Провокатор

Как только вертолеты поплыли на восток, за ними вслед устремился "Икарус", в открытых окнах коего кричали и отмахивали руками неудержимые и сумасшедшие пассажиры.

На слабых ногах Фридрих Гесс побрел к столу, наполнил граненый стакан огнеопасной бурдой и с преступной дерзостью хендехохнул штоф отличного первача из русского березового табурета.

Т-34 на предельной скорости будто летел над лентой шоссе, но летучие и боевые машины настигли, зависая над сухопутно-подвижной крепостью. Десантники готовились к ее штурму. Командир в чине майора докладывал обстановку по рации:

- Я - Грачи-два, на броне преследуемого Объекта человек.

- Я - Грач-первый, - раздался искаженный радиопомехами генеральский бас. - Чего на броне?

- У них какой-то... каскадер!..

- И что он там делает?

- Орет как придурок!

- Грачи-два, может, кино снимают, а мы не знаем? - спросил генерал.

- Да нет вроде, уж больно все натурально, - доложил майор.

- Грачи-два, действуйте по обстоятельствам.

- Есть действовать по обстоятельствам.

- Да, а когда намереваетесь применить ПТУРСы? - вспомнил генерал.

- Когда-когда! - забубнил майор. - Если бы знал, не болтался здесь, как в проруби вечности.

- Чего-чего? Я вас не понял, Грачи-два, у кого чего болтается?..

Через триплекс Минин следил за внешним мозаичным миром, приговаривая:

- Летите, голуби, летите... Идем хорошо, Леха. Еще, родной...

- А я бы еть по этим птичкам мира, - предложил Беляев. - Фик-фок на один бок, да шерсти, с кого можно, клок!

- Шура, не спеши в рай, - предупредил Дымкин.

- Успеем и в рай, и в ад! - закричал Ухов. - Гарантирую, что гробимся, братки.

- Не страшно, тезка? - спросил Беляев Саньку; тот лишь озадаченно покачал лопушковой головой. - Ваня, ты защиту-то не забыл подключить?

- Да я только и с ней... по родной земельке! - отвечал Минин и неожиданно увидел в "кресте" триплекса "размазанное" орущее лицо. - Вася! ахнул и заорал: - Ухов, стоп!.. Беляев, Дымкин, люк!

Т-34 заскрежетал тормозными колодками, разрывая гусеницами асфальтовый панцирь дороги. Обманутые этим внезапным маневром, КА-52 проскользнули в синь небес. А в боевую танковую рубку за голову был втянут разлохмаченный в лоскуты Василий с утверждением:

- Мужики, кажись, у меня в жопе ядерный зонтик вспух? - И поинтересовался: - Куда это мы так убиваемся? - И завалился на спину от резкого поступательного движения вперед.

Т-34 и два КА-52 продолжали на скоростной трассе свое трудное боевое противоборство, не применяя огневых средств поражения. И неизвестно, кто бы вышел победителем, как вдруг в противоборствующую связку вклинился автобус "Икарус".

Танк тотчас же прилип к его широкому боку и, находясь под защитой гражданского средства передвижения, продолжал свой путь. Репортеры же радостно снимали сверхсекретный Объект и беспомощные летательные машины с воздушными военными гимнастами.

Майор-десантник матерился и докладывал обстановку; в ответ басил генеральский голос, искаженный радиопомехами...

Потом один из вертолетов, совершив боевой разворот, завис над автобусом: два десантника спрыгнули на его удобную крышу - репортеры визжали от восторга. И через минуту "Икарус" клюнул бампером в кювет, плененный бравыми бойцами ВДВ.

Второй же вертолет неотрывно следовал за быстрым танком. Погоня закончилась неожиданно: Т-34 вдруг сбился с трассы и ходко уходил в густую лесополосу. Ракетные снаряды, выпущенные из КА-52, вспухали в лесистой полосе, разрывая в клочья тишину и покой медвежьего угла.

Трудно не согласиться с утверждением, что жизнь берет свое. Мой друг и директор картины Классов действовал в лучших традициях тоталитарной системы: он насильно взял меня за шкирку и притащил к себе домой. Чтобы я чувствовал себя как дома?

Я же не мог чувствовать себя как дома по двум причинам: а) был не адекватен самому себе; б) мне не нравился административно-хозяйственный уголок служителя самого деликатного, здесь я буду субъективен, из искусств. Дело в том, что Классман страдал общепринятым недостатком: он клептоманил; и делал это так неброско, так изящно, я бы сказал, виртуозно, что ни одна из ревизий не смогла ухватить талантливую руку на месте преступления. Документация была в полном порядке, а что еще надо честному человеку? И поэтому мой друг, самых честных правил, жил так, как он хотел. Он жил как фаворит жизни; скучно говорить о мебели, люстрах, коврах, окнах с пуленепробиваемыми стеклами, об учебно-показательных служанках и проч. Скажу лишь о бассейне. Он был около трех метров по диаметру и двух - в глубину, то есть тонуть можно было в нем коллективом. Что я иногда, впрочем, и делал с двумя-тремя самобытно трепыхающимися русалками. Бултыхаясь в изумрудных водах, я смывал нечисть, потливость, бездарность дня. Что делать, если ты каждый божий день вынужден находиться в плотном кольце конституционных глупцов (их 6% от всего населения республики), полноценных идиотов (7%), радостно-возбужденных дебилов (8%), печальных олигофренов (9%), замаскированных дегенератов (11%) плюс ушибленных при рождении (13%); итого больше половины неспособных мало-мальски функционировать; я уже не говорю об оставшихся, которые мечтают лишь нажраться да при случае пошпокаться на пыльных одеждах костюмерной.

Возникает естественный вопрос: с кем же я работаю? Отвечаю: с Классовым. Хотя он и подпадает под все вышеперечисленные проценты. С ним мы сработались сразу, когда я понял, что он великий организатор дезорганизованного процесса. Он, очаровательный нувориш и пленительный воришка, мог без заметных усилий добыть на съемку: танковое соединение, истребительную эскадрилью, железнодорожный состав, груженный бревнами, подводную лодку, необитаемый остров, металлургический завод, Мавзолей с бальзамированной куклой вождя, кареты "скорой помощи", вертолеты, участок государственной границы, воздушный шар, золото б. партии, дождь и так далее. Я уже не говорю о людях. С ними он обходился обходительно, как лекарь с больными. Он впрыскивал в них страх, деньги, надежды, тщеславие, гордыню, слухи, еду, оговоры, презрение, домыслы, злобу, веру, стоицизм, предощущение, оптимизм, силу, безумство и проч., так что мне, буду скромен, оставалось лишь крикнуть: