Тайна желтых нарциссов (сборник)

Воображение, чувство — обратимся-ка лучше к логике, к тому, с чего все началось, к беседе. Что же в ней было такое, что она закрутила этакую цепь событий? Да, да, ну, конечно, беседа-то проводилась в неформальной обстановке — что правда, то правда. Прогулка по парку ведь скорее напоминала времена Оксфорда, чем Уайтхолла. Прогулка в парке, кафе в Миллабэнк, доверительная, спокойная беседа — что там говорилось — процедура для органов весьма необычная. Ну, и что же из всего этого можно заключить? Так-так-так… Служащий Форин Оффис, прогуливаясь в парке, серьезно, честно, задушевно разговаривает с анонимным маленьким человечком… Разве только вот человечек не был для кого-то таким уж анонимным!

Смайли быстро взял со столика книгу в бумажной обложке и принялся записывать карандашом на листке для заметок в конце книги:

«Допустим, хотя не располагаем для такого заявления никакими доказательствами, что убийство Феннана и покушение на убийство Смайли действительно связаны одно с другим. Какие обстоятельства связывали Смайли и Феннана до того, как он был убит?

1. До того как я встретился с Феннаном с целью проведения с ним профессиональной беседы, 2 января с.г., я никогда раньше с ним не виделся, лишь ознакомился с материалами досье на него, имевшегося в департаменте, и навел некоторые справки.

2. 2-го же января я отправился на беседу с ним в такси без сопровождающих. Представители Форин Оффис организовали подготовку для официальной беседы с представителем органов госбезопасности, но не могли знать, подчеркиваю это особо, кто именно будет проводить беседу. Таким образом, Феннан не располагал никакими сведениями обо мне лично, точно так же, как ими не располагал ни один работник его ведомства.

3. Беседа условно может быть разделена на две составные части: первая ее половина протекала в Ф.О., когда люди проходили через помещение, где мы разговаривали, не обращая на нас ровным счетом никакого внимания, и вторая — в парке и кафе, за стенами Ф.О., где нас мог увидеть беседующими любой желающий.

И что же из этого следует? Ничего, разве только…

Да, напрашивается единственно возможный вывод: разве только их увидел вместе, занятых оживленным разговором, некто, опознавший как Феннана, так и Смайли и не желавший их взаимодействия ни под каким видом.

Почему? Какую опасность для этого «некто» мог представлять Смайли?» Вдруг глаза его широко раскрылись. «Ну, разумеется, только одну опасность — как офицер государственной безопасности».

Он отложил карандаш в сторону.

Значит, кто бы ни был тот человек, что убил Сэма Феннана, он был заинтересован в том, чтобы покойный не имел контактов с офицером службы госбезопасности. Вполне вероятно, что это мог быть и кто-нибудь из Форин Оффис. Но, что очень важно, этот человек знал Смайли. Например, человек, знавший Феннана еще со времен учебы в Оксфорде, знавший, скажем, как исповедующего коммунистические взгляды. И теперь этот человек побоялся разоблачения, боялся, что Феннан проговорится или уже проговорился. А если уже проговорился, то Смайли также следует убрать, и убрать быстро — пока он не успел подать наверх рапорт с выводами о беседе с Феннаном.

Что ж, эта версия объясняет убийство Феннана и покушение на Смайли. Логика тут какая-то присутствует, но очень в небольшом количестве. Смайли выстроил свой карточный домик настолько высоко, насколько тот мог подняться, и все равно у него еще оставались карты на руках. А как насчет Эльзы, как насчет ее заведомой лжи, ее соучастия в убийстве, ее страха? Как насчет машины и звонка в восемь тридцать утра? Как насчет анонимного доноса? Если убийца боялся контактов между Феннаном и Смайли, вряд ли он стал бы привлекать внимание органов к Феннану, написав на него донос. Но тогда кто? Кто?

Он снова откинулся на подушки и закрыл глаза. В голове снова ритмично пульсировала боль. Может быть, Питер Гиллэм сможет чем-то помочь в этом деле? Одна надежда — на него. Голова опять пошла кругом и сильно болела.

9. Совершая приборку

Мендель широко улыбался, когда впустил в палату Питера Гиллэма.

— Вот, привел, — сказал он.

Беседа не клеилась, Гиллэм чувствовал себя неловко: сначала внезапная отставка Смайли и вот теперь еще эта нелепая встреча в больничной палате. На Смайли была синяя пижама, волосы на голове поверх бинтов торчали дыбом, а на левом виске виднелся еще огромный синяк.

После особенно мучительной, затянувшейся паузы Смайли произнес:

— Послушай, Питер, Мендель рассказал тебе, какая история со мной тут приключилась. Ты эксперт. Скажи, что нам известно о восточногерманском торговом представительстве по сталеварению?

— Чисты, как свежевыпавший снег, дружок, разве только смылись отсюда как-то слишком неожиданно. Всего их там было три человека и собака. Обосновались где-то в Хэмпстеде. Когда они приехали сюда, все мы головы ломали, какого черта им тут нужно, на что они надеются. Но за прошедшие четыре года они умудрились вполне прилично поработать.

— А что им было поручено и каков был круг их полномочий?

— Да Бог их знает. Мне кажется, они надеялись по приезде убедить наше Министерство торговли разорвать европейские стальные обручи, да не тут-то было, получили полный афронт. Тогда они занялись консульскими делами, с акцентом на запчасти, средствами обеспечения производства и готовым продуктообменом, научно-технической информацией и все такое. Ничего общего с тем, с чем они к нам приехали и что, как я понимаю, было для них более приемлемым и важным.

— Кто работал в представительстве?

— Ну, пара технарей — профессор доктор Кто-То-Та-кой и доктор Еще-Кто-То, две девчонки и всеобщий любимец.

— И кто же был этот всеобщий любимец?

— Не знаю. Какой-то молодой дипломат по разглаживанию морщин. У нас в департаменте есть на них все данные. В принципе, я могу раздобыть для тебя необходимые подробности.

— Если не составит тебе труда.

— Конечно, не составит.

Снова неловкая пауза. Прервал ее Смайли.

— Если удастся, раздобудь и фотографии, Питер, ладно?

— Да, да, конечно. — Гиллэм в смущении отводил глаза, боясь встретиться со Смайли взглядом. — Мы не так уж много знаем о восточных немцах — ты же в курсе. Так, получаем то из одного, то из другого источника нерегулярную информацию, но в целом они для нас скорее напоминают кота в мешке. И если они что-то затевают, то уж наверняка не станут пользоваться торговой или дипломатической крышей. Потому-то, если ты и прав насчет того парня, все же маловероятно, что он появился из сталелитейного представительства.

— Ага, — только и ответил Смайли.

— Как они работают? — спросил Мендель.

— Обобщать те разрозненные случаи, которые нам известны, довольно рискованно. Мое впечатление таково: засылают они к нам агентов непосредственно из Германии. Контролер и агент в самой операционной зоне не встречаются.

— Но ведь, не имея контакта, они теряют оперативность, — воскликнул Смайли. — Можно прождать месяцы, пока твой агент сможет покинуть пределы страны проживания и приехать на встречу с контролером, а вдруг он не сможет обеспечить себе достаточно убедительного прикрытия для выезда за границу?

— Да, в смысле оперативности передачи информации и руководства непосредственной деятельностью агента тут, конечно, есть известные накладки. Но ведь они ставят перед собой такие мелкие цели, такие незначительные задачи. Они, например, хотят контролировать деятельность эмигрантских кругов — шведских, польских репатриантов и всяких там других инородцев — при помощи кратких визитов контролеров в нашу страну. В таких случаях все ограничения в технике связи, о которых ты ведешь речь, не играют такой уж большой роли. А в случаях исключительных, когда они используют в качестве агентов жителей страны, представляющей интерес для их разведки, они работают с системой курьеров, которая соответствует советскому образцу.

Смайли внимательно вслушивался в его объяснения.