Охота на канцлера

Положив фотоаппарат в сумку, Лех вышел из номера. Он хотел прогуляться вокруг «Ройала» и произвести рекогносцировку местности.

Кунигунда, закусив губу, металась по гостиной. Она была похожа на раненую тигрицу. Щеки женщины пылали. Время от времени она выкрикивала бессвязные проклятия. Потом неожиданно успокоилась и сказала себе: «все, хватит!» Сняв трубку, набрала номер Винченцо.

Полковник сразу подошел к телефону, как будто ждал ее звонка.

— Я хочу немедленно уехать из Флоренции. Что у нас дальше в программе?

— Венеция.

— Прекрасно! Поедем в Венецию.

— Я прикажу тут же выслать вертолет за вами и майором Мюллером.

— Майор возвращается в Германию. Я буду путешествовать одна!

— Через пять минут ваш вертолет будет стоять перед «Ройалом», — после секундного замешательства проговорил полковник.

Мюллер нервничал. Ему вдруг показалось, что, затевая свою сложную психологическую игру, он позабыл о том, что придется иметь дело с живыми людьми, а не с манекенами, поведение которых можно предсказать на основе научного анализа.

Ему захотелось открыть окно и полной грудью вдохнуть пропитанного сосновыми ароматами свежего воздуха. Летчик отдернул тяжелые шторы и рванул ручку рамы.

— Переиграл! — вырвалось у Мюллера, когда он увидел стоящий перед «Ройалом» вертолет и идущую к нему Кунигунду.

Его прошиб холодный пот. Необходимо было в считанные доли секунды принять, быть может, самое главное решение в своей жизни.

Летчик выбежал из номера и даже не воспользовался лифтом. Перепрыгивая через пять ступенек, бросился вниз.

Вертолет начал раскручивать лопасти, когда Мюллер схватился за ручку его прозрачной дверцы.

Кунигунда побледнела, заметив майора. А он уже прыгнул в кабину. Пилот, которому Винченцо постеснялся дать особые инструкции насчет майора, решил, что Мюллер летит вместе с Кунигундой, и поднял винтокрылую машину в воздух.

Оценив обстановку, майор накрыл ладонью вздрагивающую руку Кунигунды.

— Вы мне не просто нравитесь. Вы — опьяняете. Вот почему я был так робок и неуклюж.

Он пристально смотрел в глаза жены фон Мольтке, думая про себя: «Покаяние — самый верный тон в разговоре с разгневанной женщиной».

Расчет летчика оказался верен. Гнев, гордость, ненависть, страсть, нежность рвались с уст Кунигунды потоком упреков и признаний. Потом нахлынула неудержимая волна любви и унесла с собой остатки разума, сомнений, приличий, чести. Что-то словно толкнуло их в объятия друг к другу.

Поцелуй был долгий. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, а через прозрачные стекла кабины геликоптера лился яркий солнечный свет. Внизу проносились тронутые осенней желтизной кроны каштанов и платанов, золотились поля со спелыми хлебными колосьями.

Оторвавшись от майора, Кунигунда нагнулась к пилоту:

— Обратно в отель.

Пилот кивнул и резко развернул аппарат.

Лех сидел в пустом зале ресторана «Ройал» и пил коньяк. Ему больше ничего не оставалось делать. Он надеялся, что добрая доза хорошего алкоголя оглушит его и смягчит горечь разочарования.

…Лех увидел взмывший в голубое небо вертолет, когда выходил из «Ройала» на рекогносцировку местности. Он не мог разглядеть пассажиров, но сердце все равно кольнуло тревожное предчувствие.

Разговор с портье «Ройала» подтвердил худшие опасения: Кунигунда фон Мольтке и ее спутник-майор неожиданно покинули «Ройал». Куда они направились, портье не знал. «Может быть, поняли, что любить друг друга в этом месте небезопасно, и решили перебраться в более укромный уголок? — угрюмо размышлял Лех. — В таком случае шансы получить пятьдесят тысяч долларов и постараться использовать возникшую ситуацию в интересах организации практически равны нулю…»

Официант, с которым он мило беседовал во время обеда, глядя на угрюмое лицо поляка, даже не решился заговорить с ним. Ссутулившись, Лех зашагал к выходу из ресторана.

В это время Кунигунда и Мюллер пересекали вестибюль «Ройала», направляясь к лифтам.

Увидев их, Мазовецкий застыл на месте. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы выйти из столбняка.

«В этом мире все-таки существует справедливость!» — подумал поляк, поднимаясь на третий этаж.

Франция (Париж)

Парижское небо пылало золотом, Сена катила сизые с черным волны и их гребни отражали солнечный закат, когда в коробку из-под обуви со звоном упал последний франк.

Вера тут же прекратила играть и устало опустила руки. «Теперь до конца жизни я буду ненавидеть „Свадебный марш“ Мендельсона», — подумала она.

Наклонившись над коробкой, циркачка выгребла оттуда мелочь и единственную за весь день бумажную пятидесятифранковую купюру. Обернувшись, посмотрела на церковь Сен-Эсташ. Теперь, когда ее нудная работа наконец закончилась, она смогла в полной мере оценить красоту здания.

Сунув руки в карманы, Вера побрела по направлению к набережной. Скоро перед ней выросла затейливая вязь ее бронзового ограждения.

Вера перегнулась через балюстраду и с удовольствием швырнула осточертевшую флейту в сизые волны. Они подхватили ее и понесли к морю.

Девушка несколько раз глубоко вздохнула, достала из-за пазухи потертый кошелек, подбросила его на ладони. Худо-бедно, но она набрала пять тысяч франков.

Неподалеку от церкви Сен-Эсташ Наумова приглядела магазин дешевого готового платья. Он закрывался только в десять вечера.

Из магазина Вера вышла одетая в джинсы, свитер и черную кожаную куртку, из кармана которой торчал зеленый шарф. Одежда была простая, но очень удобная. Веру особенно устраивало то, что покупки обошлись ей всего в пятьсот франков.

Она дошла до Севастопольского бульвара и вытянула руку. Мчавшееся мимо такси тут же затормозило, но Вера лишь покачала головой. Ей требовался бесплатный транспорт.

Ждать пришлось недолго. Рядом взвизгнул тормозами старенький грузовичок «пежо». Вера бросила взгляд на посеревшую от цементной пыли рекламу на борту: «Строительная фирма Де Плезир».

— Куда тебе, девочка? — весело крикнул молодой водитель.

«Итальянец», — без труда определила Наумова по внешнему виду и выговору. За несколько месяцев в Париже она получила богатый опыт общения с разными людьми и уверенно ориентировалась в многонациональном людском котле французской столицы.

— В Дюнкерк.

— Не близко! — присвистнул водитель. — Я-то еду в Лувр… Смогу подбросить до шоссе Париж — Кале. Там встанешь на обочину и найдешь парня, который довезет тебя до Дюнкерка. Ни один нормальный мужик не откажется от такой компании. И я бы с удовольствием развлекся с тобой. Но у меня запарка. Неожиданно подвалила куча заказов. Знаешь, какие пошли времена: один день весь год кормит. А еще, — вздохнул итальянец, — у меня очень ревнивая жена. Мне совсем не светит ссориться с ней… даже из-за такой аппетитной девочки, как ты!

Он ласково потрепал Веру по щеке и сосредоточил свое внимание на трассе.

Италия (Валломброза)

Вернувшись в номер, Лех сел на край кровати и мысленно прикинул, что ему потребуется для съемок любовных игр. Пересчитал оставшиеся у него деньги. Их должно было хватить на покупку всего, что еще требовалось Леху.

Он запер дверь номера и нажал самую нижнюю кнопку лифта. Служебные помещения «Ройала» располагались под вестибюлем. Лех быстро прошел вдоль дверей с табличками: «Прачечная», «Мойка» «Буфетная». Добравшись до двери с табличкой «Горничные», постучал и тут же открыл ее.

В большой комнате, которую заливал бледный свет люминесцентных ламп, сидела та самая молодая итальянка, которая подмешала в «Мартини» Леха сильнодействующий препарат. Мазовецкий уже давно понял, что девица выполняет волю его заказчика. Поэтому Лех сердито сказал горничной:

— Мне нужны деньги.

Она подошла к шкафчику, в котором хранилась одежда, достала оттуда маленькую голубую сумочку и, порывшись в ней, протянула Леху магнитную карточку «Америкэн Экспресс».