Лубянская ласточка

Он с самого начала поставил себя так, что никаких шансов управлять этим человеком Натали не получила. Это задевало, ведь вместе с ним в ее жизнь пришло нечто необыкновенное – веяние зрелости, о которой она думала с трепетом, в ожидании исполнения ее самых сокровенных и тайных желаний.

Храпов, теряя Натали на несколько дней из поля зрения, казалось, исчезновения не замечал, а возвращение принимал, как должное. Так и в этот раз… Она появилась у Виктора утром, а к вечеру они уже катили в «Волге» на дачу Феликса Воробьева.

Феликс несказанно обрадовался ее приезду. А Храпов в тот вечер все внимание сосредоточил на какой-то длинноногой блондинке.

– Чисто деловые отношения, – подмигнул он Натали, – потом все объясню.

С этой дамочкой он вскоре растворился в живописных сумерках старой дачи. А не отходивший ни на минуту от Натали галантный Феликс без труда овладел совершенно обескураженной девушкой.

Наутро она с изумлением смотрела на двух мужчин, которые вели себя так, будто ничего не произошло. Натали поняла, что все случилось при молчаливом одобрении Виктора. Кто была анемичная блондинка, которую Храпов нежно именовал в тот вечер «козочкой», она даже не стала выяснять.

– Ты дождешься, – сказала она себе, – в следующий раз Виктор предложит кувыркаться втроем с этой белой молью. Никогда!!!

Как говорится, никогда не говори «никогда»…

Натали к тому времени поняла, что мир простирается значительно дальше арбатских переулков и даже самой Москвы.

Так получилось, что вскоре за Феликсом последовал «Грегори Пек», а затем в ее «послужном списке» оказался почти настоящий иностранец.

С Мишелем Готье Натали познакомила в том же «Национале» та же Валентина Кустинская. После нескольких посещений кафе в компании с Храповым двери «Националя» для Натали теперь были всегда открыты.

Итак, она вошла в зал и, заметив Валентину с чернявым высоким молодым мужчиной, подошла к их столику. Мужчина галантно поднялся, поздоровался с Натали, поцеловал ей руку и коротко представился:

– Мишель.

На нем был безукоризненно сидящий темно-синий костюм, бледно-голубая сорочка из тончайшего хлопка, бордовый галстук. Элегантные золотые запонки с монограммой поблескивали на фоне накрахмаленных манжет.

– Присоединяйтесь, пожалуйста, к нам, —любезно предложил Мишель и пододвинул стул.

Он досказал Валентине какую-то историю, прерванную появлением Натали, но его томные черные глаза начали привычно сканировать ее женские прелести. Мишель изо всех сил старался произвести впечатление. Он сыпал забавными анекдотами, утверждая, что они только что привезены им из Парижа. Следом, как бы невзначай, поведал о своей недавней поездке с отцом на отдых в Портофино, где повстречался с греческим королем, изгнанным с родной земли и проживавшим с ними в одном отеле. Историям, рассчитанным на то, чтобы покорить воображение Натали, не было конца. Где-то через час Мишель, временно исчерпав свой арсенал или решив, что «амуниции» вполне достаточно, передал Натали свою визитную карточку с настоятельной просьбой позвонить и вежливо откланялся, ссылаясь на деловую встречу.

Натали и Валентина еще какое-то время посидели в кафе, и Кустинская, конечно же, перемыла косточки Мишелю, сообщив приятельнице все, что она о нем знала или слышала.

Надо сказать, что история Мишеля Готье заслуживает особого внимания…

Его отец, московский корреспондент французской газеты, позднее официального органа движения Сопротивления, как истинный француз, быстро обзавелся в Москве любовницей – прелестной эстрадной певичкой Олей Варенцовой, которую подставили ему органы с учетом наклонностей и вкусов любвеобильного француза.

Сразу после окончания войны он вернулся во Францию, оставив в Москве даму сердца и пятилетнего сына, пообещав позднее, после обустройства в Париже, забрать их к себе. То ли он передумал, то ли это было невозможно в то время по независящим от него причинам – сказать трудно. Тем не менее, став главным редактором одного из самых влиятельных французских журналов, он в конце 50-х годов приехал по делам в Москву и разыскал своего сына, которого мать в память француза-отца нарекла Мишелем. Она приложила немало усилий к тому, чтобы сын знал французский язык в совершенстве. Сама Ольга родилась в старой дворянской семье, каким-то образом избежавшей красного террора в жестокие революционные годы, поэтому французский был у нее, что называется, в крови.

Мишель-старший к тому времени успел официально и, возможно, счастливо жениться у себя на родине. Максимум, что он мог сделать для своей бывшей пассии, – это позаботиться об их сыне. К тому же тот был как две капли воды похож на отца, и Мишель-старший к «младшему» очень привязался. Он объявил парня своим сыном и вскоре взял его в штат московского корпункта своего журнала. Мишель-отец в новой политической ситуации сближения Франции де Голля с СССР имел для этого большие возможности. Молодой Мишель оказался трудолюбивым и способным юношей, а от отца унаследовал явный литературный дар. За пару лет его прилично поднатаскали в журналистском деле и еще через год сделали московским корреспондентом журнала «Пари матч». В то время Мишель Готье-младший был самым молодым журналистом иностранного корпункта в Москве. При этом, оставаясь гражданином СССР, он мог свободно передвигаться по стране или выезжать в любое время во Францию по делам журнала.

Мог ли Мишель в этих обстоятельствах оставаться «чистым» журналистом, не работающим на КГБ или ДСТ [4]? Альтернатива существовала одна – сотрудничество с обеими службами одновременно.

Вопрос с агентами-двойниками всегда был сложен: на чьей же стороне в действительности находится их лояльность? Бывало, что временами агент и сам не мог твердо ответить на этот вопрос. С подобным явлением позже столкнется и Натали, правда не найдя никаких трудностей с ответом…

Прощаясь, Валентина с улыбкой пожелала ей успехов.

«Черт, как много нужных мужиков, – подумала Натали, – хоть создавай очередь по записи».

Выдержав для приличия некоторую паузу, через два дня Натали позвонила Мишелю.

– Здравствуйте, Натали, очень рад вас слышать. Я уже начал думать, что вы меня забыли, – журчал в трубке голос Мишеля. – Готов встретиться с вами в любое время после шести. Очень хорошо! Итак, на «уголке» в семь.

Без пяти семь ко входу «Националя» подъехала автомашина, хорошо известная в Москве всем любителям современного автодизайна и образец несбыточной мечты московской «золотой молодежи» тех лет. Мишель Готье, единственный в Москве, имел двухцветный автомобиль «шевроле импала», со светло-кофейным верхом и лазоревым низом, отливавшими невиданным в то время металлическим блеском. На фоне безликого московского автопарка «импала» выделялась не только яркой и смелой раскраской, но и суперсовременной формой. Элегантность линий подчеркивал сверкающий никель. Выгнутое лобовое стекло, характерный разлет задних крыльев, напоминающих птицу в полете… Впоследствии «импала» завоевала себе прочное место в коллекции классических моделей ностальгических 50-х.

Мишель вышел из автомобиля, собравшего в мгновение небольшую толпу зевак, среди которых мелькали озабоченные глаза дежуривших у интуристовского отеля оперативников КГБ. Беспокойство комитетчиков вызвало несанкционированное сборище у «объекта».

Ровно в семь – она всегда была пунктуальна – подошла Натали, в элегантном светлом плаще, на высоких, вечно модных каблуках, которые никогда не портят женской ноги. А в случае с Натали они лишь подчеркивали совершенную пропорцию и, конечно, завидную длину ног – из-за чего она, будучи среднего роста, всегда казалась очень высокой.

Мишель быстро подошел к Натали, взял ее под руку и, улыбнувшись, сказал:

– Карета подана. Куда поедем?

– Я считаю, что мужчина обязан брать инициативу в свои руки, – кокетливо парировала Натали.

– Если откровенно, я бы предложил поехать ко мне домой. Однако не рискую сделать такое предложение, так как не люблю получать отказ на первом же свидании.