Линия аллигатора

– Да утром работал еще, – недоумевающе сказал Лупко, – просто потом я не проверял. Но в той стороне, на соседней улице, стройка идет. А там все время бульдозеры работают. Вот, наверное, и задели кабель.

Снова послышался стук в дверь.

– Хозяин, мы долго ждать будем? Если не хочешь, мы уйдем, у нас и без того дел полно.

– Нужно пустить, – решил Казак, – пусть проверят телефон. Может, действительно пришли проверить. Сейчас везде бардак. Хотя может быть и подставка. Мы пока наверху будем. А ты смотри не болтай лишнего.

Чуть покачиваясь, он поднялся и пошел в другую комнату, откуда вела лестница наверх. За ним двинулись двое. Крутиков, поднимаясь наверх, забрал с дивана автомат Калашникова.

Лупко посмотрел вслед ушедшим. Потом вздохнул и пошел открывать. На пороге стояли двое парней в куртках и помятых грязноватых брюках. В руках стандартные серые чемоданчики.

– Долго размышляешь, папаша, – весело сказал один из них.

– Ты мне не указывай, – огрызнулся Лупко. – Иди и смотри свой телефон. Сами работать не можете, а людей от дел отвлекаете.

Он повернулся и зашаркал в гостиную. За ним прошли оба «монтера». Войдя в комнату, они осмотрелись. На столе явные остатки пиршества, устроенного четырьмя партнерами: недопитые рюмки, в воздухе еще висел табачный дым.

– Хорошо гуляете, папаша.

– Не твое дело, – огрызнулся Лупко, – давай чини телефон и мотай отсюда. Все равно на бутылку не дам. Сами порвали кабель, сами его исправлять будете.

– Конечно, – усмехнулся один из парней, проходя к телефону. Он вдруг обернулся и быстрым движением сильной руки привлек к себе хозяина дома, одновременно зажимая ему рот.

– Тихо, тихо. Где твои гости?

– Пусти, – хрипел Лупко.

Второй «монтер» достал из чемоданчика пистолет. И только тогда хозяин квартиры понял, что происходит. Он перестал вырываться, покорившись судьбе. Второй «монтер» подошел к окну, открыл его и посветил фонариком.

Ему кто-то ответил. И в этот момент сверху раздалась длинная автоматная очередь. Не поверивший в «добросовестных монтеров», Крутиков стоял у окна, напряженно всматриваясь в темноту. Он и увидел сигнал фонарика.

В ответ раздалось несколько выстрелов. Теперь и остальные бандиты поняли, что они окружены.

– Предал, сука! – закричал Казак, решив, что их подставил Лупко.

После еще нескольких беспорядочных выстрелов наступила тишина, потом послышался чей-то громкий, уверенный голос:

– Внимание! Вы окружены! Предлагаю сдаться. На размышление одна минута. В противном случае мы просто взорвем дом.

– Они могут? – дрожащим голосом спросил вмиг протрезвевший Казак.

– Могут, – сурово подтвердил Крутиков.

– Ах, сволочи, – в приступе страха, отчаяния и какой-то непонятной решимости закричал четвертый бандит, бросаясь к окну и вышибая ногой раму. Он сделал несколько выстрелов в сторону рощи, но в результате сам стал отличной мишенью и, получив сразу две пули в грудь, сполз на пол, проклиная всех со страшными ругательствами.

– Они не взорвут дом, – покачал головой Крутиков, – на первом этаже тоже их люди.

– Ну их к черту, – зло сказал Казак, – давай сдаваться. А то действительно могут пришибить.

– Сам и сдавайся, – огрызнулся Крутиков. – Забыл, сколько на нас «мертвяков» висит? На пять «вышек» потянет. Ты как хочешь, а я буду прорываться. Мне терять нечего.

Раненый стонал на полу. Крутиков взглянул на него, поднял автомат и короткой очередью добил его.

– Ты чего делаешь? – дрожащим голосом спросил Казак. – Совсем озверел?

– Чтобы не мучился, – пояснил Крутиков, – так будет для него лучше. А нам все равно. Одним больше, одним меньше...

Он усмехнулся, показывая свои красивые зубы, на которых не сказалось даже пребывание в тюрьме.

– Давай, – показал он напарнику, – ты идешь первым, я за тобой.

– Они меня подстрелят, – возразил тот.

– Не бойся, – улыбнулся Крутиков, меняя магазин автомата, – здесь нам все равно верная смерть. А так хоть умрем с музыкой.

Казак смотрел на его автомат. Сам убийца и насильник, он вдруг инстинктивно почувствовал приближение смерти, и это напугало его.

– Да, да, – жалко улыбаясь, сказал он, – конечно, будем прорываться.

Снаружи послышались выстрелы.

– Сдавайтесь! – снова крикнул кто-то.

– Пошел, – скомандовал Крутиков, выбивая оконную раму и выпуская длинную очередь туда, откуда слышались голоса.

Казак бросился вниз. Упал, поднялся, прихрамывая, побежал в сторону рощи.

– Не стреляйте! – кричал он. – Не нужно стрелять! Я сдаюсь! – Он все время оглядывался назад, словно сознавая, что главная опасность его подстерегает именно со спины.

Крутиков сплюнул и прицелился, собираясь срезать автоматной очередью бывшего напарника. И потерял бдительность, забыв о том, что делается у него за спиной. И только когда услышал шаги, обернулся. На лестнице кто-то стоял. Крутиков перевел автомат и дал очередь в сторону лестницы. Человек со стоном упал вниз.

Крутиков снова обернулся, но Казак уже успел забежать за угол, и теперь его невозможно было достать.

– Сукины дети, – процедил сквозь зубы Крутиков, – все равно живым не возьмете.

Он уже сознавал, что это его последний бой. Но какое-то непонятное чувство азарта, тревоги, неясного волнения от выпитого алкоголя возбуждающе действовали на бандита, словно обещая, что в конечном итоге все закончится хорошо.

Послышалось еще несколько выстрелов. Пуля попала ему в левое плечо, и он, вскрикнув, выронил автомат. Когда Крутиков увидел бегущих по двору людей, он наконец понял, что игра проиграна. И тогда он достал пистолет: умирать, так хоть подороже отдать свою жизнь. Но пистолет дрожал в руке, а боль в плече все усиливалась. Он понял, что уже ничего не сможет сделать. Единственное, что остается, так не даться им живым.

Он поднял пистолет ко рту. Потом, передумав, прислонил его к виску. Прикосновение холодного металла подействовало ошеломляюще. Он вдруг ясно понял – все, конец. Через мгновение его мозги брызнут на эту стену. И ничего больше не будет. Ни этого воздуха, ни света, ни звуков, ни его жизни. Будут только холодный морг и темная яма с червями. Он отбросил пистолет и заплакал, решив хоть каким-нибудь образом продлить свою жизнь. Именно в таком положении его и застали поднявшиеся на второй этаж оперативники.

– Еще плачет, – сказал один из них, больно ударив пленника ногой, – а Валеру ранил в живот.

На второй этаж поднялись Самойлов и Юдин.

– Вот он, – показал на Крутикова Уханов, – взяли живьем субчика. В собственном дерьме валяется. А своего товарища застрелил. Казак сказал, как он это сделал.

– У нас потери есть? – строго спросил Самойлов.

– Один раненый, – ответил Мишаков, – я уже отправил его в больницу.

Крутикова колотил озноб. Он вдруг увидел свой лежащий на полу пистолет. Но кто-то из оперативников, перехватив его взгляд, поднял оружие.

Только тогда Крутиков вдруг понял, что действительно остался жив. И теперь всю оставшуюся жизнь, в лучшем случае, проведет в тюрьме. Поняв это, он вдруг дико завыл, словно прощаясь с прежней жизнью.

Глава 15

Ночью Дронго спал плохо. Он снова вспоминал события того давнего времени, когда был совсем молодым. Улыбающаяся Урсула, молодой, красивый Адам, веселый Луиджи. И как наваждение – снова Дершовиц, методично нажимающий на пульт дистанционного управления, а потом глухонемой убийца, оказавшийся соседом Дронго по тюремной камере.

Утром за завтраком сенатор тоже выглядел усталым и задумчивым. Вежливо поздоровавшись, он сел за столик и погрузился в какие-то свои мысли. Последней к столу вышла Сигрид. У нее тоже были круги под глазами, словно и она мучилась теми же кошмарами, которые видел Дронго. Завтрак прошел в молчании.

– Что теперь? – спросил сенатор, когда они наконец поднялись из-за стола.

– Мне нужно проверить еще несколько фактов, – сказал Дронго, – но уже сейчас не вызывает сомнений, что смерть вашей дочери выглядит достаточно загадочно.