Вождь и призрак

— Ягер — молодец! А ведь это я дал ему задание поймать Линдсея. Помните? Но он должен спешить. Александер уже контролирует юг Италии. Военные миссии союзников вошли в тесный контакт с партизанами. Послушайте, Борман… — Настроение Гитлера внезапно переменилось.

Он стукнул кулаком по столу. Похлебка выплеснулась из тарелки, хотя она была прикрыта крышкой.

— Вот, вы мне весь обед испортили! — взвизгнул фюрер. — Мне нужны результаты! Мне нужен Линдсей!

— Я сейчас же пойду к радистам и свяжусь с полковником Ягером…

— Надеюсь, вы успеете вернуться к тому времени, как я разделаюсь с остатками моего обеда?

— Можно попросить принести еще тарелку…

— Идите, Борман! Ступайте!

По пути в службу связи Борман повстречал Йодля, который как раз зашел в Секретную Зону А, предъявив специальный пропуск, выданный Гиммлером, Йодль мрачно обвел рукой двор.

— Эта толкотня на маленьком пятачке нас доконает…

— А где вы были, мой дорогой друг? — небрежно спросил Борман.

— В лес ходил… прогуляться и подумать….

— Ну, вы, я вижу, не одиноки…

В дверях пропускного пункта показался Кейтель. Он был в шинели, шея, как у Йодля, повязана шарфом, на сапоги налип снег. Держась по своему обыкновению отстраненно, Кейтель в знак приветствия поднял свой жезл и медленно, размеренным шагом пошел к своему домику; причем явно шел не туда, куда собирался, лишь бы не идти вместе с Борманом и Йодлем.

— Кейтель тоже ходил на прогулку, — заметил Йодль.

— Да, и, должно быть, забрел далеко. Вы заметили, какие у него сапоги?

— Значит, ему тоже охота отрешиться от всего этого… А вы, по-моему, чем-то раздосадованы, Борман? — поддразнил рейхслейтера Йодль. — Что, неприятности с фюрером?

Высокий начальник штаба скрестил руки на груди.

— Вам не мешало бы делать зарядку, — с язвительной улыбкой произнес он. — А то это потом аукнется.

— Какие у меня могут быть неприятности с фюрером? Бог с вами! И я, между прочим, уже прогулялся сегодня утром….

— Знаю, я вас видел из окна.

Йодль поглядел вслед толстому коротышке Борману, который торопливо засеменил прочь по заснеженному двору. Передернув плечами, генерал похлопал в ладоши, чтобы согреть озябшие руки.

— Проклятый холуй…

А в лесной чаще радиопередатчик Дятла по-прежнему лежал в тайнике. Утром, передав очередное донесение, руки в перчатках как следует утрамбовали снег, которым предусмотрительно засыпали спрятанную рацию.

— Полковник Ягер только что позвонил по прямому телефону из Загреба…

Забежав в пункт связи, запыхавшийся Борман плюхнулся широкой задницей на стул. Даже не сказав «спасибо», он выхватил у дежурного офицера трубку и кивком указал ему на дверь. Дескать, убирайся, оставь меня одного…

— Борман слушает… Я как раз собирался вам звонить… Фюрер…

— Будьте любезны, выслушайте меня. Я очень спешу…

Глубокий, звучный голос Ягера оборвал рейхслейтера на полуслове. Полковник говорил сейчас с Борманом, словно с солдатами в казарме. Свора бездельников, окопавшихся в ставке, наконец вывела его из терпения. Черт побери, они имеют хоть какое-нибудь представление о том, что творится в мире?

— Я звоню для того, чтобы вы передали фюреру: мы загнали в угол партизанский отряд, в котором скрывается Линдсей. Недавно они в очередной раз ускользнули от нас после кровопролитного сражения, в котором мы понесли колоссальные потери. Теперь я намерен атаковать их с воздуха и высадить парашютный десант. В этом будет элемент неожиданности, которого нам раньше недоставало. Свяжите меня с фюрером, и я доложу ему обстановку.

— Пока что и я вас прекрасно понимаю…

— Пока что… Господи, но я ведь максимально точно описал вам сложившуюся ситуацию! Больше мне нечего добавить.

— А когда начнется операция?

— Мы еще не решили. Все будет зависеть от погодных условий.

— А Линдсей точно находится в этом партизанском отряде?

— Вы меня что, не слушали? Или у вас с памятью плохо? Я же сказал: «Партизанский отряд, в котором скрывается Линдсей».

Ягер окончательно потерял самообладание. Стоявший рядом Шмидт не на шутку переполошился и погрозил ему пальцем. Полковник замахнулся на него трубкой, словно дубиной, но тут же улыбнулся и подмигнул.

— Что вы сказали? — рявкнул он в трубку.

— Когда ждать от вас новостей? — повторил Борман.

— Когда они будут.

Ягер швырнул трубку и подошел к окну; комната располагалась на первом этаже старинного каменного особняка в окрестностях Загреба. Шел негустой снег, белые хлопья тихо кружились в воздухе.

— Что на сей раз предсказывают наши великие метеорологи?

— В ближайшие сутки погода резко улучшится. Завтра будет безоблачный день. Никаких снегопадов не предвидится. Интересно, что метеорологи предсказывают это совершенно определенно, — ответил Шмидт.

— Я вижу, вы их скрутили. Давно бы так! Парашютисты Штернера готовы?

— Да, и люди, и самолеты — все готово. Мы ждем только вашего приказа…

— Что бы я без вас делал, мой дорогой Шмидт?

— Без меня у вас был бы нервный срыв…

Ягер запрокинул голову и расхохотался. Они со Шмидтом не один пуд соли съели: вместе участвовали в великом походе на Францию, вместе хлебнули лиха на Восточном фронте… Полковник вновь посерьезнел.

— Нам предстоят бешеные гонки. Вы отдаете себе в этом отчет?

— Я не совсем вас понимаю, герр полковник…

— Если завтра действительно будет хорошая погода, как обещают, то создадутся идеальные условия не только для нашего десанта, но и для англичан. Их самолет может приземлиться на плато и подхватить Линдсея. Мы уже Бог знает сколько времени слышим об этом самолете. К нам поступили донесения и из штаба Фицроя Маклина, и из других источников. Короче, я решил сам отправиться с парашютистами. Давненько мне не доводилось прыгать с парашютом.

— О Господи, герр полковник! После Курска вас же собирались признать непригодным к действительной военной службе! Помните, что вам сказал тот мюнхенский доктор?

— Что я должен заниматься только тем, что мне по душе. А мне по душе свалиться на Линдсея как снег на голову. Скажите Штернеру, что понадобится еще один парашют.

— Нет, два. Еще в Ландгейме наши с вами пути сошлись.

— Послушайте меня, Шмидт, — серьезно проговорил Ягер. — У меня недоброе предчувствие… А ведь у вас жена, двое ребятишек…

— У вас тоже. Я всегда исполнял все ваши приказания. Не заставляйте меня сейчас вас ослушаться.

— Ладно, черт с вами! Поступайте как знаете! — проворчал Ягер.

Шмидт пошел звонить Штернеру, а Ягер сел за стол и вынул из ящика лист бумаги. Он сочинял письмо жене довольно долго. Полковник терпеть не мог писать письма.

— Только что я получил радиодепешу, — сказал Ридер Линдсею. — Все готово. Самолет приземлится завтра в одиннадцать, если, конечно, проклятая погода опять не переменится…

— О Господи! Но ведь идет снег! Они что, с ума сошли?

— Завтра предсказывают безоблачный день. Погода приходит сюда через Адриатическое море, из Италии, так что им там виднее. — Ридер излучал оптимизм. — Боже мой, не пройдет и суток, как мы навсегда покинем эти вонючие Балканы. Я дал зарок никогда больше не возвращаться в этот ад кромешный.

Ридер поднял глаза и увидел, что к ним приближается Пако. На ней была маскировочная куртка, толстая шерстяная юбка и сапоги до колен. Волосы были аккуратно причесаны. В правой руке Пако держала автомат Ридера. Он сам научил девушку, как с ним обращаться.

— Не желаете ли прогуляться, леди? — весело предложил Ридер. — Чтобы разогреть старую кровь…

— Пошли! Как ты себя сегодня чувствуешь, Линдсей?