Бедняга Смоллбон. Этрусская сеть

- Существует вообще какой-то материал, с которым подделки могли бы получиться?

- Я как раз собирался к этому перейти, мисс Уэйл. Все, что вы мне рассказываете, именно поэтому меня так и интересует - и беспокоит. Материалы, которые сразу приходят в голову, потому что оба натуральные и не поддаются анализу - это золото и алебастр.

- Ну вот, - выдохнула Элизабет, - значит все это было не случайно.

- Но должен вас предупредить, что даже если работать с этими материалами, остаются непреодолимые трудности. Во-первых, проблемы стиля. Пришлось бы копировать общеизвестные этрусские оригиналы, что само по себе может вызвать подозрения, или придумать что-то самой. Но при этом для успеха нужны не только огромное мастерство, но и - я бы так выразился - чисто этрусский менталитет.

Этрусский взгляд на мир.

- Хорошо. А следующая проблема?

- Она ещё сложнее. Коллекционеры называют это родословной. Вы выставляете этрусский раритет, подходящий и по стилю, и по материалу. Первое, о чем вас спросят - откуда это? Вы можете не отвечать, но тогда сразу возникнут подозрения.

Тем, кто создал те нью-йоркские подделки, повезло. Место, которое они назвали, проверить не удалось - началась война. А когда она кончилась и все минные поля уничтожили, и стало возможным нормально путешествовать, прошло так много времени, что они могли себе позволить некоторую неопределенность по части коогрдинат. «Может это было и здесь, а, может быть и на две мили дальше, вон в той долинке.»

- Ясно, - сказала Элизабет. - Но, положим, у вас есть могильник, причем на вашей собственной земле. Могильник, раскопками которого вы занимаетесь, и все об этом знают. Вы роете как попало и где попало, пока не наткнетесь на центральную гробницу погребального комплекса. К несчастью в ней нет ничего сенсационного.

Только шлем и немного оружия, поскольку покойный был пиратом. Тогда вы готовите уйму ценнейших предметов, золотые украшения, алебастровые ковчежцы и разные статуэтки - и вот вам, сенсационная находка готова.

- Вы могли бы сделать блестящую карьеру преступника, мисс Уэйл, - сказал Харфилд Мосс.

Да, ему было о чем подумать.

Карабинер Сципионе лично отправился на кладбище, расположенное за Виа Канина.

Машину он оставил в начале улицы и дальше, посвистывая, пошел пешком. Даже днем место это нельзя было назвать приятным. Тротуар узкий и горбатый, мостовая потрескавшаяся, запущенная, занесенная оставленною дождевыми потоками грязью. По одну сторону - ряд домов, предназначенных на снос, с заколоченными окнами и заросшими бурьяном полисадниками. По другую - невысокий забор с заржавленной решеткой по верху, охранявший покой усопших и остатки их памятников.

Сципионе насвистывал все бодрее. Это был веселый малый, полный южного жизнелюбия.

Он весь так и пышел здоровьем, глаза светились радостью жизни.

Открыв ворота, он по тропинке направился к лачуге могильщика, стоявшей за живой изгородью из кипарисов. Крохотный домишка не превышал размеров соседних склепов.

Еще на ход Сципионе обдумал ход допроса. Не стоит старику угрожать. Достаточно жесткого взгляда и ощущения скрытой силы. Остальное можно просто продиктовать.

Он постучал и вошел.

Могильщик Карло Фрутелли сидел за кухонным столом, но не один. Напротив него, раскрыв потертый блокнот и довольно улыбаясь, сидел доктор Риккасоли.

На следующий день в половине десятого сэр Джеральд Уэйл, войдя в здание консульства, сразу попросил телефонистку соединить его с одним номером в Риме, а сам потом заперся в кабинете.

Когда зазвонил телефон, он долго беседовал с кем-то по имени Колин, но получил только несколько нейтральных ответов. Наконец не выдержал.

- Будь так добр понять меня. Если Комбер не работает на нас, то я хотел бы знать, в чем дело, и как можно быстрее. Сегодня вечером ко мне явится местный полицейский начальник, он будет требовать, чтобы Комбер немедленно покинул Флоренцию.

Повесив трубку, он вытер потный лоб, потому что уже с утра стояла ужасная жара, и приготовился принять первых посетителей. Ими оказались никто иные, как Фелиция и мисс Плант. обе были настроены крайне воинственно.

- Если бы со мною посоветовались с самого начала, - заявила мисс Плант, - ничего такого случиться просто бы не могло. Вы допустили, что мистер Брук стал жертвой политических махинаций. Мои итальянские друзья утверждают, что если он будет осужден, прокурору Риссо обеспечено место в муниципалитете. А этот Риссо - крайне неприятный и надутый выскочка.

- До чего же мы дожили, если наши соотечественники превращаются в агитационный материал? - поддержала её мисс Брук.

- К сожалению, я не знаю, как…

- И, кроме того, в среде нашей британской колонии упорно твердят, что вы сами посоветовали Роберту Бруку сознаться. Этого, конечно, не могло быть, но ведь нет дыма без огня…

- Ах, дьявол… - сказал сэр Джеральд. Произнес это про себя, когда дамы уже ушли, схватил свою мягкую бурую шляпу мягко говоря специфического британского фасона и отправился в тюрьму Мурата. Домой он вернулся довольно поздно. Элизабет ждала его с обедом.

- Ты его видел? - спросила она. - Как он? Как вообще дела? Что ты думаешь о Риккасоли?

- Прежде чем я отвечу хоть на один вопрос из четырех, хочу коктейль с джином, - сказал консул, падая в кресло и утирая пот со лба.

- Он перед тобой. Так что не тяни.

- Я говорил с Бруком, все в порядке, настроение нормальное. Меня даже это испугало.

- Испугало?

- Да, испугало. Если кому-то угрожает серьезная кара, он должен хоть чего-то опасаться. А Бруку все равно. Можно подумать, что он даже рад стать мучеником.

- Ты его не понимаешь. Только потому, что не подает виду…

- Подает или не подает, но по-моему, такая апатия - дай Бог, чтобы я ошибался, - напоминает тоску по смерти.

Элизабет, пораженная, уставилась на него.

- Ты это серьезно?

- Конечно. Полагаю, с ним что-то случилось после гибели жены и неродившегося ребенка. Нечто непоправимое. Он как часы, у которых лопнула пружина. Нет, это сравнение не годится. Когда лопнет пружина, часы перестают идти, но с Бруком все иначе. Внешне с ним все нормально, кроме редких приступов амнезии. Но внутри у него что-то умерло.