Ловушка для «Осьминога»

VI

Они сидели на деревянной полке сауны, вдыхали раскаленный сухой пар и исходили обильным потом.

– Памятник надо поставить тому, кто придумал эту прелесть, – проговорил Майкл. – Кто у кого перенял баню, Стив? Вы у русских или они у вас?

– Не знаю, – ответил Стив. – Баня ведь есть и у японцев.

– А, – махнул рукою Майкл и поморщился – от этого движения горячий воздух обжег тело, – знаю я эту японскую баню… Приходилось бывать. Прежде у них служила для мытья обыкновенная бочка. Наливали горячей воды, залезали и мокли по горло. А сей­час в общественных банях сделаны бассейны, теперь в них сидят неподвижно все вместе, женщины и мужчины. Так, впрочем, принято было и у вас, Стив… Разве не так?

– Почти, – нехотя отозвался тот. Он считал этот разговор пустым, как многое из того, о чем любил порой разглагольствовать политический советник.

– А вот в Гамбурге, на знаменитой улице Рипербан, функционируют секс-сауны. Вы бывали в квартале Санкт-Паули, Стив? – не унимался Майкл

– Прошелся днем туда и обратно… И только. Хотелось взглянуть на улицу, которую Бисмарк называл самой грязной милей в Европе.

– Да, – вздохнул Майкл, – вы настоящий новоанглийский квакер, прямо-таки из восемнадцатого столетия. А вот если бы заглянули в секс-сауну, то, помимо вот такого родного вам жестокого пара, получили бы еще и малайский массаж. Вы знаете, что такое массаж по-малайски?

– Разве я похож на сексуального маньяка? Я противник любых извращений, Майкл. Предпочитаю нормальные отношения между мужчиной и женщиной.

– А что вы считаете нормой, дорогой Стив? Ладно, ладно… Можете не отвечать, старомодный вы человек. Скажите лучше, какой зверь оставил вам такую отметину на левой руке? – Майкл осторожно коснулся безобразного шрама.

Стив насупился.

– Один проклятый рюсся в зеленой фуражке, – медленно проговорил он. – Стрелял в меня из ракетницы. Возьми он чуть правее – вы парились бы сейчас в сауне с кем-нибудь другим, Майкл.

– Н-да, – покачал головой Майкл. – От ракеты, выпущенной в грудь на близком расстоянии, не спасёт ни один доктор мира.

Наступило молчание.

– Не пора ли нам собираться? – спросил Майкл.

– Идите в душевую, а я посижу… Пар еще высокий.

– Тогда и я потерплю. Надо же привыкать к обычаям страны, в которой работаешь. Между прочим, здесь удобное место для конфиденциальных разговоров. В бане никакие жучки [4] долго не выдерживают. Большая температура, повышенная влажность… Приходится часто менять аппаратуру, а это сопряжено с известными трудностями.

– Жучки в посольской сауне? – спросил Стив. – На кой черт они здесь нужны?

– Жучки, мой милый Фергюссон, нужны даже в собственной спальне. Чтоб записать для себя, как ты храпишь. Или то, что болтаешь во сне.

– Резонно, – отозвался Стив. – Приму к сведению.

– Поставите мне бутылку виски «Баллантайн» за идею, Стив.

– Согласен. Можно прямо сегодня.

– Ловлю вас на слове. Но сначала прокатимся в порт. Посмотрим на месте, где бы нам основать филиал вашей морской агентской конторы «Эвалд Юхансон и компания». А потом поговорим, что нам делать с хвостом, который приволок за собой из России наш знаменитый Сократ.

С некоторых пор к Рутти Лаймесону, или, если угодно, Стиву Фергюссону, пришел страх.

Рутти никогда ничего не боялся. Коллеги говорили о нем как о человеке без нервов. Лаймесон буквально рвался на опасные дела и всегда выходил сухим из воды. Даже тот случай на границе, когда он едва ли не чудом уцелел под выстрелом ракетницы и еле успел до появления советских пограничников наполнить гелием специальный шар и перелететь через контрольно-следовую полосу, даже тот случай не внушил ему страха, а только обострил его ненависть к «зеленым фуражкам».

После этого Рутти Лаймесон не единожды проходил обучение в различных специальных школах ЦРУ, участвовал во всевозможных операциях в Старом и Новом свете, стал настоящим профессионалом, которого весьма ценили в Лэнгли, где хорошо понимали разницу между агентом, работающим исключительно за деньги, и разведчиком, действующим из идейных побуждений.

Страх пришел неожиданно, когда Рутти Лаймесон занял прочное положение в ЦРУ, возглавив резидентуру «Осминог» и получив одновременно звание майора. Теперь в его ведении была широко разветвленная разведывательная сеть, крупные денежные средства и возможность самостоятельного принятия оперативных решений. Из рядового агента, умеющего только стрелять и бить кого нужно по горлу ребром ладони, он превратился в шефа, обладающего правом подставлять под выстрелы «зеленых фуражек» других. Каза­лось бы, все в порядке. Теперь требовалось только по-умному шевелить мозгами, планировать новые и новые операции, приводить в боевую готовность слиперов – законсервированных агентов, которые в разное время осели на охватываемой его резидентурой территории.

И вот тут-то, по неведомым ему психологическим законам, Рутти Лаймесону стало страшно. Все чаще и чаще ему снился сон о том, как его задерживают на границе. Он видел во сне парня с ракетницей, которого наверняка застрелил в ту ночь. Но во сне рюсся был живой, он насмешливо улыбался и целился в него из ракетницы, требуя поднять руки вверх. И Рут­ти Лаймесон понимал, что обязан поднять руки. Если он не захочет подчиниться приказу пограничника, тот выстрелит ему ракетой в грудь. Он силился поднять руки, только они, увы, не повиновались… Рутти охватывало смятение, ужас комкал все его существо. Он хватал ртом воздух и просыпался, тревожно прислушиваясь к бешено колотящемуся сердцу.

Страх не проходил и наяву.

Каждый раз, встречаясь с Вильямом Сандерсом или с кем-либо из более высокого руководства Лэнгли, с Сэмюэлем Ларкиным например, Рутти Лайме­сон почему-то ждал приказа лично отправиться штурмовать русскую границу. При этом он прекрасно понимал, что никто и никогда не пошлет именно его переходить контрольно-следовую полосу, что глупо рисковать им по мелочам, для этого есть рядовые исполнители, но это не успокаивало. Он ждал…

Рутти Лаймесон боялся новой встречи с русскими и все-таки его необъяснимым образом тянуло к их границе. Вот и сейчас, когда Майкл, позвонив из Хельсинки, предложил встретиться в Ухгуилласуне, он категорично возразил:

– Нет-нет, Майкл, я сам приеду в Хельсинки. Хочу на месте посмотреть, где бы открыть филиал нашей фирмы.

«Олдсмобил» Майкла Джимлина следовал мимо удивительно красивого хельсинского Брунепарка. направляясь в гавань Сандвикхамина.

– Что там за история с генералом Коллинзом, Майкл? – спросил Стив Фергюссон.

– Истории уже нет, Стив, – ответил Майкл, поворачивая автомобиль на улицу Эспланада. – Решено дела этого не раздувать… А суть его стара, как мир. Вы ведь знаете, что генерал-лейтенант Коллинз еще недавно был начальникам управления по планированию и политике в штабе главнокомандующего нашими войсками в Европе, который находится в Штутгарте…

– Это мне известно, – сказал Стив, – я даже встречался с Коллинзом в Мюнхене.

– Так вот, Коллинз имел доступ к секретным вкладам в банках Швейцарии, имел право снимать деньги со счетов, предназначенных для финансирования деятельности наших спецслужб в Европе, наши с вами деньги, Стив. Он их и снимал… Но использовал не в оперативных целях, а для собственных темных делишек. Пускался в различные махинации, спекулировал, давал деньги, принадлежавшие ЦРУ, в долг под немыслимые проценты.

– Это же уголовное преступление! – возмутился Стив.

Майкл оторвал взгляд от дороги и с усмешкой глянул на своего попутчика.

– Разведка и банальная уголовщина всегда шли рука об руку, Стив… Уж кому-кому, а вам это хорошо известно. Кто, если не чистый уголовник, ваш Лангуст, которого вы с таким грохотом пытались перетащить через кордон?

– Допускается использовать уголовщину только ради высоких целей, Майкл. А генерал Коллинз лично совершил уголовное преступление ради собственного обогащения. Это разные вещи…