Рукопись из Тибета (СИ)

Когда он подошел ближе, мы с Кайманом чуть поклонились, а затем я протянул иерарху пенал с письмом от его коллеги.

— Мы рады видеть гуру Уваату на Крыше мира, — бесцветным голосом произнес сановник, приняв холеной рукой пенал и осмотрев целостность печати. — К нам дошли вести о вас из королевства Громового Дракона.

— Хорошо отлажена у святых отцов связь, — подумал я. — Почти как в фильме «Праздник святого Иоргена».

Далее нам было предложено сесть (хозяин расположился в похожем на трон кресле напротив), после чего сделал знак секретарю. Тот, поклонившись, вышел.

— Что привело вас в нашу заоблачную страну? — продолжил иерарх с непроницаемым лицом. — Затерянную на краю света.

— Ее покой и близость к Великому Учителю, — возвел я к потолку глаза.

— В остальном мире все суета — сует, благонравно добавил Кайман строку из Экклезиаста [220].

— И чем вы намерены заниматься? — последовал очередной вопрос.

— Созерцать отсюда Мир. И сеять. Доброе, разумное, вечное.

— В какой форме?

— В той самой, о которой Вы вероятно слышали. Я — Гуру.

При этой фразе святоша пристально взглянул мне в глаза, а потом отвел их. Смутить бывшего контрразведчика и прокурора было сложно.

— Не иначе как от святости этих мест, — добавил я, плавно разведя руками, — во время утренней медитации мне явилось очередное откровение.

— Могу я узнать, какое? — насторожился лама.

— Через месяц в Таиланде произойдет небывалой силы наводнение, которое может принести неисчислимые жертвы.

— Как? Где? Откуда вам это известно? — болезненно сморщился иерарх в своем кресле.

— Я сказал, в Таиланде, — раздельно повторил я. — Оттуда (уставил вверх палец).

— А может вы ошибаетесь? — поерзал инфантил в кресле. — Это на самом деле случится?

— Торг здесь неуместен, — значительно изрек Кайман. Поджав губы.

— Если эта весть придет в Бангкок с Тибета, — добавил я, — это еще больше возвеличит его в глазах миллионов верующих. А теперь прошу простить. У нас дела, о Мудрейший.

Вслед за чем мы с вождем встали, оставив «земного бога» в растерянности и, откланявшись, вышли.

За дверью нас ждал секретарь (судя по виду, он подслушивал), проводивший гостей из дворца до поста охраны.

— Посмею спросить, где вы остановились, кущо-ла? — изобразив почтение на лице, поинтересовался на прощание чиновник.

— В караван-сарае, сын мой, — ответствовал я. — Оставайся с миром.

— Да, здорово, мы грузанули этого святошу, — рассмеялся Кайман, когда оставшись одни, мы спустились по бесчисленным ступеням в город.

Немного побродив по его улицам, кишевшим восточными народностями, зашли в китайский ресторан, где славно отобедали, заказав утку по — пекински, лапшу и рисовой водки «маотай», а затем отправились в караван-сарай с чувством выполненного долга.

Вечером же, как и ожидалось, нас навестил протеже хозяина, сообщив, что имеет предложить дом в пригороде, отвечающий самым изысканным запросам.

— Изыски, нам ни к чему — заявил Кайман. — Главное, чтобы он был уютным.

— Могу вас в этом заверить, кущо-ла, — приложил руки к груди посредник.

Посмотреть жилище мы отправились следующим днем, оседлав пони.

Старик, гундя что-то под нос, и время от времени кивая знакомым, следовал на своем муле впереди, а мы с Кайманом трусили за ним. С отрешенным видом.

Миновав оживленный центр, а потом восточные ворота, мы проследовали по мощеной дороге к синей ленте реки, где среди зеленых тополиных рощ, там и сям виднелись крыши нескольких строений.

— Не хилые мэны [221] тут живут, — сказал Кайман, когда мы миновали первые два, похожие на особняки «новых русских».

— Известно, не пролетариат, — согласился я. — Буржуи.

Между тем старик остановил своего одра [222] у третьего, окруженного высокой каменной стеной, и постучал в глухие, закрытые ворота, рукояткой плети.

Нас по — видимому ждали, поскольку внутри загремел запор, и в них отворилась калитка.

Спешившись, мы привязали животных к бронзовому кольцу, вмурованному в стену, и прошли вслед за посредником во двор, где были встречены упитанным, средних лет мужчиной.

— Гун-ган сан, уважаемые ламы — поприветствовал он нас по — тибетски. — Я хозяин усадьбы. Она перед вами.

— Да, — сказал на пираха Кайман, взирая на дом. — Это явно не та хижина, что была у меня на Ориноко.

Строение, площадью в сотню квадратов, было двухэтажным. Первый, с высоким крыльцом — черного тесаного гранита, а второй из розоватой лиственницы. С плоской в этих местах крышей, украшенной по фронтону расписным фризом, шестью прямоугольными окнами вверху, а также вычурной террасой по периметру.

К нему примыкал просторный, выложенный светлыми плитами двор с колодцем, в дальнем конце которого имелась каменная постройка, а за ней виднелся цветущий сад, откуда легкий ветерок доносил тонкие ароматы.

Для начала хозяин показал нам дом, состоящий из кухни с обеденным залом, четырех комнат и домашней часовни, оборудованный подвалом, а затем постройку во дворе, оказавшейся конюшней.

После мы прошли в сад, состоявший из вишневых с яблоневыми деревьев, в центре которого, у небольшого пруда имелась ажурная деревянная беседка, а в тыльную часть окружавшей усадьбу стены, была врезана дубовая калитка.

За ней тянулся речной берег где блестела водная гладь Кьи Чу, а за рекой туманились горы.

Место и сам дом покупателям весьма понравились, о чем мы сообщили хозяину, вслед за чем перешли к торгу.

Он запросил цену в юанях, равную тридцати тысячам долларов, что нас вполне устроило. После чего стороны, ударив по рукам, на автомобиле хозяина, стоявшем в конюшне (им оказался советский УАЗ) отправились в столичный банк, где у лам, как известно, имелся валютный счет. В двенадцать с половиной миллионов фунтов стерлингов.

Там сняв необходимую сумму, при участии нотариуса оформили купчую. С соблюдением всех китайских законов и формальностей.

После мы вернулись назад, где мужчина передал новым хозяевам ключи от дома, распрощался и убыл.

— Достойный и уважаемый человек, — завистливо сказал ему вслед старик-посредник. — Окружной сборщик налогов. Переведен в Чунцин. На повышение.

Затем уехал и старик, получив свой процент за услугу, и мы остались одни. Полновластными хозяевами усадьбы.

Не откладывая в долгий ящик, решили переселяться. Очень уж хотелось почувствовать домашний уют и, как говорят, расслабиться.

Посоветовавшись, мы решили, что вождь для начала отправится в караван-сарай, дабы вместе с Сунлинем доставить сюда на животных наш скарб, а я пока прикину, что следует купить в дом, бывший совсем пустым, и где что оборудовать.

Спустя час маленький караван въехал во двор, мы развьючили его и определили животных в конюшню. Насыпав им в кормушки овса из остатков дорожного запаса.

— А это нам, — открыл крышку на плетеной корзине Кайман. — Прикупили по дороге. Внутри было жареное горячее мясо, сыр с зеленью, несколько пышных лепешек и бутыль китайского маотая.

Чуть позже, расположившись в беседке за низким столом, мы обмывали покупку. Неспешно чередовались тосты, велся душевный разговор, в воздухе кружились лепестки вишни. Почти как на нашей далекой родине.

Все последующие дни прошли в хлопотах и обустройстве.

Мы с Кайманом закупали в городе все по хозяйственной части, Сунлинь руководил нанятыми уборщицей и двумя плотниками.

Женщина прилежно вымыла дом, куда потом грузчики занесли и расставили мебельные с кухонным гарнитуры, а к ним японские холодильник с телевизором; мастеровые оборудовали конюшню денниками [223] для лошадей с яком, после чего занялись сооружением небольшого причала на берегу за домом.

Нам с Кайманом хотелось иметь хорошее плавсредство для путешествий по воде. Как когда-то на Ориноко.