Провокатор

За стеклом по-прежнему мглил сонный, родной, трудноузнаваемый город. За стеклом в судорожных муках умирала родина, всеми преданная.

Великое предательство это началось давно, когда в юных головах, замусоренных псевдофилософско-революционными выкладками безрассудных альфонсов, якобы страдающих за всеобщее братство и равенство, родилась простая, как испражнение, мысль, что бомбами под Государевы ноги можно изменить мировой правопорядок. И бросили бомбы в первый день весны, успешно открыв кровавую эпоху трусливого и бесконечного терроризма.

Быстро лысеющий неудачник-юрист скоро понял, как можно убеждать своих строптивых политических противников. Плохо понимаете картавящее слово? Хорошо поймете пулю-дуг'у.

Прав оказался квазимодо: убедил все остальные партии, что партия б. есть единственная партия, способная уморить народ за короткий срок. Но не повезло вождю мирового пролетариата: будущий лучший друг физкультурников и колхозников и прочего населения великой империи Сосо очень торопился загенсечить во славу себя и руководимой им партии. И поэтому пришлось затворнику Воробьевых гор пожирать вместе с пищей килограммы крысиного яда, от которого он окончательно спятил, превратившись в счастливого младенца. И был вполне счастлив, пока партия не приказала своему новому вождю удалить старого, компрометирующего ее своим легкомысленным поведением. Воля партии - воля народа. Ее надо выполнять. Однако новый политический лидер был последователен, он был примерным учеником, более того, пошел дальше своего забальзамированного учителя, превратив страну в единый образцово-показательный концлагерь. Правда, увлекался и пионерскими лагерями: готовил будущие кадры для концлагерей. Вообще товарищ Сталин был человеком основательным и последовательным. Очень он любил свой народ, единственное, что не любил, когда на его державную тень наплывала какая-нибудь другая тень - и тогда берегись.

И эта Тень лежит над нами всеми, над городом, над страной, над душами. Это наше Божье проклятие за доверчивость в прошлом, равнодушие в настоящем, страх перед будущим. Бороться с тенями трудно, но, уверен, можно. Мои герои будущего фильма тому подтверждение.

На бетонной полосе военного аэродрома два современных пятнистых вертолета КА-52 загружались спецдесантным подразделением - молодые литые фигуры в голубых беретах набекрень выглядели чересчур картинно и поэтому не вызывали страха.

Потом винтокрылые ножи лопастей крупно вздрогнули и сдвинулись по своему привычному рабочему кругу.

По кругу с цифрами бежала красная стрелка; колонка дрожала от напряжения, перегоняя высокооктановый бензин в бездонное нутро Т-34. Слаботрезвый Василий держал "пистолет" шланга и завороженно следил за бегом стрелки, которая скоро не выдержала - лопнула невидимая германская пружина, и стрелка мертво зависла.

- Фьють! - присвистнул Василий.

- Что случилось, молодой человек? - поинтересовался Дымкин, оставшийся на дежурстве у танка.

- Да вот, - доходчиво объяснил Василий, - упало.

Дымкин понял:

- Что для нас хорошо, немцу капут.

Остальные отдыхали у столика, на котором, помимо бутыля самогона, находились всевозможные баварские консервы.

- Давай, фриц, выпьем? - предлагал Беляев, нетвердой рукой наполняя стакан зажигательной смесью.

- Я не п'у тапур'етки, - виноватился Фридрих.

- Карачун на тебя, герр! - возмутился Беляев. - Не уважаешь?.. - И хотел выпить. - А вот скажи мне, герр, на хрена ты тут... такой?.. В самой душе России?

- Не лепи, Саня, - остановил друга Минин. - И хватит травиться. Отобрал стакан и выплеснул самогонную дрянь в лопухи, которые тут же завяли.

- Ты чего, командир? - обиделся Беляев. - Мы их гнали в шею, а они к нам с другого боку.

- Зато контрибуцию получаем в полном объеме, - заметил Ухов, кивнув в сторону Т-34, пожирающего суточный запас бензоколонки.

- Эх вы! - страдал Беляев. - Продали Рассею с потрохами. Поднялся. - Широка моя страна, да отступать некуда! - Трудно побрел в поле.

- Ты куда, Саня?

- До ветру, - огрызнулся Беляев. - Не жизнь, а тарарабумбия - всякого говна на лопате...

...К столику подошел Василий, который с лёта хлобыстнул полштофа и предложил:

- Мужики, а можно я с вами?

- Куда тебе, сынок? - удивился Минин.

- Я на тракторе с двенадцати годков... И вообще... Подмочь!

Неожиданно из-за поворота вывернулся автобус "Икарус" - из открытых окон отмахивали белыми майками и кепи.

- Кажись, по нашу грешную душу? - проговорил Минин. - В машину, экипаж!.. Шура, черт, где ты там?!

Из лопухов, подтягивая портки, бежал старик Беляев и, судя по всему, матерился на чем свет стоит.

Не доезжая до взревевшего двигателем Т-34, автобус притормозил у дальней бензоколонки, дверь открылась - из салона выпрыгнул Санька в кепи, побежал к бронированной махине. Уже начинающий было двигаться танк крупно вздрогнул и остановился.

Со стороны золотого солнечного диска тихо стрекотали две механические стрекозы.

...Санька "гулял" по рукам экипажа, радостно орущего:

- Откель, бесененок?.. А мы тебя ищем по лесам, по долам... Что за фу-фуражка ненашенская?.. А чего Рыжий-то?..

- Да я сбег, дед, - отвечал Санька, во все глаза рассматривающий боевую рубку. - У-у-у, вот это класс!.. И в автобус засел... А там, деда, хочут с тобой встретиться.

- Встретиться? - задумался Минин, наведя триплекс на автобус, который заправлялся топливом. - Оно, конечно, можно...

- Иван, две воздушные цели, - прервал командира Дымкин, наблюдающий за местностью по экрану РЛС. - Слева по курсу.

- КА-52. Кажется, Санька, наши встречи отменяются, - цыкнул Минин. Ужо пускай господа нас простят... Вперед!

Ревущий, лязгающий механический зверь вырвался на скоростную магистраль и устремился на восток. На его броне пластался человек.

- Вас'я! - в ужасе закричал Фридрих Гесс, прикрывая руками голову.

КА-52 приближались к бензоколонке на низкой высоте - воющий смерч кружил под ними. В него и угодил хозяйственный немец, который, однако, успел заметить: легкоподвижные люди в беретах качались на тросах, как обезьяны на лианах; более того, один из них, рода человеческого, попытался цапнуть со стола бутыль самогона, но, к своему неудовольствию, промахнулся. Бюргер хлопал глазами и совершенно не понимал: путч или революция?