Призрак Проститутки

— Я не стану предпринимать попыток связаться с ним, пока не буду знать больше.

— Это касается его благополучия.

— Вы в состоянии позаботиться о благополучии моего отца?

— На меня вышли два парня. Мерзкие типы. Они говорят, что работают на него.

— Кто же это?

Затхлая волна, букетом напоминавшая пережаренное свиное сало, накатила на меня. Я кожей ощутил его страх.

— Это обездоленные, — выдавил он наконец.

— Бедняки? Кубинцы?

— Нет. Американцы. Богатые американцы. — Вид у него был несчастный. — Пораскинь мозгами. Это же просто.

— Кастро отобрал у них казино? — спросил я.

Он едва заметно кивнул.

— Позвольте мне обозначить кое-какие координаты, — сказал я. — Те, кого я представляю, контактируют с самыми разными людьми. В том, что вы мне сказали, нет ничего необычного.

— Это потому, — сказал он, — что ты не доводишь умозаключение до логического конца. El ultimo, chico[159].

В этот момент градус тревоги во мне буквально зашкалило, словно пожарная машина, душераздирающе воя сиреной, внезапно вылетела из-за угла. До меня наконец-то дошло, что комната Фаустино Барбаро может — должна! — прослушиваться. И весь этот разговор вполне может быть провокацией.

— Могу вас заверить, — заявил я, — что мой отец никоим образом не может быть причастен к такого рода проекту, поэтому нелепо дальше об этом рассуждать.

Не знаю, в какой именно части мое заявление оказалось дырявым, ведь произнесено оно было четко и звучало для моих ушей на удивление правдиво и убедительно, тем не менее Тото откинулся в кресле и ткнул утомленным перстом в один из осветительных приборов, как бы говоря: «Откуда нам знать, где они спрятали эти маленькие штучки?» — и при этом медленно и похотливо подмигнул.

— В таком случае, chico, — произнес он, — пожалуй, не стоит тебе звонить папаше. — Но вид у него при этом был довольный, будто он понимал, что никуда я не денусь, позвоню.

В ту ночь я быстро заснул. Не прошло и пяти минут после возвращения в «Пальмы», как выпитое, вкупе с событиями этого вечера, вышибло из меня дух, словно ударом ледоруба.

14

Очнулся я наутро с ощущением беды, и жуткое похмелье все еще давило на меня, когда в «Зенит» в 10.32 по обычному каналу поступил ответ Проститутки на мой вчерашний запрос. Похмелье там или не похмелье — хорошо, что я на месте, чтобы принять послание босса.

СЕРИЯ, НОМЕР: Джей/38, 761, 709

КАНАЛ СВЯЗИ: ЛИНИЯ ЗЕНИТ-ОБЩИЙ

ПОЛУЧАТЕЛЬ: РОБЕРТ ЧАРЛЗ

ОТПРАВИТЕЛЬ: ГАЛИЛЕО, 12 ИЮЛЯ, 1960, 10.29

ТЕМА: ВАВИЛОНСКИЙ БАЗАР

Могу заметить, что твои вавилоняне представляются мне такими же чудными, как индейцы племени квакиутль. Наркотическая зависимость от даров оральных? Лично я всегда понимал оральное буквально. Мой опыт подтверждает, что ответственные люди позволяют себе одно — и только одно — отступление от магистрального направления, заданного отцами-основателями рода человеческого, а именно допотопную практику содомии. Тут резервы генетической памяти могут быть вскрыты за счет временного загрязнения вида. (Известно любому селекционеру.) Совершенно очевидно, что твои вавилоняне населяют иную планету. Я всегда считал, что дар оральный — это что-то вроде мороженого с клубничиной наверху. Короче, продолжай свою в остальном прочем завидную деятельность. Вешай повыше сено на просушку! Интересно, когда щуроглазастый вступит в большой белый особняк, украсят ли залы пучками сена в честь Мисс Сеновал?

ГАЛИЛЕО.

Я просидел в ступоре полчаса. Даже пальцем пошевелить было трудно. На синевато-багровом фоне моего отравленного сознания четко обозначился силуэт коленопреклоненной Киттредж в позе, не оставлявшей сомнений в конечном смысле приапических реминисценций Хью Монтегю. Я не знал, что делать: возмущаться, озаботиться состоянием психики Хью или просто успокоиться и признать, что начальство изволило пошутить.

Впереди был полновесный рабочий день, а вечером — очередная порция БЕСПЕЧНОГО. Поэтому я решил проигнорировать послание Проститутки. Пусть себе подергается на своем шатком насесте где-то там в далеком далеке мой любезный Хью Монтегю, поводырь в стойкости духа, во Христе, в приличиях и преданности делу, магистр утонченного искусства разведки, а заодно и приапическая скотина! За компанию я разозлился и на себя. Я дивился плотскому роскошеству Модениной жизни. Собственный багаж казался мне просто ничтожным. Там квартировали разве что случайные уругвайские шлюхи плюс бездарный роман с Салли Порринджер. Моденино описание Синатры — «нежный, энергичный, без фокусов» — вонзилось в меня, как кинжал. Сам собой возникал вопрос: способен ли я стать любовником такого класса? Ответ был, увы, ясен: не похоже! Только не с хаббардовскими задатками!

Дальнейшие несколько минут я посвятил тщательному визуальному анализу окружающей среды — проверенный способ восстановить душевное равновесие. Если за все эти годы я ни разу не удосужился описать ни одну из контор, где мне довелось трудиться, то лишь потому, что это скука смертная, всегда одно и то же: стены непременно белые, а если не белые, то уж наверняка желтые, бежевые или светло-зеленые. Мебель металлическая, цвета торпедного катера. Кресла — белые, коричневые, серые или черные, на сиденьях — часто подушечки; не вставая, можно передвинуться от письменного стола к столику с пишущей машинкой. Кресло для посетителя — пластиковое, желтое, красное, оранжевое или черное. Пол, если не покрыт серым линолеумом, обязательно застелен зеленым или коричневым ковролином. Подбор фотографий ограничен, хотя специальной инструкции на этот счет нет. Будь у меня приличный снимок Модены, я бы все равно не поставил его на стол. Он выглядел бы так же нелепо, как бутылка с кетчупом. На одной стенке у меня висела карта южной части Флориды, на другой — карта Кубы, а в простенке посередине — календарь с двенадцатью гаванями штата Мэн. Еще имелась темно-зеленая корзинка для мусора, приставной дубовый столик с пепельницей, зеркало у двери, металлический книжный стеллаж с четырьмя полками и маленький литой чугунный сейф, а кроме того, люминесцентные лампы на потолке и настольная лампа. Подобная обстановка сопровождала меня повсюду, где я только не трудился на управление, и о собственном кабинете со стенами до потолка пока можно было только мечтать. На моем этаже в «Зените», в громадном, размером со стадион, помещении, таких, как у меня, стойл было восемьдесят.

Иногда мне казалось, что функция столь мрачных сооружений — заставить мысль сотрудника работать даже тогда, когда мозги вот-вот разорвутся в клочья. Мои серые стены-перегородки выглядели будто бледные школьные доски, с которых миллион раз стирали написанное. Поразмышляв столь незатейливым образом, я окунулся в работу. И только вечером принялся за отчет для Монтегю.

СЕРИЯ. НОМЕР: Джей/38, 762, 554

КАНАЛ СВЯЗИ: ЛИНИЯ УПЫРЬ-СПЕЦШУНТ

ПОЛУЧАТЕЛЬ: УПЫРЬ-А

ОТПРАВИТЕЛЬ: ФИЛД, 12 ИЮЛЯ, 1960, 23.41

ТЕМА: БЕСПЕЧНЫЙ

Учитывая вашу реакцию, постараюсь быть более кратким. ЙОТА звонит СИНЕЙ БОРОДЕ 4, 5, 8, 11 и 14 марта из Конкорда, Нью-Хэмпшир; Харрисберга, Пенсильвания; а также из Индианаполиса и Детройта. Восемнадцать роз на длинных стеблях доставляются ей ежедневно. Оба собеседника ждут не дождутся следующей встречи.

Однако 17 марта интонации заметно меняются. Вот фрагмент разговора ЙОТЫ с СИНЕЙ БОРОДОЙ, записанного в номере отеля «Уиллард» в Вашингтоне. К сожалению, расшифровка пестрит проблемами.

«Йота. Фрэнк тебе звонил?

Синяя Борода. В последние дни нет.

Йота. Я пытался вчера вечером дозвониться до тебя в Майами-Бич.

Синяя Борода. Жаль. Я, видимо, выходила.

Йота. Надеюсь, с хорошим другом.

Синяя Борода. О, просто со стюардессой, с которой мы вместе работаем.

Йота. (Неразборчиво.)

Синяя Борода. (Неразборчиво.)

Йота. (Неразборчиво.)