Линия аллигатора

– Он был твоим любовником? – спросил Виктор.

– Это жена твоя любовников держит, – вызывающе ответила женщина, – а у меня любовников нет. Он другом моим был. Настоящим другом.

– Хорошо, – согласился Виктор, – пусть другом. Ты знала, чем твой друг занимается?

– Нет, конечно, не знала, – пожала плечами Хорькова, – он приходил ко мне, ночевал, и все. Хороший человек был, вот я его и пускала. Нравился мне очень. А ваши гниды его раненого добили. Герои. Впятером на одного.

– Ты дурака не валяй, – прервал ее излияния Юдин, – скажи лучше, где его вещи.

– Какие вещи? – женщина сделала удивленный вид. – Здесь его вещей нету.

– А его чемоданчик, – показал на принесенный в квартиру чемоданчик Виктор, – что там внутри?

– Я почем знаю? – шок после убийства прошел, и она, видимо, решила открещиваться от всего, что было связано с ее прежней любовью. Она правильно рассудила, что все оставшиеся дома ценности можно вполне записать на свой счет. Приходил и уходил. Вот и вся логика. Формально она была права. Квартира на ее имя, а все ценности могли быть подарены или куплены ее бабушкой. Долго и утомительно пришлось бы доказывать, что именно ей подарил Марат. Как правило, этим следователи не занимались. А арестовать ее было не за что. Нельзя же арестовывать всех людей, имеющих какое-то отношение к бандитам. И тем более женщин, встречающихся с этими бандитами. Конечно, ее можно было задержать на трое суток, а применив закон о борьбе с бандитизмом – даже на тридцать. Но она все равно могла ничего не знать. Марат был убит, и его приятелям больше незачем было появляться у его бывшей пассии.

Виктор все это хорошо понимал. Но это понимала и Хорькова, почувствовав, что они ничего не могут с ней сделать.

– Значит, ничего не знаешь?

– Ты меня не пытай, – оборвала она его, – тоже мне, допросчик нашелся. До тебя уже здесь несколько типов побывали. Приходят, посмотрят и уходят.

– Откройте чемоданчик, – предложил Юдин одному из сотрудников ФСБ, – потом пригласите соседей и оформите как понятых.

Конечно, по строгим нормам уголовно-процессуального законодательства требовалось присутствие понятых в момент открытия чемоданчика. Но таких норм давно нигде не соблюдали. В чемоданчике могло оказаться все, что угодно, включая бомбу, наркотики, деньги или какой-нибудь компрометирующий материал на видного политика. И все это открывать в присутствии понятых не стоило. Гораздо проще было получить две подписи уже после. Ни адвокаты, ни тем более судьи уже давно не обращали внимания на такие нарушения.

Чемоданчик открыли, и взору изумленных сотрудников ФСБ предстали пачки долларов, плотно уложенные рядами. С правого края лежали два пистолета и тугой целлофановый пакет с каким-то белым порошком. Один из сотрудников разрезал пакет, попробовал порошок.

– Кажется, наркотик, – сказал он, посмотрев на Юдина.

– Оформляйте и направьте в лабораторию, – приказал Виктор, – пусть проверят, какой это наркотик.

Он посмотрел на женщину.

– Ладно, Хорькова, собирайся. Дашь показания в прокуратуре, расскажешь обо всем, и мы тебя отпустим. На подписку о невыезде.

– Ты им скажи, пусть мне одеться дадут, – уже несмело попросила женщина.

– Одевайся, – разрешил следователь.

Он прошелся по комнате. Конечно, все куплено на деньги ее дружка. Но как это доказать? «Придется все-таки ее отпускать, – печально подумал он, – никаких улик против нее нет».

– Товарищ следователь, – вошел в комнату молодой парень.

Юдин узнал его, это был водитель Самойлова.

– Что случилось? – спросил он.

– Товарищ полковник просил вам передать, – смущенно сказал водитель, – перед тем, как его увезли в больницу, он просил, чтобы я вам обязательно передал. Раненый в больнице дал показания, что журналистку сначала отравила вот эта дамочка, подружка Марата, а уже потом по приказу Марата ее удушили двое других. Он так и сказал, слово в слово. И попросил меня вам все передать.

– Отравила? – понял все Юдин. – Ну-ка, подожди.

Он ворвался в спальню, где переодевалась молодая женщина. Она была еще в колготках и нижнем белье, когда он вбежал. Она резко обернулась.

– Ну что тебе не терпится? Чего ты дергаешься? Я же сказала, сейчас выйду. На голую бабу посмотреть захотелось? Молодой еще.

Не обращая внимания на слова, он шагнул к ней.

– Боюсь, что одной подпиской о невыезде дело не кончится, – сказал он строго, – убийство на тебе, Лида Хорькова.

– Какое убийство?

– Самое настоящее. Это ведь ты отравила иностранную журналистку по приказу Марата. А потом уже ее удавили люди твоего бывшего друга. Так что теперь у меня есть все основания для ареста и обыска твоей квартиры.

– Не имеешь права, – зашипела она, уже не обращая внимания на отсутствие платья.

– Имею, – выдохнул Виктор, – все имею. По приказу твоего друга убили двух сотрудников ФСБ. По его приказу ты подсыпала наркотик иностранной журналистке. По приказу твоего друга потом ее удавили. И, наконец, именно твой друг не без твоей личной помощи сегодня утром тяжело ранил полковника Самойлова. Мне рассказали, как ты геройски защищала своего раненого друга. По-моему, вполне достаточно. Одевайся и поедем.

Она не посмела возражать.

– Ты где работаешь? – спросил Юдин, уже поворачиваясь к ней спиной.

– А тебе какое дело?

– Я спрашиваю, – терпеливо сказал он.

– В ресторане «Золотой нимб».

– Это по дороге в аэропорт?

– Да, – сказала она, торопливо натягивая юбку.

По дороге в аэропорт, как раз недалеко от того места, где разбилась Элизабет Роудс. «Значит, все правильно, – подумал Виктор. – Она действительно отравила журналистку, которую потом задушили бандиты и устроили автомобильную аварию. Но зачем им было устраивать эту маскировку? Не легче ли было просто убрать журналистку? И чем им могла помешать эта иностранка? Здесь какая-то тайна».

– Начинайте обыск, – разрешил он сотрудникам ФСБ и приехавшим вместе с ним работникам прокуратуры. – Обратите внимание на возможные записи. Слава, – позвал он одного из сотрудников прокуратуры, – ты отвези Хорькову к нам и возьми ее показания.

«Нужно все-таки проверить, как могло получиться, что такой эксперт, как Бескудников, не заметил подлога, – вспомнил Юдин. – Нужно сначала поговорить с ним, а потом уже заехать в этот ресторан».

Он спустился вниз.

– Ребята пока еще будут здесь, – сказал водителю прокуратуры, – а ты меня срочно подбрось. Сегодня у меня большие разъезды.

Уже в машине он вспомнил, что не спросил Хорькову, как долго она работала в ресторане и разговаривала ли она с Элизабет Роудс перед ее смертью. Но это можно будет сделать и потом, когда арестованную привезут в прокуратуру. По дороге он заехал в прокуратуру и узнал, кто подписывал заключение о смерти Элизабет Роудс. Это были профессор Бескудников и эксперт-патологоанатом Коротков.

В институт он приехал в десятом часу утра. Почти сразу пошел в приемную профессора Бескудникова. Самого профессора не было, он должен был явиться с минуты на минуту. Ему пришлось устроиться на стуле и терпеливо ждать. Время тянулось мучительно долго. Он вдруг вспомнил про Короткова.

– Скажите, – обратился к секретарше, – вы не знаете, где найти эксперта Короткова?

Женщина сделала удивленное лицо.

– Он погиб несколько месяцев тому назад, – сказала она, – разве вы не слышали об этом? Прокуратура вела расследование. А вы действительно из прокуратуры?

– Вот мои документы, – протянул ей свое удостоверение Юдин. – Когда наконец появится профессор?

– Он скоро должен быть. Потерпите немного.

– А заключение о смерти патологоанатома Короткова, вашего врача, тоже давал ваш институт?

– Конечно. Здесь работают лучшие специалисты в этой области, – улыбнулась женщина.

– И заключение тоже давал профессор Бескудников?

– Нет, – возразила она, – заключение давал доктор Полеванов. Как странно, вы уже второй человек, который сегодня спрашивает о Короткове.