Вирус «В»-13. Тайна белого пятна

— Мы сейчас делаем не военные моторы, — скачал старый рабочий. — Наши новые дизеля идут для китобойных судов.

— Ха! — едко улыбнулся Тим Баркет. — Это вам директор сказал, и вы поверили?… Я-то знаю, куда идут наши моторы, — добавил он угрюмо.

— Хватит тебе болтать, Тим. — строго перебил его Марти, оглядываясь на буфетчика. — Ничего ты не знаешь.

— Знаю! — с пьяной запальчивостью вдруг крякнул Баркет. — Дурачки! Наши дизеля идут на подводные лодки…

— Тише ты! — прошипел Марти и сильно толкнул его в плечо. — Ребята, нужно отвести его домой.

— Меня отвести? — возмутился Баркет. Он поднялся на ноги и отстранил в сторону рабочего, который хотел ему помочь. — Меня еще никто… никто не водил домой… Я сам. До свидания, Марти. До свидания, друзья…

Выйдя из дверей кафе, Тим Баркет довольно удачно спустился со ступенек крыльца и некоторое время стоял на месте, покачиваясь и переступая с ноги на ногу. Потом он решительно заложил руки в карманы и, повернувшись, побрел в сторону Пригорода.

Проходя мимо белой машины, все еще стоящей у стены, он неловко задел ее буфер ногой и выругался. Он шел, не оглядываясь, и не видел, как за его спиной бесшумно открылась дверка кабины, как из нее вышла женщина, закутанная в шаль, которая делала ее почти незаметной в ночной мгле. Неслышными шагами она направилась следом за ним.

…Утренний холод заставил Тима Бэркета проснуться.

Он пошевелил затекшими и озябшими плечами и постарался понять, где -находится. Было похоже, что он лежал на каменных плитах подъезда какого-то дома.

Тим Баркет поднял тяжелую голову и разглядел створки входных дверей. Нетрудно было сообразить, что он выбрал плохое место для ночлега: первый же выходящий жилец может разбить дверью его физиономию. Он попробовал повернуться, но почувствовал, как что-то уперлось ему в бок. Он просунул руку под себя и нащупал холодное горлышко бутылки, засунутой в карман пиджака.

Тогда он сел. Вытащил из кармана бутылку и при свете начинающегося утра разглядел на ней пивную этикетку. Бутылка была закупорена и полна, не было сомнения — в ней было пиво!

— Что за черт? — удивился Баркет, хмуря лоб и тщетно стараясь вспомнить, каким образом в его кармане могла оказаться эта бутылка. — Неужели я вчера был настолько пьян, что решил позаботиться о сегодняшнем похмелье?…

Не раздумывая больше, Баркет быстро откупорил бутылку о край каменной плиты, сунул горлышко в рот.

Холодное пиво приятно защипало в глотке… Это была последняя бутылка в жизни Тима Баркета.

Подслушанный разговор

— Доктор, что это с вами?

Редактор «Рабочей газеты» с ирландской фамилией О’Патли (его отец родился в Дублине, но сын видел Ирландию только на географической карте), молодой и ярко-рыжий, в шляпе, сдвинутой на затылок, остановил на бульваре доктора, высокого человека в широком мешковатом пиджаке. Доктор в глубокой задумчивости шагал прямо по мостовой, не обращая внимания на тревожные гудки автомашин и ругань шоферов.

О’Патли взял его под руку и вывел на панель.

— Ну разве можно так, дорогой! — сказал он с мягким участием, заглядывая в лицо доктору своими ласковыми глазами. — Вас сшибет машина, и вы попадете в свою собственную больницу.

— Здравствуйте, О’Патли, — сказал доктор, вяло отвечая на энергичное рукопожатие редактора. — Что-то я плохо себя чувствую.

— Так куда же вы идете?

— Да так просто… Решил прогуляться.

— Ну если у вас нет определенного направления, то вы можете двигаться по любому. Пойдемте со мной.

— А вы куда?

— Я в «Рабочее кафе». Вы должны его знать, оно в вашем районе.

— Знаю, я бывал там.

— Как, доктор? — шутливо удивился О’Патли. — Вы, в кафе?

— Да. Там готовят хороший кофе.

— Ну и чудесно. Я буду ждать нашего корреспондента, а вы будете пить кофе и расскажете свои новости. Я не видел вас с тех пор, как выписался из больницы.

Доктор послушно зашагал рядом. Он рассеянно и близоруко озирался по сторонам и молчал.

— У вас что-то случилось?

— Да так, — промолвил доктор, — голова болит.

— Стыдитесь! Вы должны знать, что большинство болезней происходит от слабости духа, — шутил О’Патли. — Вы помните, как сказал Флобер: «Если человек захочет — он выздоровеет».

— Это сказано писателем, а не врачом. И вы, О’Патли, когда у вас был аппендицит, тоже не стали лечиться духом, а обратились к медицине.

— Ну, так то аппендицит! — улыбнулся О’Патли. — А знаете, мне кажется, я сейчас определю вашу болезнь. Вам снова урезали смету на содержание больницы?

— Смету?… А, да, да… Смету опять урезали, — вздохнул доктор.

— Вот теперь моя очередь вас лечить! Напишите об этом в «Рабочую газету».

— И вы напечатаете?

— И вы еще спрашиваете? — возмутился редактор. — Мы из вашей заметки сделаем такую статью, что смету вам восстановят на следующий день.

— Вам попадет за нее.

— Велика важность! Да за нее и не попадет, — это не статья о военных заказах. Читали такую?

— Читал, — кивнул доктор. — Только я не понимаю, за что же вам попало. Статья написана, как я понял, на общую тему.

— Вот то-то и оно, — оживился О’Патли. — Поэтому сна и проскочила. Так же, как и вы, цензура не нашла в ней ничего особенного. Видите ли, только это между нами, — О’Патли понизил голос, — на наш завод дизелей поступил военный заказ. Но, как это часто принято сейчас делать, под другим, мирным наименованием. Мы узнали. Но написать об этом прямо было нельзя — не пропустили бы. Тогда я подумал и сочинил ту статью. Рабочие у нас теперь поумнели, им только намекни, до остального они сами додумаются, какой вывод сделать — сами сообразят.

— Тогда за что же вам попало?

— Цензура прохлопала, но шеф полиции, понятно, знал все подробности о военном заказе, — недаром он ставленник Эксона. Он сообразил, куда мы клоним, и вызвал меня для объяснения.

— Что же он вам сказал?

— Многое. А заключил так: «Молодой человек, я великолепно вас понимаю, но я хочу, чтобы и вы поняли меня. Вы на верной дороге к тюремным дверям. Еще одна такая статья, и у вас будут крупные неприятности».

— А вы не боитесь, О’Патли, что шеф полиции в конце концов закроет вашу «Рабочую газету»?

— Он побоится ее закрыть.

— Я этого не понимаю.

— Зато шеф это хорошо понимает. Он знает: если закрыть газету, то на заводах могут появиться подпольные листовки. А это для него хуже. Сейчас он по крайней мере знает, кого взять за воротник.

— Вот он вас и возьмет за воротник.

Некоторое время они шли молча. О’Патли задумчиво глядел под ноги на тротуар.

— Знаете, доктор, — сказал он, — если бы мне попался материал, разоблачающий одного из местных воротил, хотя бы того же шефа полиции… я бы напечатал этот материал при первой же возможности.

— И вас посадили бы в тюрьму.

— Ну и что ж?

— Это глупый риск.

— Ничуть.

— А что же, по-вашему, геройство?

— Нет, милый доктор, это то, что называется классовой борьбой.

Войдя в кафе, О’Патли снова заговорил весело, шутливо.

— Я заказываю, — заявил он. — Я сегодня получил гонорар. Садитесь за столик, доктор. Вон туда, в угол.

Буфетчик с готовностью повернул в сторону О’Патли ухо с черной эбонитовой крышечкой.

— Пива, — сказал О’Патли громко. — Бутылочку. Или лучше две… две бутылки! — и он поднял вверх два пальца. — И чашку кофе с ликером… с ликером! — повторил он и показал рукой, как будто наливает что-то в воображаемую чашку.

Буфетчик закивал головой и вытащил из кармана ключ для бутылок.

Посетителей в кафе было немного. Угол, в котором сидели О’Патли и доктор, был пуст. Буфетчик поставил перед ними заказанное и удалился, шаркая подошвами.

Доктор так долго и так задумчиво размешивал кофе ложечкой, что О’Патли, наконец, не выдержал.

— Да будет вам. Ну что вы повесили нос? Берите пример с меня. Держу пари, что неприятностей у меня больше, чем у вас, но я, как видите, не теряю хорошего самочувствия.