решено.

На миг на трапе стало тихо. Потом рявкнул «магнум» Фазиля, пуля прошила люк, и через трюм полетели кусочки металла. Лармозо выстрелил в дверцу люка. Пуля 38-го калибра со специальной головкой оставила только вмятину в металле. Капитан стрелял без перерыва, потому что люк распахнулся, и на пороге возникла черная устремленная вперед фигура.

Выпуская последний патрон, Лармозо заметил, что он палит по диванной подушке, прихваченной Фазилем из кают-компании. Капитан побежал по темному трюму в носовой отсек. Он спотыкался и сыпал проклятиями.

Ему нужен был пистолет Хассана. Завладев им, Лармозо застрелит Фазиля.

Капитан бежал быстро для человека своей комплекции. К тому же, он хорошо знал трюм. Меньше, чем через полминуты он уже был у дверцы отсека и вставлял в скважину ключ. Вонь, которой его обдало изнутри, заставила капитана зажать рот ладонью. Ему не хотелось зажигать спичку, и Лармозо пополз по палубе, ощупью отыскивая в темноте Хассана. Он что-то бормотал себе под нос. Потом ударился о клети и ползком обогнул их. Его рука нащупала ботинок. Лармозо повел ладонью вверх по ноге, по животу. Пистолета за поясом не было. Он ощупал палубу слева и справа от Хассана, наткнулся на руку, почувствовал, что та шевелится. Но пистолет капитан обнаружил, только когда тот громыхнул перед самой его физиономией.

У Фазиля заложило уши, и лишь спустя несколько минут он услышал едва уловимый шепот, доносившийся из носового отсека:

— Фазиль... Фазиль...

Боевик направил в отсек луч своего маленького фонарика, и послышался топот крысиных лапок. Осветив кровавую маску, в которую превратилось лицо лежавшего навзничь мертвого Лармозо, Фазиль шагнул в отсек.

Он опустился на колени и взял в ладони обглоданное крысами лицо Али Хассана. Губы раненого зашевелились.

— Фазиль...

— Ты молодчина, Хассан. Я сейчас приведу врача.

Но Фазиль видел, что это бессмысленно. Истерзанному перитонитом Хассану уже ничем нельзя было помочь. Тем не менее Фазиль мог бы похитить какого-нибудь врача и силой привести его на борт «Летиции» за полчаса до отплытия. В открытом море, перед прибытием в Нью-Йорк, он мог бы прикончить эскулапа. Врач — самое меньшее из того, чего заслуживал Хассан. Это было бы по-человечески.

— Хассан, через пять минут я вернусь с аптечкой. Я оставлю тебе фонарь.

Ответом ему был едва слышный шепот:

— Исполнен ли мой долг?

— Да. Держись, старый друг, сейчас я принесу морфий, а потом приведу врача.

Он на ощупь пробирался по темному трюму к корме, когда за спиной громыхнул пистолет Хассана. Фазиль остановился, прижавшись головой к холодной стальной переборке.

— Вы за это заплатите, — прошептал он, обращаясь к людям, которых никогда не видел.

Старик из рейдовой вахты все еще лежал без чувств. На затылке его, куда пришелся удар Фазиля, набухла синяя шишка. Фазиль оттащил его в каюту первого помощника и уложил на койку, потом сел и задумался.

Сначала они планировали передать груз на бруклинском причале заказчику, Бенджамину Музи. Но как знать, может быть, Лармозо связался с Музи и совершил свое предательство с его помощью. Музи все равно надо убирать: он слишком много знает. Таможенники начнут расспрашивать, куда делся Лармозо. Похоже, никому на судне не известно, что за груз лежит в клетях. Ключи капитана так и остались в замке носового отсека. Теперь они лежали в кармане Фазиля. Взрывчатка не должна попасть в гавань Нью-Йорка, это совершенно ясно.

Первый помощник, Мустафа Фози, был человеком здравомыслящим и отнюдь не храбрым. В полночь, когда он вернулся на борт, Фазиль наспех побеседовал с ним. В одной руке боевик держал большой черный револьвер, в другой — две тысячи долларов. Сначала Фазиль спросил, как чувствует себя мать и сестра Фози, живущие в Бейруте, а потом заявил, что их здоровье в немалой степени зависит от согласия первого помощника сотрудничать с ним. Вопрос решился очень быстро.

Было семь часов вечера по времени восточного побережья, когда в доме Майкла Лэндера зазвонил телефон. Работавший в гараже хозяин снял трубку. Далиа помешивала краску в жестянке.