Охота на канцлера

— Очень приятно, мадам Фландр!

— Боюсь, вы с кем-то меня перепутали, — наморщила лоб Вера. — Моя фамилия Наумова, и я пришла к вам по поводу работы.

— А, Вера Наумофф, русская амазонка! — вскричал Берси. — Очень, очень приятно! Садитесь.

Вера присела на краешек стула. Берси выдвинул один из ящиков стола, достал оттуда прозрачную папку с вырезками:

— О вас много пишут. И только восхищенно!

— Спасибо…

— Разумеется, я с удовольствием возьму вас к себе. Вы пьете, курите? — спохватился Берси. Видя, что Вера замялась, начал быстро перечислять: — Красное или белое вино, «Чинзано», коньяк, сигареты, гаванские сигары…

— Ну, можно белого, если не возражаете.

После ужина у Вальмана Вера не могла смотреть на красное вино без отвращения.

Берси подошел к вделанному в стену бару, распахнул его и вытащил бутылку. С ловкостью фокусника ввинтив штопор в пробку, он налил в высокий конусообразный бокал прозрачного «Барон де Пулли-Фюме».

— Дайте вину отстояться! — предостерегающе взмахнул он рукой. — Оно только что из погреба!

Вера послушно поставила бокал на край стола. Директор цирка закурил гаванскую сигару и, выпустив под потолок большой клуб дыма, проговорил:

— Я хотел бы выпустить вас на арену уже завтра. К чему тянуть? Условия таковы: тридцать тысяч франков в месяц. Если зал заполнен на восемьдесят процентов, все артисты получают дополнительные премии. — Условия Берси были просто великолепными и Вера уже хотела выразить свою благодарность, но директор перебил ее: — А теперь — пейте вино!

Вера послушно осушила бокал до дна. Наконец-то она встретила нормального человека, который, предлагая работу, не требовал стать его любовницей.

— Подождите минутку, я попрошу секретаршу отпечатать контракт, и мы его подпишем, — улыбнулся Берси и вышел из кабинета.

Вера задумчиво повертела пустой бокал между пальцами и поставила его обратно на стол. Она усмехнулась. Конечно, пришлось понервничать, но она все же сумела утереть нос самонадеянному Франсуа Тюренну и его отвратительному другу — банкиру. «Они думали, что, когда у меня кончатся деньги, я приползу к ним на коленях и соглашусь на все их условия. Не вышло!»

Но успех дался Вере нелегко. Она здорово устала. Хотелось прилечь и ото всего отключиться. Когда дверь кабинета открылась и вернулся Берси, Вера подавила зевок и поднялась навстречу директору.

— Сидите, — улыбнулся Берси. — Мне надо все проверить и поставить свою подпись.

Вера снова уселась, ее неудержимо тянуло в сон, ноги и руки сделались какими-то ватными, безвольными.

Берси подписал контракт и искоса посмотрел на Веру. Потом встал из-за стола и подошел к своему бару. Нажал на какую-то кнопку, деревянные лакированные панели бара разошлись и открылась дверь в спальню с большой кроватью, покрытой розовым атласным одеялом.

Поймав взгляд Веры, Берси широко улыбнулся… и стал снимать пиджак, рубашку, брюки…

Все повторялось. Директор «Массена» подошел к Вере, подхватил ее на руки и перенес на кровать. Расслабленное вялое тело наездницы перестало ей подчиняться. Да и мысли в голове текли вяло и безразлично.

Максим Берси со знанием дела раздел Веру и, прерывисто дыша, овладел ею, не давая вырваться из его объятий. Тут только до Наумовой дошло, что ее опять обманули… Но она была уже не в силах сопротивляться и погрузилась в горячее забытье.

Открыв глаза, Вера поняла, что лежит совершенно обнаженная на широкой кровати, а рядом на стуле аккуратно развешаны ее белье и платье. У ножек кровати стояли черные туфли.

В раскрытую дверь она увидела Берси, который, включив настольную лампу, что-то прилежно писал в своем кабинете. Увидев, что Вера проснулась, он встал из-за стола и подошел к ней.

Вера попыталась натянуть на себя одеяло. Тщетно. Толстая материя выскальзывала из слабых пальцев. Берси подошел к бару, достал стакан, плеснул туда какой-то бесцветной жидкости.

Он поднес к губам Веры стакан, но она инстинктивно отодвинулась.

— Пей! — приказал Берси. — Не бойся… Эта водичка приведет тебя в чувство.

Вера сделала осторожный глоток. Берси вышел и снова уселся за свой письменный стол.

Циркачка и в самом деле стала постепенно приходить в себя. Собравшись с силами, слезла с кровати и, повернувшись к директору спиной, стала торопливо одеваться.

— Присядь, — повелительно проговорил Берси.

Вера нехотя подчинилась. Ее лицо залила краска. Что может быть позорнее для женщины, чем отдаться мужчине против своей воли!

— В цирк я тебя взять, конечно, не могу, — спокойно заявил Берси. — Мне нужны артистки с устойчивой репутацией. Признанные «звезды», одно имя которых может собрать полный зал. Ты же годишься только для маленьких цирков типа «Монплезир», которые стоят на грани краха и хватаются за любую возможность.

Каждое слово Берси обрушивалось на Веру, словно удар хлыста. Экзекуция продолжалась.

— Но я могу предложить тебе должность… моей любовницы. Плата — сдельная. Двести франков за ночь. Плюс деньги на питание. Шофер будет возить тебя по магазинам. Мужчина я здоровый, молодой. Не то что этот сладострастный старикашка Вальман. Тебе будет со мной приятно!

Берси легко перехватил руку Веры, которая попыталась залепить ему пощечину.

— Чтобы ты запомнила, повторю еще раз, — спокойно проговорил он. — Двести франков за ночь. Деньги на еду. И мой шофер днем в твоем распоряжении. А теперь иди.

Вера, пошатываясь, направилась к выходу из кабинета. В коридоре стояли, облокотившись о стенку, два здоровенных парня в джинсах и серых кожаных куртках.

— Если вздумаешь жаловаться — не важно, в полицию или в газеты, — крикнул ей вдогонку Берси, — эти ребята сделают из тебя котлету. А теперь проваливай. Пока ты не стала моей любовницей, тебе придется самой позаботиться о транспорте.

Когда Вера вышла на улицу и стала ловить такси, один из громил догнал ее и всунул в руку конверт:

— От шефа. Двести франков…

Тюренн больше не звонил и роз не приносил. Но когда однажды вечером Вера вышла прогуляться, из-за темных кустов неожиданно выскочили двое здоровых парней в одинаковых черных плащах. Широкие кепи бросали на лица тень.

Циркачку жестоко избили, отняли сумочку, издевательски разбросали по газону пудреницу, помаду, разбили зеркало. Перед тем, как скрыться, один из молодых людей схватил Веру за горло и прошептал:

— Крошка, если будешь и дальше упрямиться, ты не сможешь лечь в постель не то что с восьмидесятилетним стариком, но и с таким молодцом, как я!

Германия (Бонн)

Заседание германского кабинета министров подходило к концу, когда с места поднялся министр обороны и вооружений фон Мольтке.

— Я требую нескольких минут внимания, — объявил он. — Всем известно, как много значит для нации ее лидер. Тем более в такой переломный для Германии момент, как сейчас. Господин Гельмут Фишер — не только олицетворение германской нации. Он также символ ее устремленности в будущее, несгибаемого духа, упорства в достижении поставленных целей. Мы это понимаем и ценим. Но это отлично понимают и наши враги. Поэтому, — повысил голос фон Мольтке, — участились попытки лишить жизни нашего канцлера!

— Вы серьезно думаете, что мне угрожает опасность? — спокойно спросил Фишер.

— Говорю вам, господин канцлер, что тот, кто засыпает на мине с зажженным фитилем, может считать себя в полной безопасности по сравнению с вами! Впрочем, гораздо лучше, чем я, об этом может сообщить шеф военной разведки Германии Курт Хаусхофер.

Отто фон Мольтке сел, и в зал заседаний протиснулась плотная фигура Хаусхофера. В молодости, проходя курс обучения в Геттингенском университете, Курт увлекался борьбой. Был неоднократным чемпионом Германии — сначала среди студентов, а затем и в общем зачете. В домашней коллекции медалей Хаусхофера хранилось несколько серебряных и бронзовых наград мировых и европейских первенств. Он и сейчас не меньше двух раз в неделю забегал в борцовский зал «размять старые кости».