Моё оправдание - я был слишком молод (СИ)

========== Прошлое снова на пороге ==========

Бывают такие дни, когда не хочется абсолютно ничего. Совсем. Желательно до следующего лета. Я никогда не любил осень, ассоциирующуюся у меня только с плохим: с холодом, пустотой, грустными воспоминаниями и собственной бесконечной глупостью. В свои тридцать семь я ничего не ждал от жизни, а старался ценить, что есть — моего уже совсем взрослого шестнадцатилетнего сына и мои руки, умеющие трудиться.

Для омеги я никогда не был особо красивым, я никогда не был тем самым с обложки, о котором в тайне (или нет) мечтают все альфы. Меня всегда вытягивали весёлый открытый характер и бесконечная уверенность в себе, но сейчас ни от того, ни от другого не осталось и следа. Семнадцать лет назад я верил, что в гордом одиночестве смогу воспитать ребёнка, что построю карьеру, что начну новые отношения. Ряд этих «что» я мог продолжать бесконечно. Сейчас же я не всегда был в состоянии позволить себе препараты для блокировки течки, все деньги уходили на оплату жилья и пищу. Сказать честно, я был рад, что мой сын родился альфой, две одиноко живущие омеги без денег стало бы настоящим концом.

О причине моего одиночества, я вспоминаю только с горечью. Сожаления и душевные терзания давно прошли, время правда лечит многое, хоть и оставляет рубцы. Со Стефаном, отцом моего ребёнка, мы дружили с детских лет, в подростковом возрасте уже знали, что мы истинная пара, тогда и начали встречаться. Я ждал красивую свадьбу, метку любви и много-много детишек. Мне рисовалась идеальная картина большой любящей семьи, тепла и достатка. Когда в голову лезут мысли о прошлом, мне становится смешно от этой своей наивности и святой веры в безоблачное будущее. Я был уверен, что на совершеннолетие меня ждало предложение руки и сердца, которого так и не последовало, затем наступило девятнадцатилетие, но ничего не менялось. Мы были образцовой парой, заботящейся и любящей друг друга, казалось бы, о чем ещё мечтать… Со временем мне становилось страшно, я видел, как знакомые омеги женятся, как на их шеях появляется та самая желаемая мной отметка.

Роковой день настал в начале осени, через неделю после моего двадцатилетия. У меня началась течка, на это время я всегда оставался у Стефана, но вместе с ним к нему домой завалилась компания его друзей, среди которых было несколько альф. Я заперся в комнате, в надежде, что мой запах не дойдёт до гостиной, но через пару часов в дверь стали ломиться, я был напуган и даже думал выбраться через окно, но было слишком высоко. Стефан всё понял и выгнал толпу из дома, а потом всю ночь слёзно просил у меня прощения. Под утро мы занялись любовью в последний раз. Сначала я думал просто молча уйти, чтобы всё было как в драмах, но посчитал, эту мысль слишком детской. В душе я надеялся, что Стефан всё поймёт, что сделает меня окончательно своим, но этого не случилось, после пробуждения он вёл себя как обычно. Тогда я вызвал такси и сказал ему, что хочу расстаться. Он гнался за мной до самой машины, хватая за руки, вновь и вновь признаваясь в любви и умоляя простить. В тот момент во мне всё кипело, я с силой оттолкнул его от себя, и уехал.

Какое-то время я жил у родителей, надеясь, что за мной придут, но Стефан не приходил. Чуть позже я узнал, что в тот самый день он получил сотрясение мозга. Наверное, я ждал самоотверженного побега из больницы или чего-то такого, что можно увидеть в фильмах. Мне казалось, что в другом месте меня ожидают великолепные перспективы, что весь мир будет у моих ног, поэтому я собрал вещи и покинул родной город. Но реальность обстояла другая, я ждал ребёнка. В то время, когда в моей голове рисовались образы один красивее другого, в моём теле развивалась новая жизнь. Я был до чёртиков напуган. Уже давно мечтая о детях, я абсолютно не был готов к этой ситуации. Один, в дали от семьи, с малой суммой денег и без постоянного жилья, я не знал, что мне делать, и вернулся домой. Дома в таком положении меня не ждали и заявили, что у меня есть только три варианта: либо я возвращаюсь к Стефану, либо я делаю аборт, либо я просто покидаю этот дом. Родители были настроены консервативно, и ребёнок вне брака казался им дикостью и позором.

Гордость и самомнение не позволили мне поговорить с бывшим возлюбленным или даже узнать о его состоянии. Я в очередной раз покинул город с твёрдым намерением оставить ребёнка и никогда больше не возвращаться.

Реальность была жестокой. Денег не хватало на банальные вещи, всё, что я мог себе позволить — снимать дешёвый ветхий дом, в котором разве что можно было укрыться от дождя, и то крыша иногда протекала. Именно тогда я и возненавидел осень, но затем наступила зима, и до сих пор не представляю, как мне удалось её пережить. Голодая, я кое-как смог накопить на обогреватель, но он проработал лишь неделю, не выдержав постоянных перебоев в электричестве. Будучи в ожидании ребёнка, я весил меньше чем до этого, живота почти не было видно. Это позволяло мне брать разные виды работы, ведь работодатели предпочитали оформлять у себя кого-то менее проблемного. Я врал, что альфа, пользуясь отсутствием течки, и мне верили. Кто-то даже мерзко пошутил, что я мог бы не уточнять, ведь омеги не бывают такими. К тому времени я был настолько изнурён, что сам не узнавал себя в зеркало: бледный, осунувшийся, с гигантскими синяками под глазами… Я улыбался и смеялся над тем, как многие работодатели шутили надо мной, но, наверное, в то время во мне что-то сломалось, и я перестал ждать от будущего чего-то светлого.

Мой сын появился на свет недоношенным, но здоровым. Над именем я особо не думал и выбрал то, что красовалось на халате принимающего роды — Энтони. Врачи удивлялись, как мне удалось выносить его при моём физическом состоянии, но факт оставался фактом, я держал на руках своего мальчика, который, к счастью, оказался альфой. В больнице я провёл несколько месяцев, приходя в себя. Мне повезло, что не выдвинули счёт за всё это время. Я попал под программу поддержки малоимущих подвергшихся насилию омег с новорождёнными детьми. Ради этого, скрипя сердцем, в официальной бумаге я написал «изнасилование», другого варианта у меня не наблюдалось. Эти деньги дали мне возможность снять дом получше, но их, конечно же, было слишком мало.

Оставить на кого-то Энтони, чтобы вновь начать работать, я не мог, приходилось искать места, где допускался ребёнок. Постепенно, шаг за шагом мне удалось накопить какую-то сумму. Во что бы то ни стало я собирался дать своему сыну хорошее образование, ведь он не заслужил такой жизни. Энтони развивался не по годам, почти всё время проводил за учёбой и вырос в тихого ответственного юношу.

Ближе к тридцати я стал понимать, что действительно был неправ. Я мог вернуться и всё обсудить, мог выслушать и высказаться сам. Если подумать, я сам никогда не говорил о том, что хочу свадьбу, метку, семью. Наши отношения были действительно крепкими, но я, видимо, думал, что мои мысли могут прочитать и осуществить. Я верил, что слишком крут, раз могу так себя вести, что слишком горд, чтобы начать этот разговор. Тогда мне казалось, что это будет выглядеть, будто я напрашиваюсь. На самом деле следовало просто поговорить, ведь это самый верный способ разрешить все свои недоразумения, бросить его и уехать я мог и после. Когда я это осознал, на секунду в моей голове мелькнула мысль вернуться, но я быстро её отмёл. Возможно, у меня был бы шанс, осознай я это хоть на пять лет раньше, но в то время у меня не было ни секунды, чтобы привести мысли в порядок. А теперь у Стефана могла уже появиться другая семья, другие дети. Между нами всё было в прошлом и именно там оно должно остаться.

Я выбрался из пучины своих воспоминаний с первой каплей дождя, ударившей по подоконнику. Пора было готовить завтрак. Энтони учился на стипендии в частной школе. Несмотря на то, что он был альфой, над ним какое-то время издевались, но он молча и твёрдо смог преодолеть трудности и стать лучшим в своём потоке. Я хотел обеспечить ему хорошее будущее, поэтому всё, что я мог отложить, я откладывал на университет, пусть даже жертвовал покупкой таблеток и приёмами пищи. У меня не было высшего образования, я не мог найти постоянную работу с хорошей платой, а продавать себя отказывался принципиально, даже когда жутко сосало под ложечкой при виде недоеденного мороженного на асфальте. За семнадцать лет я научился готовить, убирать, заправлять постели, мыть машины, поднимать тяжести, ухаживать за садом и ещё много-много всего, чего никогда толком не умел. Ручной труд — всё, на что я способен.